Просто полная Калевала

      Я плавилась. Ноги обратились в вату или в рыбий хвост, я все не могла определиться. Из стены скалились медвежьи морды. Лица Эмилии, Симы и Стефана, что стояли надо мной, удваивались и утраивались.       Мне было немного страшно, как и всегда, когда я сильно болела. Но все равно хотелось, чтобы они ушли. Ненавижу, когда жалеют. А они, похоже, уже собирались. Стефан так уже весь развздыхался. Отвратительно − сразу чувствуешь себя одноногой собачкой.       Я слышала, как Эмилия произносит слова «врач» и «больница». В ответ я изо всех сил помотала головой, для пущей убедительности даже помахала руками. Знаю я местную систему здравоохранения − придется в больницу тащиться самой. Ну да, конечно же, Эмилия отвезет, но мы будем долго трястись по заснеженной дороге, а потом меня будет знобить в приемном покое − и все мучения ради того, чтобы меня снабдили аспиринками и заверили, что все будет хорошо! Знаем, плавали. Что-то я уже приняла, запив это горячим чаем с вареньем, правда, не малиновым, а морошковым, уж какое нашлось. Теперь я собиралась закутаться в одеяло и ждать, что молодой организм быстренько одолеет болезнь.       Я отвернулась к стене, слушая, как все топчутся и, наконец, уходят. Хвала всем богам! Теперь я могу поспать.       В щелку между жалюзи заглянул лунный луч, погладил меня по щеке. Еще не рассвело, хотя судя по тому, что Сима и Стефан уже были одеты в рабочие комбинезоны, было около восьми утра.       Ноги покалывало. Я заерзала на кровати, стараясь устроиться поудобнее. Под подушкой обнаружился клочок пергамента. Тот самый, найденный вчера. Рогатый человечек… Глаза слезились, и буквы вокруг него было не разобрать. Со вздохом я спрятала бумажку обратно под подушку. Легла на спину, подтянула к себе ноги, уставилась в потолок, будто ожидая, что сейчас мне покажут на нем интересное кино. Белый, но в потемках синий квадрат кружился в глазах, так что казался шестиугольником. Я медленно опустила веки, честно попытавшись заснуть. Под веками сияли миниатюрные солнца, освещая предсонные галлюциногенные миры, кружились цветные точки, бородатые собаки в лодке плыли по океану…       «Я проснусь и мне станет лучше, правда, станет…» − повторяла я про себя, точно мантру.       Но не стало. Впрочем, ничего в этом и не было удивительного − взглянув на экран телефона, я поняла, что спала от силы минут пятнадцать. Зато простыня и пижама успели пропитаться потом насквозь. Какая же гадость! Я с отвращением отодвинула одеяло в сторону. Тело тут же обдало прохладой, вначале приятной, но затем что-то уж очень быстро меня стало знобить. Это все из-за температуры или…       Ну конечно! Окно было открыто. И кто только додумался до такого? Ведь на улице минус тридцать! Наверное, все же случайно распахнулось. Проклиная все, я сползла с кровати и, покачиваясь, направилась устранять проблему. Еще не хватало тут замерзнуть заживо!       Каждый шаг давался мне с трудом, перед глазами стояла пелена. В общем, полный набор. Но у самого окна меня будто подхватило что-то незримое, поддерживая и не давая упасть. И я сама вдруг стала легкой, точно воздух. Стала чем-то неподвластным земным болезням. И одновременно с этим я ощутила чей-то горящий взгляд на себе.       Честно говоря, я вовсе не удивилась, когда туман в глазах несколько прояснился, и я увидела увенчанную ветвистыми рогами и мерцающую зеленым фигуру. Лишь безотчетно протянула к ней руку, как сомнамбула. Протянула в точно таком же жесте, какой обычно делают перед тем, как погладить незнакомую собаку. Раскрытая ладонь: «вот видишь, я совсем не опасна, подойди, понюхай и убедись».       И он приблизился. Впервые я смогла разглядеть его черты. Узкое лицо, четко очерченные скулы, точно вырубленные топором. Кожа цвета северного сияния. Его глаза походили на тлеющие угольки.       Кажется, по закону жанра я должна была разразиться воплем на все окрестности и забиться под кровать. Ну или попытаться треснуть Зеленого по голове гитарой Стефана. На всякий случай. Но я лишь стояла, протянув руку.       Он был совсем молод. Не по человечьим меркам, разумеется. По меркам иного, теневого мира, откуда шагнул к нам. Ему могло быть и сто, и двести, а то и больше, но все равно он считался молодым. И он не был опасен мне. Почти. Одним только богам известно, почему я была в этом так уверена.       Моя задача была убедить его, что я тоже не представляю угрозы. Наладить контакт. И по каким-то причинам эта задача казалась очень важной, практически проблемой планетарного масштаба.       Прошла, наверное, целая вечность. Ладонь начало покалывать. Но про болезнь свою я точно забыла.       А потом он приблизился. Или, скорее надвинулся. Вот только он стоял за окном, и медленно опадающие снежинки подсвечивались от его кожи. А вот он уже навис надо мной в комнате − ростом Зеленый достигал двух с половиной метров. Он взмахнул рукой, и все закружилось: стены, мерцающий светильник, мир.       Я выгнулась дугой, повисла в воздухе безвольной куклой, будто одержимая при обряде экзорцизма. Но мне не было ни больно, ни страшно. Скорее, вновь появилось ощущение абсолютной правильности происходящего. Я была легка точно эфир. Вместе со всем миром я кружилась, кружилась. Сознание уплывало по белой туманной реке. А потом руки Зеленого − на светящихся пальцах было на две фаланги больше, чем нужно − подхватили меня. И мы перестали вращаться.       Вместо этого мы понеслись вниз с бешеной скоростью. Вокруг уже была вовсе не моя комната со скромным скандинавским дизайном, вокруг был заснеженный лес, и катились мы со склона, будто бы на санях, но я не могла видеть ни их, ни своего тела, ни Зеленого, вообще ничего. Только все ускоряющийся и смазывающийся в движении пейзаж: розово-сиреневое небо, лунный диск, сияющий точно начищенный таз, темные силуэты елей, снег, вобравший в себя все краски предзакатного неба. Мы мчались все быстрее и быстрее, и невиданное раньше чувство эйфории охватило меня с ног до головы. Хотелось, чтобы это никогда не прекращалось.       В голове мелькнула на секунду тревожная мысль: а не откинулась ли я часом на тот свет? Встала, качающаяся от температуры, не устояла на ногах, ударилась головой об пол... А Зеленый − мой проводник в мир мертвых. Но у меня не вышло испугаться по-настоящему, абсолютное спокойствие поселилось в моей душе, спокойствие, нарушаемое лишь буйным восторгом, пьянящим ощущением скорости. И мне не стало страшно, даже когда невидимые наши сани уверенно взяли курс на обрыв. Лишь подпрыгнуло сердце от предвкушения падения.       Но его не случилось. Вместо этого мы продолжали лететь. На долю секунды погасло небо, мир исчез, но все будто накрыло черным крылом. Затем мир появился, и он был уже другим. Нет, на первый взгляд, это была все та же заснеженная Лапландия, все то же инопланетное небо и лес. Вот только деревья были теперь столь велики, что мне с трудом удавалось увидеть, где у них заканчивалась верхушка. И заснеженные скалы теперь сверкали на открытых участках не гранитными глыбами, а голубым хрусталем. И небо теперь смотрело на меня сразу двумя абсолютно одинаковыми лунами, точно двумя глазами полуночного кота.       То был другой мир. Мир, в котором жили Зеленые. Вскоре я увидела их. Дружными рядами стояли они у края обрыва, безмолвно устремив взор в пропасть. Она, казалось, не имела дна. А на той стороне, далеко-далеко, возвышались острыми клыками хрустальные скалы. Зеленые ждали. Я долго разглядывала светящиеся лица − все как одно печальные. Скорбь явно была давней, застарелой, но от этого не менее сильной. Но они ждали, ждали с надеждой. Я тоже ждала, и, казалось, вот-вот смогу понять, чего именно.       «Возвращение», − всплыло вдруг у меня в голове. − «Великое возвращение».       Неоновые руки простирались к небесам, будто стараясь призвать это самое Возвращение. Интересно, чье? И я сама, вдруг обретя плоть, потянулась ввысь, губы зашептали неведомые слова на неведомом языке. И опять чувство абсолютной и истинной правильности. Единения. Мы ждали. Ждали изо всех сил. Мы качались и пели, качались и шумели сосны, чьи верхушки скрывались за облаками, и кружился снег. Я по-прежнему не понимала происходящего, лишь дрожала от предвкушения кульминации. Это было как на рок-концерте, тот самый миг перед взрывным припевом.       Но кульминации так и случилось. Ощущение было сродни ушату ледяной воды. Песня-шепот оборвалась. Долго стояли притихшие зеленые люди в темнеющем лесу.       А потом все как один развернулись и стали исчезать. Кто-то убегал и растворялся в лесу − лишь развевающиеся волосы высекали сноп искр. Кто-то вскакивал на сани − затейливые приспособления из неизвестного мне материала, светящиеся, как и их хозяева. Зеленые садились на них и бесстрашно съезжали с края пропасти. Вот и опустел лес, скрылись его жители, которые только что наводняли все вокруг.       А потом я вдруг услышала звук − какой-то чуждый, раздражающий. Хотелось зажать уши руками, чтобы только не слышать его. Хотелось так же броситься в никуда, сбежать от края пропасти вслед за этими неуловимыми Зелеными. Вот только не была я столь быстра и легка. Я вновь стала тяжелой и земной.       А звук, так раздражающий меня? Всего лишь голоса, повторяющие мое имя. Забыла сказать об этом раньше, но я его ненавижу. Без каких-то видимых причин. Просто оно какое-то не мое.       Я села и открыла глаза. Лица у Симы и Стефана были растерянные, испуганные, даже какие-то глупые. Но я не могла их винить − они нашли меня лежащей на полу у распахнутого окна. По их словам, я бормотала что-то вроде «они не вернулись», и, отчаянно мотая головой, отказываясь возвращаться в действительность.       Было нелегко убедить их в своей абсолютной нормальности. К тому же, как убедить в том, во что ты сама нисколько не веришь? Больше всего мне хотелось теперь вернуться в тот лес, к Зеленым.       Зато простуда моя прошла без остатка. Не иначе, прогулки по теневым мирам разогнали хворь почище сауны.