Неведомая сердцу ласка

      4.27. В темной глади, обволакивающей все божье пространство, прорезаются яркие розовато-бурые лучи всего сущего. Темная пелена небес плавно перекрашивается искусным ядовитым для любого сущего мастером в прекрасные бархатные лепестки весенних цветов. Столь изумительное представление художника палитрой родной планеты заставляет замереть дух, бросая его в непрекращающийся жар.       Ветер доносит первые нотки ранних пташек, только что избавившихся ото сна. Каждая нотка, каждая мелодия пробуждают дрожь в хрупком тельце любого человека. Пестрые краски птиц виднеются в небе, обволакиваемые золотыми прядями, сливаясь в одном монотонном, но прекрасном танце.       Каждые улочки, каждые дорожки завораживают своей песней ветров, старающихся просочиться сквозь тонкие щели ветвей деревьев. Ничто и никто не мешает песне литься в этом заветном вакууме запретных эмоций.       Но вот… Мелкий шепот листьев просочился сквозь сочные листья прелестных кустов. Может быть, это маленький бельчонок пронесся в поисках пищи для таких же маленьких зверушек, как и он сам, в его норке? Или же, какой-нибудь зайчик решил выйти на утреннюю прогулку?..       Жалкие домишки грязных и испорченных созданий начинают обволакиваться в ярые, непреступные покрывала света, которые хоть как-то пытаются скрасить этот убогий, начинающий вязнуть в эгоизме, мир. Лучезарные дорожки прорывают в пелене смрада пути для блуждающих душ этого бренного мира. Хрупкое желтое покрывало обволакивает все, но маленькие домик в сочной хвойной глуши, пытаясь достать своими малыми жалкими ручонками, обрывается в преддверьях сосновых рощ.       В той глубине, глубине хвойной души виднеется миниатюрный силуэт человеческого отродья. Его жалкие маленькие ручонки легонько вздрагивают при дуновении свежего ветерка. Хрупкое тельце едва шевелится в легком темпе жизни. На его крохотном личике выражена вся тоска и жалость, пропитанная прелестным лесом-защитником. Чуть посапывающий нос вздрагивает при любом малозначительном шорохе. А прелестное личико щурится при неведом бархатном касании.       Светлое существо нависает над хрупким тельцем мальца. На лице его яро выражена тоска, пришедшая с последующими годами, не унявшаяся сквозь столь порочные деяния. Но мягкая улыбка выражает всю свя́тую намеренность прелестного созидателя.       Теплая, облаченная в черный бархат кисть еле дотрагивается до шелковистых кофейных прядей хрупкого тела, заставляя его вздрагивать. При легком и уютном прикосновении тельце создания растаивает в легком движении свободы.       Но стоит отродью только открыть свои покрытые бархатными ресницами веки, как только нависшая над ним фигура тут же пропадает. И, как всегда, малютка старается найти тот источник теплоты и уюта, когда-то окутавшего его. Но той прелестной силы уже не видать ни подле крохи, ни вокруге.       Будто снег, светлая фигура тает при тяжком пробуждении крохотного существа. И это маленькое существо ищет своего тайного охранника, той неведомой силы, что защищает от ужасных кошмаров, той ласки, что укутывает его каждой прохладной ночью. Но ничего, что могло бы быть столь дружелюбно к нему, кроме как свежий и знакомый хвойный лес, оберегающий его от всех причуд внешнего мира.       Но маленькое хрупкое создание не сдастся, и, может через года, он найдет тот источник доброты, что когда-то защищал его в детстве. Он будет искать, пока не исполнит заветное. А пока - будет пока, до его светлого, не гниющего времени.