Моя Лиза

Лиза с Даней встречается уже полтора года. Как всем известно, любовь живет три года. А Лизина любовь — только шесть месяцев. Данил пьет, поздно возвращается домой и вечно курит. У него на черных футболках всегда можно увидеть смазанные следы ярко-красной помады. Лиза не красится от слова «совсем». Они познакомились на чьем-то дне рождения, а через месяц Даня подарил ей охапку каких-то красных цветов, предложив встречаться. Лиза любит красный цвет и это было романтично. Правда, снимать побои — это совсем не круто и не романтично. Лиза упорно не плачет, чувствуя который раз удары, что приходятся на бедра, ребра, руки. Каждый раз она говорит себе, что нужно держать язык за зубами, но просто не выдерживает всего этого в себе. Ей осточертело вечно терпеть измену. Девушка хочет, чтобы этот человек отпустил её, прекращая оставлять ярко-бордовые засосы и ожоги от сигарет в качестве меток. Лиза в один момент сбегает из дома, потому что это давит чертовски сильно. Потому что хочется забыться. Потому что хочется, чтобы он просто забыл о её существовании. Девушка вспоминает, как раньше они пили чай с земляничным вареньем. Как он раз за разом приносил неказистые охапки красных цветов. Как он выдыхал сигаретный дым прямо в лицо. Как он заключал её в медвежьи объятия, что согревали. Раньше согревали. Она спотыкается и падает в большой сугроб снега, утыкаясь в него лицом. Вставать почему-то совсем не хочется. Лизе даже ничуть не холодно. Всё так плохо. Её сердце смог превратить в бездушную льдышку всего один человек чуть больше, чем за год. Прохожий просто шел мимо и, скорее всего, даже не заметил бы в сумраке чье-то тело в сугробе, если бы не запнулся об её ногу. Лизу поднимают на ноги, держат, точно ребенка, за подмышки, поднимая над землей. Уже, кстати, наступила весна, а сугробы все еще стоят. Апрель холодный. — С тобой все нормально? Ты не похожа на пьяного бомжа, чтобы валяться просто так в сугробе вечером. У него звонкий голос и ясные глаза. Лиза беззвучно смеется, запрокидывая голову назад. У неё, кажется, уже истерика. Девушке хочется, чтобы сейчас этот незнакомец забрал её с собой и спрятал подальше, как бы безумно это не звучало. Правда она вновь заходится кашлем и горло будто дерут наждачкой. — Горло болит? — она кивает. — И ты с больным горлом лежишь в сугробе? Лиза слабо улыбается и чуть кивает головой, чтобы он притянул её ближе. — Я не болею, я просто люблю кричать. — шепчет она на ухо. Она явно врет. — А чего ты плачешь? — тихо спрашивает незнакомец, ставя её на землю и проводя пальцем в мягкой перчатке по раскрасневшейся щеке. — Пошли чаю выпьем, тебе не помешало бы согреться. Лиза и не знала, что плачет. Она кивает на предложение о погреться, потому что внезапно чувствует, как все внутри начинает таять. Лед тронулся. Лиза все это время молча пила чай, слушая голос парня. Его звали Юлий (но можно просто Юлик) и у него были ярко-карие глаза, забавная шапка с помпоном и полосатый шарф. Его голос кажется ей безумно живым. У неё внутри все клокочет, отчего к горлу подкатывает смех, вырываясь наружу лишь истеричным хрипением. — Я оплачу тебе номер в отеле, прости, но у меня девушка дома. Она даже сейчас хочет смеяться. Почему все так? — Ты точно не пила? Это, кажется, последнее, что она помнит перед тем, как уснуть в такси по пути к отелю. Уже три утра, улицы освещаются только фонарям и светом в редких окнах многоэтажек. Ей снится Юлик, розовая сахарная вата и чистое голубое небо. Лизе через неделю Юлий дарит аккуратный букет из семнадцати красно-белых роз. Он говорит, что просто захотелось. Что это ничего не значит. Что это так, дружеский жест, просто потому, что о ней хочется заботиться. Он вообще в тот день так много говорит и столько всего, что она хочет записать все на диктофон, чтобы включить в тоскливый день и слушать, вновь осознавая, что она хоть как-то важна кому-то. Лиза уже неделю не живет в их квартире потому, что стены давят. Там ей хочется разодрать себе кожу, ведь только так исчезнут все метки. Там у неё появляется отвратительное чувство неприязни к самой себе. Она считает себя такой отвратительной в такие моменты. Девушке нужно забрать наконец вещи, поэтому она днем идет в квартиру, окунаясь в эту пустоту с головой. Лиза уходит, тихо закрывая дверь и быстро спускается по лестнице, ощущая себя трусливым воришкой, хотя, на деле, не брала ничегошеньки чужого. У неё внутри расползается мерзкое чувство обиды на свои чувства. В её голову вкрадываются мысли, когда Даня после очередного поставленного засоса осторожно целует его и шепчет какие-то глупости. Когда Даня глупо улыбается, протягивая эти покореженные цветы с кроваво-красными бутонами. Когда Даня извиняется, разбивая любимую кружку Лизы. Когда Даня извиняется, замечая переливающиеся синяки на бледной коже, слезно обещая, что такого больше не будет. Но это все было лишь словами. Верить словам — опрометчиво и глупо, Лиза. Измены продолжались, как и побои, секс, граничащий с изнасилованием, крики на всю квартиру и нецензурная брань. Это так грязно. В номере отеля она пытается отмыть с себя все это, но это ведь невозможно. Все это лишь в её голове. В Лизиной голове мелькает жуткая мысль, которую она даже пробует. Боль не чувствуется, ведь мысли притупились, а в глазах все такое красное. Цветы, куртка, кеды, кровь. Все такое красное, что смешно, аж до слез в глазах! Лиза тянется дрожащими руками к телефону и набирает номер. Слушает надоедливые гудки и вновь смеется. Плакать ей кажется так глупо, что она лишь вновь хохочет. — А ты можешь ведь приехать, да? Бросишь все к хуям и приедешь, Юлик? — затылок касается светлой стены, глаза закрываются, а губы все также изгибаются нервной улыбкой. — У тебя девушка, Юлик, ты совсем охуевший. Какая же ты мразь, Боже. Почему ты со мной возишься? — девушка молчит, кусая до крови губы, оставляя мелкие кровоточащие ранки. — Юлик, ты ведь правда приедешь? Прямо сейчас, приезжай, у меня номер открыт. Звонок прерывается из-за нулевого баланса, а стены вновь и вновь отражают звонкий смех. Правда он совсем не такой как у Юлика. Лизин смех точно крик умирающего животного.

Кто-нибудь, спасите!

— Лиза, Лиза, эй, проснись. — Ебучий Юлик, вот зачем ты приехал? Я бы, может коньки откинула. Боже, просто.. — Лиза, зачем ты это сделала? —..уйди от меня. Это так стыдно, Юлик. Ты как принц на коне. Где твой.. — Лиза, что же ты делаешь, Лиза. —..конь? Больше себя я ненавижу только тебя. Ты такой, боже, ты будто.. — Лиза, не отключайся, эй, давай я тебе все это обработаю? Почему ты так с собой, Лиза?.. —..весь полон жизни, а я только призрак. Почему ты вечно возишься с невидимой, ничего не значащей, материей? Какой ты глупый, оставь меня. Она вечно говорит, что плакать тупо и бессмысленно. Глупая Лиза. Она просто никогда не чувствует, когда слезы текут по её щекам. Соленая влага окрашивается в красный, от засохшей крови на щеках. Лиза — ангел, что плачет кровавыми слезами. Ангелы плачут, когда вблизи демон-палач. Юлик совсем не демон, ведь это всего лишь тот самый запас слез, что копился внутри, когда Даня наносил удары по хрупкому тельцу девушки. Данил — её демон-палач. Её имя Юлику кажется нечто сродним с благоговением. Он повторяет его неумолимо, точно мантру, проводя ваткой, смоченной в водке из мини-бара по порезам на ногах, плечах, ребрах. Лиза не супер-худышка с модельной внешностью, но она такая маленькая. Безумно беспомощная, запутавшаяся в себе. Девушка завывает, ощущая режущую боль от обработки ран, сильно жмурится и сжимается так, будто хочет слиться с клетчатым покрывалом, которым заправлена большая двуспальная кровать. Парень убирает ватки, пропитавшиеся металлическим запахом крови и спиртного, стягивает безразмерную футболку до конца, оставляя на ней лишь нижнее белье. Он находит взглядом еще одно покрывало на кресле, тянет его на себя и закутывает Лизу, точно ребенка, в мягкую и теплую материю приятного пастельного красно-оранжевого цвета. Усаживает себе на колени, прижимая голову к груди, а сам опирается спиной на серо-голубые стены номера. Юлик чувствует мелкую дрожь слабого, морально истощенного девичьего тела, отчего ладонь машинально начинает поглаживать девушку по спине, спутанным волосам, плечам. — Лиза, что ты с собой делаешь? Моя Лиза.., — парень прикрывает глаза, но продолжая бормотать в пустоту, — моя глупая, глупая Лиза, все будет хорошо. Ты ведь мне веришь? Просто поверь мне, поверь... Лиза Неред для него была точно тургеневская Ася. Смеявшаяся, когда сердце рыдало, взбалмошная, вечно что-то переживающая внутри, не знающая себя саму. Только от всех этих ассоциаций парню становится дурно — не хочет он своей Лизе участи книжной девушки середины девятнадцатого века. Она просыпается только на следующий день рано утром. Девушка пытается выбраться из кокона, но ничего не удается, а Юлик мгновенно просыпается. — Тебе удобно было спать полусидя? — она пытается улыбнуться, хоть и выходит дерьмово. Лиза шмыгает носом, а потом глубоко выдыхает, утыкаясь носом в шею парня. - Прости, что позвонила. Набрала просто первый номер, который вспомнила. — Помолчи, Лиз. Все нормально, я сказал.., — парень запинается, продолжая уже тише, — сказал Мирне, что останусь ночевать у Руслана. — Хуевый из тебя парень, Юлик-Хуюлик. — один уголок губ девушки ползет вверх, но вопреки своим же словам, Лиза прижимается только ближе, добавляя, — А из меня девушка еще хуевее. Я забрала свои вещи, меня даже никто не тронул. Ей это кажется победой, но парень лишь качает головой. — Ты морально истощена, дура. — Лиза недовольно фыркает. — Давай куда-нибудь съездим? Я отведу тебя на аттракционы и куплю большую сахарную вату. Лиза, пожалуйста, тебе нужно отдохнуть, иначе в один момент я могу опоздать. — девушка молчит, размеренно дыша с закрытыми глазами. — И пока мы будем жить в квартире какой-нибудь бабушки, в стеклянной тяжелой вазе с узорами будут стоять красно-белые розы. Ровно семнадцать штук. — Ты так говоришь, как будто услышав про розы я сразу: «Ну да-а-а-а, раз розы будут, то другое дело». — они тихо смеются, над немного глупой ситуацией, а потом Лиза кивает. — Но я правда хотела бы. Только ты все равно остаешься ебучим Юликом. Парень целует девушку в макушку и отправляет ее ровно на десять минут в ванную, обещая, что если та задержится хоть на минуту, то он сразу же начнет стучаться, в худшем случае — выбьет дверь. Юлик любит Лизу тепло и осторожно. Но это вовсе не значит, что с Мирной (точнее Дашей) он груб. Юлик грубым быть может в крайне серьезных ситуациях, но точно не с девушками. Даша любит бело-голубые георгины, холодный ветер, что неторопливо гонит белые облака по светло-голубому небосводу и парящих в воздухе высоко-высоко над землей железных птиц. Самолеты. Мирна все вечно фотографирует, боясь, что однажды пропустит что-то очень важное. Она так знакомится с Юликом, когда он натыкается на фото себя любимого в её инстаграмме. Девушка по-своему очаровательна, что Юлий, вечно сравнивающий девушек с героинями произведений русских классиков, видит в ней Наташу Ростову. Мечтательная, еще не утратившая свою беззаботность, но умеющая показать себя женщиной. Мирна с Юликом уже пару месяцев думают: а нужно ли было становиться парой? Они все же разные, но совсем не подходят под то самое банальное «противоположности притягиваются». Даша с ним ощущает себя слишком беспомощной и это ей не нравится. Она хочет больше импульсивности, чувствует, как вся потухает от размеренного шага жизни. Хочет стремиться вперед. Мирна говорит об этом парню, а он пожимает плечами, мол, ну, раз так — пожалуйста. Не смотря на всю эту свободу в их отношениях, говорить о Лизе Юлику все еще неудобно. Мирна знает об их отношениях, но молчит. Она хочет услышать все от него сама, а не говорить, что узнала о Лизе через ублюдка Данила. Даше в её компании говорят о том, что видели её парня с какой-то невысокой русоволосой девушкой, а ей как-то даже все равно. Только вот говорят, что это бывшая какого-то Кашина, а потом он вваливается в бар. Рассказывает о ней, называет сукой и мразью последней, потому что бросила его. А Мирне не жаль пьянчужку, потому что Даня явно говорил не все. Мирне жаль девушку с русыми волосами по имени Лиза, которой пришлось терпеть вот это. — Юлик, ты куда собираешься? — Я.., — он останавливается, — да так, по работе. — Я все знаю. — Мне стоит защищаться от сковородки? — Защити лучше её, мудак. Даша совсем не зло хмыкает, хлопает парня по спине и идет на кухню, чтобы поставить чайник, а потом попить чай с черно-смородиновыми листьями. Уже совсем скоро лето, снег растаял, как и льдинка вместо Лизиного сердца. — Я буду ждать тебя на остановке. - слышится Лизин голос по ту сторону телефона. — Хорошо, но будь осторожна. Они до середины июля отдыхают в Сочи, поедая розовую сахарную вату; гуляя рано утром и поздно вечером по пляжу; засыпая на чистом и свежем светло-голубом постельном белье в желтые цветочки, обнимая друг друга; катаются на некоторых аттракционах, громко крича от страха и восторга одновременно. На столе, что зас­те­лен свет­лой крас­но-си­ней ска­тертью, в уве­сис­той ста­рой ва­зе сто­ят сем­надцать крас­но-бе­лых роз. В их номере есть бежевые плотные занавески, которые Лиза рассматривает в первый их день приезда. Она обращает внимание на все-все-все, будто пытается мысленно сфотографировать это. Так глупо и по-детски. — Нам нужно снять квартиру. — как-то говорит Юлик, пока они лежат в кровати перед тем как унестись в далекие сновидения. — Нужно. — Или дом... — Или дом. — Ты меня слушаешь? — Не совсем, — Лиза кривит губы. Сейчас все так хорошо, что даже не верится. Она надеется, что когда-нибудь все же сможет понять — все может наладиться. — Я чувствую острое желание сломать этому уроду хотя бы нос, но с другой стороны... — Лиза. — строго говорит Юлик и усаживает девушку перед собой. Она только в своей мешковатой футболке и шортах, что делают её до невозможности домашней. — Он делал отвратительные вещи. Жалеть его не должен никто, понимаешь? — Я знаю, но, — девушка вздыхает, — внутри все равно есть чувство, что я сделала это не так. Что я слабая, потому что просто тихо съехала. Я ничего не объяснила ему и даже не сказала, что это навсегда. — Ты не слабая, ты самая сильная девушка в моей жизни. — теплые пальцы аккуратно проходятся от запястий выше, наконец сжимая плечи, — Лиза, он может тебя ударить. — Юлик приподнимается, усаживаясь на кровати и все также держа девушку за плечи. — Оставь это позади, потому что такое прошлое обязано оставаться там, где-то за тобой. — Хорошо. — она улыбается, немного ежится и опирается своим лбом о лоб парня. — Лиза. — Что? — О чем ты думаешь сейчас? Она немного странно улыбается, пожимая плечами: — Проживет ли наша любовь три года? — Я буду на это надеяться. Моя Лиза. — Ебучий Юлик. Они тихо смеются и целуются, чувствуя улыбки друг друга. ..Август душный, сырой и безумно ветреный. На столе в их квартире стоит тяжелая стеклянная ваза с красно-белыми розами в количестве семнадцати штук. На улице почти каждый день гроза, а мрачные черные тучи даже и не собираются отступать от города.

Лиза смотрит на заснувшего в кресле Юлика и внезапно думает: «Все и правда наладилось.»