Лиль Рашень Боссь

       Дети тут же взялись за руки и воспитатель повел их на улицу через главный холл.       Зима на улице нещадно щипала носы и щечки ребят, повезло лишь закутанному по самые глаза Стасу. Шарф, конечно, мешал ему говорить, впрочем, Конченков не отличался особой разговорчивостью. А вот Игорь, не сдерживаемый ни шарфами, ни природной харизмой уже во всю ругался с тем мальчиком, что посмел перебить его во время обсуждения того, что такое уважения.        Ребенок стойко держался, но упорства Лаврова хватило, чтобы обиженный малыш покинул качели, оставив империю Хасл Хард наедине с собой.       Пока воспитатель, потеряв бдительность, разбирался с неподеленной куклой двух девочек, Максим успел забрать свою сладкую заначку из-под горки, и теперь сидел на качели, задумчиво перебирая пальцами леденцы в кармане. — Что мы имеем в конечном итоге? — осведомился Игорь, слегка толкая качель Стаса, чтобы Фадеев не понял, что они обсуждают тут важное дело. Конченков тут же схватился за тонкие ручки по бокам, чтобы не свалиться на землю. — Не бойся, не улетишь, я все контролирую! — заверил Стаса Лавров, ожидая ответа от Макса. Пимп лишь кивнул переводя взгляд на Фадеева у горки. — Ну, я все забрал, теперь думаю, когда лучше раздавать — в раздевалке, когда пойдем обратно или во время тихого часа? — Я думаю, что лучше во время тихого часа, нянечка снова уснет и тогда никто нас не спалит. —  Хорошо, а что на счет товара? — деловито спросил Голышев, выпрямляя спину и тоже бросая взгляд на Фадеева. — Я со всеми уже договорился, все принесли нужные наклейки, но перед тем как раздавать чупа-чупсы надо будет еще раз свериться с их номерами. Я думаю, Стас этим займется, он у нас самый внимательный, — получив вопросительный взгляд Пимпа, Босс ответил: — Ну ты же на прошлой неделе обыграл всю группу в прятки, значит ты самый внимательный!       Стас задумался над странной логической цепочкой друга, но кивнул, а затем снова начал разглядывать детей у горки.       Игорь толкнул качель чуть сильнее и снова сконцентрировал внимание на Максиме, который задал интересующий его вопрос. — А как мне объяснить родителям появление новых наклеек в журнале? — А кто тебя вечером забирает? Мама или опять папа? — Папа ушел на сутки сегодня, значит мама. — Ну тогда скажи, что это вы с папой утром купили набор, а здесь ты его открыл! — А ты как своим объяснишь? — А не твое дело? — Чего это не мое! Колись давай, может ты себе вариант получше придумал, а мне какую-то ХРЕНЬ говоришь!       Рядом тут же нарисовался грозный воспитатель, услышавший плохое слово с другого конца площадки. Игорь и Стас переглянулись и сглотнули. — Это кто тут кидается такими плохими словами?! И с этим ребенком я шел за руку в строю! Да никогда такого больше не повториться! — грозно возвышаясь над мальчиком, возмущался мужчина.       Глаза Максима тут же округлились и наполнились слезами, что заставило мальчика быстро моргать. Но ни одна, даже крошечная слезинка не скатилась по гордому лицу. — Дядя Дима, такого больше не повториться, честное слово, я так больше не буду, пожалуйста, давайте обратно в группу тоже пойдем за руку, хотите, я потом рот с мылом помою, или хотите, я двойную порцию супа за обедом съем, только не злитесь на меня, пожалуйста! — лепетал мальчик, подняв на воспитателя большие грустные глаза.       Игорь и Стас наблюдали молча. Тишину между репликами разрывало лишь поскрипывание качели с сидящим на ней Конченковым, которого раскачивал Лавров. — Ты уверен, что ты раскаиваешься? — Да, уверен! Очень сильно уверен! Я правда хочу пойти обратно в группу с вами за руку! Я на все согласен, простите меня!       Фадеев тут же выпрямился в своем новом черном пальто, гордо прогибаясь в спине и ответил. — Ну тогда бегом марш четыре круга вокруг нашей площадки и тогда, возможно, я тебя прощу! Если решу, что ты действительно раскаялся.        Но Максим последнее предложение уже не слушал, он мгновенно стартанул наматывать сказанные круги, оставляя друзей и воспитателя у качелей.       Фадеев присел на свободную качель, наблюдая за тем как Игорь все еще на автомате раскачивает Стаса, и спросил. — Что вы здесь такого обсуждали, что такие бурные эмоции?  — Да ничего особенного, дядя Дима, всего лишь будущее нашей великой империи! — ответил Игорь, наблюдая за Максимом, огибающим горку.       За этой ситуацией из окна наблюдала нянечка, которая уже представляла, как надерет уши Димке за такое издевательство над ребенком. Фадеев же наоборот считал, что такие физические нагрузки полезны, детей потом легче уложить спать в тихий час и меньше мороки. Была бы его воля, он бы всех заставил бы бегать на предобеденной прогулке, но пока ему никто не разрешал вводить такие физические экзекуции в расписание.       А потому бегал сейчас лишь Максим. Фадеев сгибал и разгибал колени, имитируя раскачивание. Игорь раскачивал Стаса, а с неба падали огромные пушистые снежинки, красиво оседая на длинных ресницах Конченкова.