Как сестру.

      Трисс Меригольд опять не могла уснуть. Цепочка тянущихся друг за другом мыслей, чаще всего не самых радужных, влекла её в дебри собственной души, даря пищу для ночных размышлений.       «Милая хохотушка Трисс» — так отзывалось о рыжеволосой чародейке большинство людей, знакомых с ней.       «Четырнадцатая с Холма» — говорили другие, знавшие её по Содденской битве.       Кошмары той бойни никогда не оставят её, частенько возвращаясь в жутких сновидениях, от которых бедняжка в ужасе вскакивала, но не кричала. Полыхающий огонь, горы трупов, оторванные конечности других чародеек, которых она хорошо знала. Чудовищный страх и множественные ожоги — вот, что подарил ей Содден. Там, в адском пекле бойни, там, где небо было в дыму, от чего становилось трудно дышать, где в воздухе витала магия, где, казалось, им и суждено погибнуть… Там Трисс познала смерть, но не свою, и дух этой смерти теперь ходит за ней, дыша голубоглазой в спину.       Как знать, может, она бы и струсила, не будь рядом решительной Йеннифер, которая то и дело метала молнии, не обращая внимания на полыхающий огонь и на трупы. А, возможно, Трисс телепортировалась бы в безопасное место, не бейся с ней плечом к плечу её дорогая подруга. Но Четырнадцатая с Холма не сбежала, а заслуга в том Йеннифер или же характер самой чародейки – уже и не так важно.       «Те дни уже давно канули в лету»— понимала женщина, но от этого понимания легче не становилось.       «Ужасная физическая боль, а слёз, как и сил, не оставалось» — вспоминала Трисс, глядя в потолок просторной комнаты обители ведьмаков.       Каким-то чудом они всё же одержали верх. Каким-то чудом Трисс и Йеннифер остались в живых, пусть и изрядно потрёпанные сражением. Вот именно что — чудом, магией. Магия вернула малышке Меригольд роскошные волосы, магия залечила её раны, но эта же магия обратилась и против неё, сделав чародейку чувствительной к её действию, как и не помогла потом забыть о пережитом. Что это за чародейка, которая не может лечиться магией, которая лишена магического иммунитета к обычным болезням? Смех, да и только. И Трисс, конечно, смеётся. Чтобы не плакать, ведь нет зрелища более жалкого, нежели плачущая чародейка.       В последние годы голубоглазая всё больше и больше стала сомневаться в том, что тогда она действительно выжила. Решительная и сильная Йеннифер — да, но пугливая и молодая Трисс — едва ли. В ней умерли почти что все эмоции, в ней умерла бушующая ранее жизнь. Потому сейчас она смеётся. Это помогает поверить в то, что ей бывает весело. А любовь… Чудовищная уловка судьбы заставила рыжеволосую полюбить Геральта, мужчину её подруги, с которой они прошли через Содден. Йеннифер жутко ревнивая, она собственница, а, значит, никогда не уступит ведьмака другой женщине. Тем более — подруге.       Трисс думала, искренне надеялась, что её чувства остыли после нескольких лет разлуки с Белым Волком, пока жизнь не свела их вновь. Увидев Геральта здесь, в Каэр Морхене, в чародейке что-то оборвалось. Она затосковала по его объятьям, по теплу его тела, по длинным волосам, по молчаливости и по боли, что жила в его сердце. Боли, которая питала её, заставляла чувствовать тепло, и иллюзию того, что она кому-то нужна, чтобы эту боль утолить.       «Как ты постарел» — подумала тогда она, глядя на морщины ведьмака.       «Но ведь не должен… Так что же? Что же тебя гложет, Геральт из Ривии?»       Меригольд, сидя на лучшей в Каэр Морхене кровати, обхватила руками колени и вдруг посмотрела в окно, располагающееся напротив.       Внезапно она услышала осторожный стук в дверь, от которого сердце забилось чаще. «Трисс, ну что ты, как маленькая?» — сказала себе чародейка, но толку от того было мало. Она всё равно волновалась. — Входите, — тихо проговорила Меригольд, всё также сидя на кровати. Дверь со скрипом отварилась, и Четырнадцатая услышала тяжёлые шаги. — Прости, что я так поздно и что разбудил тебя, — сказал вошедший, переступив порог комнаты. — Прощаю, — быстро и довольно резко ответила она, не поворачивая головы. Рыжеволосая узнала мужчину по голосу, почувствовала по медленным шагам. — Геральт… — Трисс, ты сможешь помочь Цири? — обеспокоенно спросил ведьмак. Ему было неловко, она это чувствовала.       Ну, конечно, о чём же он ещё мог спросить?       «Трисс, прости, что не дал тебе даже шанса», «Трисс, я так рад тебя здесь видеть», «Трисс, я люблю тебя», «Я так скучал». Однако, куда там… — Ты пришёл ко мне ночью, чтобы спросить о Цири? — с невесёлым смешком вопросила чародейка. — Я сделаю, что смогу, Геральт. Но, давай не будем друг другу врать: ты знаешь, кто на самом деле в силах помочь Цири.       В темноте комнаты послышался тяжёлый вздох. Разумеется, белоголовый понял, о ком говорит Трисс. О Йен, о его дорогой Йен. — Ты права, — заключил он. — Трисс, я… — Что? — Прости, — ведьмак положил свою холодную руку на плечо чародейки, заставив её вздрогнуть от этого прикосновения.Только бы не сорваться. Только бы не вскочить, чтобы крепко сжать его в объятиях. «Ты — чародейка, Трисс. Так оставайся гордой!» - сказала себе рыжеволосая. — Ты уже извинялся сегодня. За что на этот раз? — женщина усиленно пыталась унять дрожь, внезапно охватившую всё тело. — За то, что люблю тебя не так, как ты бы хотела.       Услышав это, Меригольд задрожала ещё сильней. К чёрту многовековые правила, к чёрту гордость и силу, от них и так ничего не осталось. Кроме ведьмака здесь никого нет, так что слёз её никто больше не увидит.       И женщина сдалась. Все окаменевшие эмоции хлынули водопадом, тяжелый груз сдавил грудную клетку, вырываясь наружу глухими рыданиями. Трисс тихо всхлипывала, всё также обхватив колени едва дрожащими руками. — Дьявол, Трисс, я люблю тебя, как сестру. Когда я услышал о твоей смерти на Соддене, клянусь, я будто постарел, — говорил Геральт.       Прерывисто вздохнув, Четырнадцатая вытерла слёзы тыльной стороной ладони и встала перед ведьмаком. Взгляд её стал стойким и смиренным, она стояла ровно, непоколебимо, словно внезапно заново почувствовала в себе силы, но лишь на миг. В такой женщине можно было узнать чародейку.       Но она лишь закусила губу и горько изрекла: — Тогда обними меня, пожалуйста… как сестру.       И ведьмак обнял её… как сестру.