Я ж тебя любила. А ты так поступил.

Гитарист, на удивление, наслаждался повышенным вниманием Поли и был совсем не против переспать с ней. Жаль, конечно, что это произойдет после их примирения с Алиной, но всё-таки произойдёт! Он давно хотел подмять её тело под себя, но тогда Гагара не далась, а сейчас сама расстилается перед ним. Настоящий джекпот! Уже в номере Юрий, как можно скорее старался снять одежду с девушки. Особо не церемонясь, повалил Полю на кровать и навис над ней, пытаясь освободить фониатра от завораживающего кружевного белья. Перед её глазами возник образ недовольного Лепса, который стоял у подножья ложа и пристально наблюдал за ними со скрещенными на груди руками и качал головой. Проклятая совесть подсовывала ей воображаемого босса, чтобы остановить то, что не должно было произойти, либо у неё начались галлюцинации. Парень грубо метил её беззащитную шею засосами. Не было нежности, была лишь животная страсть обладать таким идеальным телом девушки. Он не пытался ей угодить, как это делал певец, не доставлял ей удовольствия своими прикосновениями. Она хотела причинить Грише боль, как это совершил он и поэтому, Полине было почти всё-равно, что и как с ней сделает Юра. Она, не отводя глаз от полупрозрачного артиста, потянулась к музыканту за очередным сухим поцелуем в губы, но он проигнорировал, припадая к её груди и неприятно покусывая горошины незатвердевших сосков. Вдруг на тумбочке завибрировал телефон. Призрачный Лепс неожиданно растаял в воздухе. Юрий выругался, не стесняясь в выражениях, и потянулся к её трусикам, чтобы снять их и, наконец, завладеть девушкой. Однако, абонент не унимался. Я только посмотрю кто это. Вдруг что-то важное. — произнес гитарист, жадно пожирая Полю взглядом. Отпрянув, взглянул на дисплей. Этому человеку он не мог не ответить. — Здравствуйте, Григорий Викторович. Фониатр встрепенулась при упоминании знакомого имени. — … — Нет, что вы. Я тут в камасутре упражняюсь. А вот об этом ему знать совсем не обязательно! — возмутилась про себя девушка. — … — Почему так рано? — … — Ладно. До свидания. Юра обернулся к Полине. Она уже сидела одетая как ни в чем ни бывало, каждая пуговичка на ее блузке была застегнута. — Что сказал Лепс? — Он не хотел прерывать наш процесс, поэтому сказал, чтобы я тебе передал, что он перенёс репетицию на 2 часа дня… Ну? Продолжим? У тебя есть презерватив? — вдруг выпалила она, чтобы найти хоть какую-то причину уйти. Звонок отрезвил её затуманенный такой своеобразной местью ум. — Нет. Нет презерватива — нет секса. — она поднялась и стремительно вышла сначала из комнаты, а потом и из его номера. Тогдашним вечером Поле снова нездоровилось. К её счастью, доктор уже прибыла в названный Гагарой отель, и просидела с девушкой если не всю ночь, то её большую часть. Она отпаивала фониатра разными травами и лекарствами, которые привезла с собой. К рассвету ей полегчало, девушка даже забылась не тревожным сном, что с ней случалось крайне редко за последние несколько недель. Если бы утром Гагарину не разбудил доктор, чтобы провести некоторые процедуры, то она бы проснулась только к обеду и, возможно, опоздала бы на прогонку песен. Полина осознавала, что скоро все эти мучения из-за босса перестанут её донимать, ведь до цели осталось пройти не такой долгий путь, глядишь, Григорий уволит её и тем самым избавит от проблем. Поль, прекрати рушить свою нервную систему. Тебе это ещё аукнется. — пыталась её образумить доктор. Да-да. Я знаю. — произнесла Гагарина так, чтобы подруга в кои-то веки отвязалась от неё со своими предупреждениями. Перед тем, как добраться до концертного зала, фониатр чувствовала себя вполне сносно, но ощущение что произойдёт что-то плохое не покидало, поэтому ей пришлось захватить с собой доктора. Теперь у меня есть всё, что нужно. — прошептал Юра на ухо девушке, пока они с подругой шли вдоль кресел к сцене. Гагара притормозила: А теперь я не хочу. Надо вовремя всё делать. Полина Сергеевна, — начал артист, когда заметил вошедших девушек, — почему вы привели сюда постороннюю? А почему вы каждый раз обламываете такое хорошее начало чего бы то ни было? — ехидничала она, припоминая, как он прервал так и не начавшийся половой акт с Юрой. Губы мужчины превратились в тонкую линию и он отступил от микрофона в ожидании того, что ещё скажет девушка. Она, высокомерно вскинув подбородок, взяла микрофон со стойки и обратилась к членам команды: Ребята, знакомьтесь это Ксюша. (Махнула рукой туда, где находилась доктор.) Теперь она будет путешествовать с нами. Можно поинтересоваться: почему ваша подруга должна всюду следовать за нами? — проворчал босс. — Нельзя. — Что нельзя? — Нельзя поинтересоваться. Григорий чуть было не задохнулся от такого дерзкого ответа. Её самовольство и неуважение прежде всего к нему заставили его пойти на крайние меры: во время прогонки песен исполнитель не прекращал цепляться к ней как репей. Он отчитывал её за пение, хоть и понимал, что для бэк-вокалистки Гагара пела слишком хорошо. У Поли на секунду закружилась голова, перед глазами всё поплыло. Но появилось это странное явление также быстро, как и исчезло. Она почувствовала некий спазм в мышцах и осознала, что сейчас с ней случится то, чего она больше всего опасалась. У нее начала нервно трястись левая рука. Григорий Викторович, — она оборвала его очередную придирку, — могу я выйти на 10 минут? — Нет. Мы работаем, если вы не заметили. Вы должны отпустить Полину, если ей это нужно. — вступился за неё Минигали. Сама справишься или помочь? — очень тихо прошептал он, но она услышала. Фониатр помотала головой. Ксения немедленно поднялась на сцену и подошла к девушке: Поль, опять? Она показала доктору трясущуюся руку, чем подтвердила опасения подруги. Пойдём. — подхватила её под здоровую руку. А как же… — почти не в силах договорить начала она. — Наплевать. Доктор развернула Гагару лицом к кулисам. Та прижала левую руку к груди, чтобы никто не видел. Ксюша через плечо взглянула на Гришу. Если бы глазами можно было перерезать горло, Лепс бы уже лежал в луже собственной крови. Ладно, — он знал, что перегибал палку, но поделать с собой ничего не мог, — можешь идти. Но только на 10 минут, не больше. Саксофонист проводил взглядом медленно удаляющиеся женские фигурки и обратился к боссу: Ей нужно всего 10 минут вашего драгоценного времени. Разве это много? И ты туда же! — всплеснул руками певец, — я ваш начальник и я здесь диктую правила. А вы подчиняетесь или идёте вон! Или ты видел то, чего не видел я? — вкрадчиво осведомился мужчина. Я понятия не имею о чем вы. — бросил он и ушёл. Тем временем в гримерке музыкантов. Мне скоро придётся вкалывать тебе внутривенное успокоительное. Таблетки, которые ты глотаешь чуть ли не килограммами, уже не помогают. Поль, прекрати себя так вести. Поговори с ним наедине по-нормальному. Обсудите важные для тебя темы и решите, как вам поступить: быть вместе или всё-таки тебе стоит уволиться. Нет, я не могу. — просипела она, уставшая испытывать внезапную сковывающую некоторые группы мышц боль. Ты не маленький ребёнок! И должна понимать, что за свои игры ты заплатишь собственным здоровьем! — подруга уже не знала, как ей это преподнести, чтобы Гагарина послушалась и оставила эти игры в кошки-мышки. Я не могу. — не выдержав, она закрыла лицо ладонями и заплакала. Тише-тише, — Ксюша села рядом с ней на миниатюрную софу, приобняла за плечи, — послушай меня: ты так долго не протянешь. Вам с Григорием надо поговорить и если ты этого не сделаешь, то тебе станет хуже. После того, как Поля успокоилась к ним присоединился саксофонист (для нее стало ещё более очевидным, что музыкант начинал догадываться об её состоянии). Он разузнал у Поли что же приключилось с ней в тот вечер, когда он увидел её в слезах и рассказал то, что она меньше всего ждала услышать. Давлетбаев оказался свидетелем того, как Инга (он пояснил, что это и есть та самая старшая дочь Григория) поменялась с отцом номерами, вернее ключами от номеров. Следовательно, она провела ночь в апартаментах отца и не одна, а с Панайотовым. У него тоже были гастроли, и эта парочка договорилась прилететь туда пораньше, чтобы провести больше времени вместе. А так как у Гриши был люкс с огромной удобной кроватью, им пришлось поменяться. И никто никому не изменял, ведь певец в тот вечер был с Минигали и они играли в бильярд, а на обратном пути как раз застали уходящую Полю. У доктора было такое лицо, на котором словно было написано: А я говорила! Полина же напротив — одновременно и обрадовалась, и смутилась. Она пришла к выводу, что не стоило ей тогда разговаривать с Григорием, хотя этого можно было избежать, если бы не её секундный порыв. Да и он, наверное, не понял о чем шла речь. Ей потребовалось немало воли, чтобы вернуться на сцену и делать вид, будто она ничего не узнала от Минигали. Босс, подметив её относительно безбурное поведение, умерил свой пыл и перестал понапрасну обвинять девушку.