Вне граней

      — Хочешь сказать что-нибудь прежде?       Тэгун чуть ощутимо обхватывал горячую и белую шею Хонбина, начиная слегка скрести чёрными когтями по гладкой коже. Пульс заметно участился, и Тэгун знал, что это отнюдь не от страха.       — Сделай всё нежно. — Говорит Хонбин, встречаясь прямым взглядом с Тэгуном, и следит за тем, как тот довольно ухмыляется и кивает согласно.       Он прислоняет Хонбина к кафельной стене, чуть отклоняя голову назад так, что заметно каждый раз, когда кадык дёргается. Через секунду кожа рассекается узким порезом, рисуя линию над кадыком через всё горло. Под ногтем указательного пальца у Тэгуна собирается немного тёплой крови.       — Возможно, тебе понравилось бы это делать. Но я не дам почувствовать это в твой первый раз, малыш. — Он подносит палец к губам, нарочито медленно касаясь языком красного, густо растёкшегося следа, смакуя насыщенный вкус с терпким ощущением магии.       Хонбин отвернулся, смотря на одну из точечных ламп на потолке, слушая размеренную речь, пока загустевающая жидкость стекала с шеи до ключиц.       Кожа медленно расходилась в стороны, и после повторного разреза за краями, порозовевшими от размазанной по ним крови, выглянули насыщенного алого цвета ткани мышц, сочащиеся жидкостью с металлическим запахом. Тэгун перехватил отросшую каштановую чёлку, удерживая голову; в этот раз острый коготь проникает на пару сантиметров вглубь, отчего Хонбин под ним выгибается, поддаваясь ощущениям тела, чувствуя панику, разливающуюся в крови, но тут же выплёскивающуюся вместе с ней из вскрытых одна за одной вен и артерий.       Сосуд сонной артерии лопнул под небольшим усилием демона, плотным потоком извергая из своей полости дурманно пахнущую кровь. Следом, не спеша прорезая мягкую плоть вблизи с уже проглядывающими сквозь ткани хрящами и костями, когти демона вспарывали каждый сантиметр, доставляя непомерное удовольствие, приглушая жадные всполохи сознания, требующие увидеть перед собой прекрасную жертву.       Медленно густым красным маревом покрывается белая кожа младшего, а Тэгун кусает изнутри нижнюю губу, когда пряность свежей крови забирается в каждый уголок сознания.       Неровные края разреза блестят и сочатся, удлинённый ноготь упирается в твёрдость кости, и Тэгун укладывает измазанные ладони на голову Хонбина, чтобы после не промедляя отклонить её так, что слышится глухой треск. Рот Хонбина приоткрывается, будто в испуге, но ни один звук не слетает с языка — голосовые связки сейчас лишь кровоточащее нечто.       Тэгун разделывает оставшиеся ткани задней стороны шеи словно мясник: всё превращается в изодранные мышцы и кожу, с которых неровным каплями активно стекает ярко красная кровь.       Он придерживает отделённую голову, схватив за волосы и подбородок, поднимает чуть выше, чтобы посмотреть в пару светлых карих глаз, которые заливает дымчатая чернота.       — Я давно хотел сделать это с тобой. Твой запах интригует. — Говорит Тэгун.       Он ухмыляется, встаёт и, делая несколько шагов назад, приваливается к стене напротив безвольно лежащего тела Хонбина.       Пальцы аккуратно оглаживают подбородок и затылок, но резко ведут по мягкости и влажности розовых волокон мышц. Тэгун нащупывает кончиком указательного пальца маленькое податливое отверстие пищевода, потирает его и чуть проникает внутрь и после этим же пальцем раскрывает полные губы.       Хонбин смотрит на него снизу вверх.       Чувство, будто он задыхается, не покидает ни на секунду и как белый шум раздражает сознание. Невозможность умереть для него теперь кажется не очень привлекательной. <tav>Напротив своего лица Хонбин видит белую кожу, словно расписанную хаотичными мазками бордовой масляной краски, а через несколько мгновений, когда Тэгуну надоедает испытывать его рот своими пальцами, тот тянет его за волосы, поднимая отрезанную голову на уровень своих глаз.       Тэгун проводит кончиком носа по линии челюсти, шумно вдыхая в себя особенный запах истекающего кровью демона, вжимается губами в безвольно приоткрытый рот. Он слизывает кровь с чужих губ, чувствуя, как затрещала собственная кожа на спине.       Симметричные чёрные отростки начали проглядывать из-под светлой кожи.       Тэгун отстраняется с тихим рычанием, и Хонбин видит, как чужие глаза заволакивает темнотой.       Тэгун держит его голову в одной руке, второй резкими и дёрганными движениями расстёгивая свои штаны, надетые без ремня, и спуская их с бёдер.       Не ново было увидеть не стеснённые лишней одеждой полувозбуждённые органы. Слегка зацепившись за прошитый край высветленных джинс, мягкий, только начинающий наливаться кровью член упруго качнулся, прежде чем его обхватили в ладонь, двигая ею вверх и вниз с медленной оттяжкой.       Хонбин следил за тем, как время от времени открывается вид на головку, когда крайняя плоть оказывалась оттянутой вниз.       Тэгун освобождает руку от твердеющего органа и подносит её к горячим губам напротив. Слишком резко получается раскрыть челюсти Хонбина, но тот не обращает никакого внимания на это, потому что за такой необходительностью следуют странные, чересчур влажные ласки.       Когда половина кисти погружается внутрь рта, а два пальца начинают давить на корень языка, Хонбин думает, что факт того, что он получает удовольствие от происходящего, должен определять ему приз за самые, мягко говоря, неординарные предпочтения. Мягко говоря.       Он не сомневается, что будь его член сейчас при нём, то он несомненно оказался бы прижатым к его бедру тканью даже не расстегнутых штанов. Ведь если бы он остался одним куском плоти, а не разрезанным на две части, то старший определённо заставил бы его терпеть. Столько, сколько он захочет. Всё всегда было так, как захочет Тэгун, но Хонбину пока и в мысли не приходило воспротивиться.       Даже сейчас — Тэгун проталкивает руку глубже, настолько, что пальцы проникают на пару сантиметров вглубь пищевода, а челюсти и губы начинают нещадно болеть, пока рука симулирует движения члена в глотке; но позабавившись с горячей глоткой парой пальцев, тот тянет руку обратно, разворачивая её, чтобы подушечками пройтись по слегка ребристому нёбу, чтобы Хонбин мог чуть сомкнуть свои губы, избавляясь от тянущего острого чувства, а потом и вовсе вынуть ладонь, вытирая следы прозрачной слюны о раскрасневшиеся губы с несколькими трещинками в уголках. Даже сейчас Хонбин чувствует только возбуждение и предвкушение.       В губы упирается тёплая плоть, тут же двигающаяся внутрь по влажным следам и вдоль скользкого языка, щекоча нёбный язычок с нёбной занавеской. Он без проблем толкается в узкое горло, и Хонбин ощущает, как член ещё немного прибавляет в размерах, растягивая мышцы изнутри.       Тэгун удивляет, неожиданно громко вскрикивая.       Приподняв веки, Хонбин видит лишь пару чёрных пятен на коже живота и груди. Он знает, что если трансформация затронула эти части, то в стену за спиной старшего сейчас упирались огромные, покрытые чёрной кожей крылья.       Мысли теряются так же быстро, как появились, когда Тэгун протягивает руку вниз, к своей недавно совершённой работе. Продолжая удерживать голову, практически прижатую к своему животу, он пачкает свою вторую руку в крови, с трепетом гладя тёплые мышцы и собирая на ладони ароматные капли. Тэгун находит позвонок, чуть дальше трубочку трахеи, а рядом с ней мягкий край пищевода, расступающийся под пальцами от небольших усилий.       Тэгун вставляет пару пальцев внутрь до середины, тут же толкаясь вперёд тазом.       Хонбин упирается лбом в низ живота, а пальцы Тэгуна оказываются еще глубже. Если Хонбину не показалось, то он дотронулся своего члена.       Тэгун тянет его голову слегка назад и затем возвращает обратно, издавая сиплый вздох, стоило только Хонбину надавить языком у основания члена.       Младший слышит, как скребёт по кафелю грубая кожа крыльев, и на секунду думает, что никогда их не видел нигде, кроме как в самом Аду. Хонбин представил себя, в человеческой форме, под этими крыльями.       Острый коготь надрезал ткань пищевода.       Тэгун вынул пальцы, хватаясь за волосы на загривке измазанной в крови рукой, и отдёргивает голову назад. Головка члена упирается в уголок губ Хонбина, оставляя пару красноватых следов. Хонбин обхватывает её губами, втягивая щёки, и Тэгун снова натягивает голову до конца, на несколько секунд удерживая её на месте.       Он испытывает своё терпение, оттягивая непривычно скоро приближающийся конец, но сладковатый, тёплый и насыщенный запах бьёт набатом, вынуждая руки двигаться самим по себе, раз за разом ускоряя собственные движения, проталкивая твёрдый член до упора с приятными влажными звуками и дёргая за волосы назад.       Хонбин в итоге закрывает глаза, концентрируясь только на движении внутри себя, на вкусе, вязко обволакивающем его язык и тихих и редких звуках, которые Тэгун издаёт своим до смешного мягким голосом.       Тэгун резко остановился на очередном толчке.       — Сожмись. — Он говорит тихо, почти заглушая сказанное своим шумным дыханием, но Хонбин услышал, и он сжимает горло, сглатывая раз за разом, стенками ощущая пульсацию члена и в конце концов теплую жидкость, стекающую вниз по горлу.       Тэгун сжимает одну ладонь крепче, стягивая волосы в кулаке, а второй тянется к отрезанной шее, собирая на пальцах густую субстанцию.       Старший окончательно скидывает штаны, отпихивая их ногами к стене.       Заострённые, с рубцами на краях крылья волокутся следом за ним, пока он идёт к телу Хонбина. Он садится перед ним на колени, устраивая того между своих ног. Тэгун поднимает оторванную голову к шее одной рукой, придерживает её, ровно до того времени, пока потемневшая до угольного цвета кровь не преобразовалась в извивающихся змей с блестящей чешуёй.       Тэгун отпустил голову Хонбина, следя за его восстановлением напряжённым взглядом. Чёрные и подвижные змеи вырастали из разрезов, двигались витиевато, сплетаясь между собой, сближая разделённые части.       Змеи начали пожирать друг друга, пока не осталось ни одной, а на месте колышущихся тел была лишь шея Хонбина в её неизменном виде.       Он продолжал держать глаза закрытыми.       Опуская свою ладонь на щёку Хонбина, Тэгун ведёт пальцами через половину лица, оставляя след из смеси крови и спермы. Он останавливается на губах, проникая внутрь и проталкивая за щёку пару пальцев.       — Попробуй. — Говорит Тэгун, кладя другую руку на чужой пах, что буквально с каждой секундой начинает вздыматься под грубой тканью. — У тебя... — он замолк, чувствуя двигающийся меж пальцев язык.       Младший слабо вздрагивает, отворачиваясь на секунду, когда Тэгун ощущает под пальцами увеличивающееся тёплое и влажное пятно.       — Интересный вкус, не правда ли? — Продолжает за него Хонбин, прищурившись смотря во вновь темнеющие глаза.