случайности

Хватает только взгляда, чтобы в разноцветной лондонской толпе выхватить фигуру самого злого волка на земле — Роуз Тайлер стоит у лавки с хот-догами и считает мелочь в ладонях. Она совсем не изменится к моменту их первой встречи — так и будет молоденькой продавщицей в дурацкой шапочке и дырявыми перчатками. Милейшим созданием, которому, — Доктор успевает подойти ближе, заняв место в очереди позади, — не хватает денег на кофе: только на сосиску сомнительного качества, обернутую в еще сильнее не вызывающую доверия булочку. О специях и соусах думать даже не хочется — после регенерации организм еще не успел выбрать новое излюбленное блюдо, поэтому и реагирует на любую еду, включая даже мысленные образы, агрессивным сомнительным бурчанием в самые неподходящие моменты. Например, в такие, как сейчас — ну зачем поднимать китовый вой на весь город, когда рецепторов вместе с гарью от машин касается запах старого масла, наверняка черного от частоты использования до состояния нефти. — Не завтракали? — ярчайшей звездой, спрятанной в улыбке, спрашивает Роуз, поворачивая голову резким движением: пшеничные волосы с проблеском позолоты едва не касаются нового лица. Противный аромат масла мгновенно распадается в нотках яблочного шампуня: такого же, как в еще более далеком прошлом, будущем и даже параллельной реальности. Какой-нибудь забавный ответ не желает приходить в голову исключительно долго: Доктор просто стоит и хлопает ресницами, — теперь они неожиданно-длинные и не отдают проседью на солнце, — вглядываясь в навсегда утраченное лицо, и упускает тот момент, когда пауза становится непростительно-неловкой. Времени на раздумья больше нет, так что она говорит первое, что приходит на ум, из которого весьма проблематично прогнать образ остающейся на побережье, — до скончания веков, — Роуз Тайлер. — Утро выдалось занятым, — встреча с прошлой регенерацией, спасения планеты, смерть и новое амплуа, так что, конечно же, время на перекус совершенно не остается: слишком занятой у повелителей времени график. Разговор продолжается еще одной улыбкой, — немного более тусклой, — и заканчивается там же, потому что змея очереди наконец-то обращает собственный хвост в голову: время делать заказ, чем Роуз, высыпая горку монет на прилавок, и спешит заняться. Побольше горчицы и поменьше майонеза — вкусы к будущему поменяться не успеют. — И кофе, — вырывается вдруг само по себе из неуверенного, еще совсем юного рта, не хранящегося в себе никаких акцентов. — Я заплачу. — Не стоит, — почти испуганно оборачивается Тайлер, спеша поправить дурацкую шапку, съехавшую на глаза, дурацкими перчатками с дурацкой дыркой на указательных пальцах. — Спасибо, но не стоит. Действительно. — Я была бы рада, — не слушает, настаивая на своем, Доктор перед тем, как протянуть продавцу смятую купюру. По счастливой случайности — именно с Земли и именно подходящего времени, — угостить вас. Мне совершенно не сложно. Щеки Роуз немедленно алеют от смущения. Она спешит повернуться обратно к прилавку, чтобы отменить дополнительный заказ и вернуть деньги обратно, да вот только возвращать банкноту уже некому: женщина за спиной словно бы испаряется мановением волшебной палочки. Глупая-глупая Доктор прячется за ближайшим переулком, с детским азартом улыбаясь происходящему. Обретенное спонтанным желанием тело куда моложе и переводить дыхание после бега не требуется — она легким прыжком заскакивает обратно в ТАРДИС и опускает первый попавшийся рычаг. Куда-нибудь подальше от Лондона. Куда-нибудь подальше от Роуз. Куда-нибудь подальше от само(й)го себя.