Служанка

Июль, 1998 «Эта война еще не скоро будет закончена» — гласил заголовок первой полосы в Ежедневном пророке. Интервью давал новый министр магии Великобритании, Кингсли Бруствер. — Кажется, Кингсли говорил нам о новых реформах? — спросила Гермиона, бегло просматривая газету. — У него большие планы. Его не столько волнует статус секретности, сколько дискриминация по чистоте крови. Я полностью с ним согласен, — ответил Рон. Парень лежал на кровати в своей комнате, уставившись в потолок. — Я слышала от мистера Уизли, что он также хочет заняться ликвидацией коррупции… — Собирается освободить Азкабан от дементоров, — хмыкнул Рон. — Мол, охраной будут заниматься мракоборцы. — Это смело с его стороны, — осторожно произнесла девушка, пытаясь предугадать реакцию друга. — Скорее глупо. Сколько магов погибло, пытаясь поймать Пожирателей… — Нет, Рон, — мягко произнесла Гермиона, откладывая газету в сторону. — Я имею в виду, что дементоры действительно ужасные существа. Они без приказа могут применить поцелуй к любому узнику. Пожиратели Смерти, которые находятся там, осуждены на пожизненное заключение, а не на смерть. — Ты что же, защищаешь их? — Уизли приподнялся на локтях и недовольно посмотрел на девушку. — Ни в коем случае, — она встала из-за стола и решительно подошла к кровати. — Я имела в виду, Кингсли знает, что делает. Гермиона медленно приблизилась к Рону и провела ладонью по его шершавой щеке. Парень тут же откликнулся на ласку, притягивая подругу в свои объятия. Посмотрев ей в глаза, он замер всего на секунду, а потом поцеловал ее. Поцелуи были необходимостью для них обоих. Они как бы говорили «Я здесь, я рядом». Именно в них ребята вкладывали всю свою искренность, тоску и боль. Много боли. И ничто в эти мгновенья не имело большего значения, чем их близость. Ни их потери, ни шрамы, ни призраки прошлого. Они были едины. Хоть и ненадолго. Дверь без стука отворилась, и комнату влетел ураган по имени Джинни Уизли. — Рон, там мама снова плачет! Ой… — девушка неловко опустила глаза в пол. — Простите. — Все в порядке, — произнесла Гермиона, отстраняясь от парня. — Рон тебе лучше спуститься к ней. — Да, — кивнул Уизли, напоследок коротко чмокнув Грейнджер в щеку. Он быстро поднялся и вышел, прикрыв дверь. — Кажется, у вас двоих все налаживается? — слабо улыбнулась Джинни. — Не совсем, — выдохнула Гермиона и рухнула на кровать. — Я вижу, что он изменился. — Все мы изменились. — Но не так, как Рон, — Грейнджер устало закрыла лицо ладонями. — Ему чего-то не хватает, я чувствую. Джинни подошла ближе к Гермионе и села на кровать. — И чего же? — Я боюсь говорить об этом вслух. — Гермиона, тут только мы с тобой… — В том то и дело, Джинни! Я боюсь признаться себе самой, не то, что говорить об этом с другими, — Грейнджер смутилась своей пылкой речи. — Извини. — Ничего, — рыжая пожала плечами. — Я давно догадалась об этом, и ты, наверное, тоже, — голос Гермионы дрогнул, глаза увлажнились. — Ему сейчас никто не сможет помочь. — Он должен пережить смерть Фреда, конечно, — Джинни не смогла сдержать слез. — Пройдет время, и все придет в норму. — Нет, я не об этом, — Гермиона шумно шмыгнула. — Все это время, пока мы находимся в Норе, мы постоянно ссоримся по пустякам, спорим и доводим друг друга. Он уходит в сад, бомбит все подряд, а когда выдохнется, приходит обратно. Конечно, мы потом миримся, но это неправильно, — девушка больше не пыталась скрыть слезы. — Молли, наверное, ненавидит меня. — Гермиона, — Джинни положила руку на колено подруги и ободряюще сжала его. — Ты же знаешь, что это последствия войны. — Знаю, но ведь война закончилась три месяца назад! Все остальные уже потихоньку приходят в норму. — Рон тоже скоро придет в норму… — Нет, Джинни, — Грейнджер всхлипнула и зажала рот рукой. — Рон все еще на войне. Министерство магии для него поле боя, Нора — дом боли, а Хогвартс стал кладбищем. Джинни обняла подругу и крепко прижала к себе. — Он не вернется в школу, — прошептала Гермиона. — И Гарри тоже. — Я вернусь с тобой! Они не будут видеть нас целый год, не считая каникул. Успеют соскучиться. — А вдруг они не справятся? — Грейнджер невольно озвучила свой самый большой страх. — Конечно, они справятся. Это же Гарри и Рон! Они есть друг у друга, как и мы с тобой. Тем более у Гарри есть план, — оптимистичный голос Джинни заставил Гермиону отодвинуться и взглянуть ей в глаза. — Какой же? — Он хочет поговорить с Кингсли и окончить курсы мракоборцев. — Что? — девушка предполагала, что ее друг вернется к этим мыслям, но все же была не готова к этому. — Но… Так нельзя! Его не возьмут! Он не закончил учебу, не сдал ЖАБА, как он вообще… — Именно поэтому он хочет поговорить с Кингсли, — Джинни бесцеремонно прервала поток слов собеседницы. — Поверь мне, это его лучшее решение за последние дни. — Он же снова погрязнет во всем этом ужасе! — протестовала Грейнджер. — Гарри только недавно закончил судебное дело Малфоев! Вытащил их из Азкабана! Спас всех троих от ссылки, и что теперь? Снова охота за сбежавшими Пожирателями, снова опасность… — Прекрати, Гермиона, пожалуйста! — старшая девушка только сейчас заметила, что ее подруга находится на грани истерики. — Думаешь, я не понимаю этого? Джинни встала с кровати и подошла к окну. — Я люблю его, — тихо прошептала она. — Всегда любила. Всю жизнь ждала, что он заметит меня. Даже когда мы стали встречаться, мне пришлось его отпустить. Война, она никого не щадит. Вся моя жизнь, Гермиона, это ожидание Гарри. И если так нужно для счастливого будущего, я могу подождать еще, — Джинни обернулась и посмотрела на подругу. — Потому что, сейчас он не готов быть со мной, а я не собираюсь его принуждать. Мудрость младшей Уизли поражала. Грейнджер чувствовала себя виноватой. Она впервые задумалась, насколько эгоистично вела себя в последние дни, требуя от Рона того, что он совсем не мог ей дать сейчас — внимания. Да, она тоже горевала по своим друзьям: Фреду, Тонкс, Римусу и даже по Грюму, которого знала совсем немного. Но она никогда не сможет понять боль потери брата. Всю ночь Гермиона размышляла, как ей поступить. В отличие от Джинни, она не хотела оставлять своего парня. Ей необходимо было знать, как себя чувствует Рон, стало ли ему лучше или хуже, чем он питается, чем занимается, поддерживать во всем… Очень медленно до нее дошло осознание того, что своей опекой она делает другу только хуже. Тянет его назад, не дает осмыслить и принять то, что есть. Грейнджер вдруг стало очень душно. Открыв окно, девушка вдохнула свежий воздух. Эта ночь была слишком долгой для нее. Небо не освещали звезды, лишь дождь лил откуда-то сверху. В глубине души Гермиона уже знала, как поступит с Роном. Только вот почему ей никто не сказал, как жить без надежды? И ради чего теперь вообще стоит жить? «Эта война никогда не будет закончена» — всплыл в сознании заголовок статьи. Грейнджер как никто другой понимала сказанную Кингсли фразу. Раньше они боролись за мирное небо над головой, а победив, потеряли цель существования. Многие уже никогда не смогут вернуться к прежнему укладу. Просто потому, что жизнь потеряла всякий смысл. Август, 1998 К удивлению Джинни, Гермиона сама завела разговор с Роном о курсах мракоборцев. По мнению Грейнджер, это должно было помочь ее другу пережить потерю брата и смягчить переход от военных катаклизмов до мирной жизни. Рон долго слушал, внимательно смотрел на свою девушку и, наконец, кивнул. — Я тоже думал об этом, — признался Уизли. — Мне будет легче, если я буду ловить преступников и отправлять их в Азкабан. Вот только, что на счет нас? — Рон медленно потянулся к Гермионе, обхватывая ее руками. — Я буду отсутствовать двадцать часов в сутки, срываться на работу по первому вызову… Из меня не выйдет хорошего парня. — Рон, — выдохнула Грейнджер, притягивая его ближе к себе. — Ближайший год я и не замечу этого. Мы с Джинни возвращаемся в Хогвартс. А потом… — девушка замолчала. — Я не хочу расставаться, Гермиона, — и этот его взгляд, пожалуй, стоил всех ожиданий. Она не знала, любила ли его на самом деле, но в поцелуях с ним тонула самоотверженно и верно. Буря бушевала в ее груди, сердце щемило при мысли о разлуке. Может, этот год они как-нибудь проживут? Будут писать друг другу, видеться на каникулах, Рон мог бы приезжать к ней и останавливаться в Хогсмиде. Они были бы вместе. Она была бы не одна. Этот поцелуй был один из последних, перед тем как они попрощались. И Гермиона знала, что простились они навсегда. *** «Дорогой Гарри! Я хочу сказать, что горжусь тобой и твоим решением пойти на службу мракоборцем. Прости, что не смогла сказать тебе это лично, но каждый раз глядя на тебя, мне невыносимо думать о том, что мы не увидимся. По крайней мере, еще очень долгое время. Я не вернусь в Нору на рождественских каникулах, да и на летних тоже. Мне больно видеть Молли и Артура, терпеть ссоры с Роном (хотя я знаю, что так ему легче переносить смерть Фреда). На Джорджа я даже смотреть не могу. Нора теперь не что иное, как дом боли. Я поддерживала дорогих Уизли столько, сколько могла. Теперь я возвращаюсь в Хогвартс и, честно говоря, очень рада этому. Я знаю, что ты понимаешь меня как никто другой, и пойму тебя, если ты не будешь писать мне. Война закончилась, но не для вас с Роном. Каждый из нас должен справиться с этим сам. Как только я сдам ЖАБА и получу диплом, сразу вернусь в Лондон. Надеюсь, ты захочешь со мной встретиться. На Рона я даже не смею рассчитывать. Еще раз, простите меня, пожалуйста. Клянусь, не хотела обидеть вас. С любовью, Гермиона».