Школьная форма

      — Чет ты лох, друг, — Ваня кладет ладони с шестерками креста и пика на мироновские плечи и громко смеётся. У Мирона есть повод обидеться — они играли на желание. — Что ж, моё желание не из лёгких, нужно будет подготавливаться.        Рудбой говорит с издевкой, и Мирону это ой как не нравится, но уже не поспорить, проиграл, нужно отдуваться. Евстигнеев наклоняется к лицу Мирона, несколько секунд смотрит в глаза, а потом, искривив губы в ухмылке, говорит:       — Ты должен изобразить японскую школьницу, — после этих слов Мирон задохнулся от возмущения и покраснел. — Не так легко, Мирон. Итак, самая важная часть: ты должен будешь зайти в школу, выбрать любой класс и просидеть там урок. С учителем я поговорю, таак…       — Евстигнеев, ты долбаеб? Какая нахуй школа? — у Мирона аж желваки от злости заиграли.       — Успокойся ты, до класса можешь дойти в своей одежде, там уже в форме посидишь, — Ваня снова смеётся, а Мирон отчаянно мечтает, чтобы Рудбой сказал, что это шутка.       — Я тебе сейчас уебу, ты треснулся? — Федоров замахивается, чтобы скорее нанести удар, но его руку перехватывают в запястье.       На самом деле у Вани была школьная форма, была потому что он фетишист. У него было ещё несколько костюмов для косплея, но фотограф решил, что Мирон в роли школьницы — самое лучшее, что он когда-либо увидит, да и видел ранее.       Ваня тянется под кровать, достаёт чемодан с вещами и вытаскивает форму.       — Депиляцию в салоне будешь делать или сам? — не дожидаясь ответа, Ваня кидает на кровать упаковку с восковыми полосками и смотрит на растерянного Окси.       — Ты мне так за Треш Лото отомстить пытаешься? Меня там не было, я тебе это ещё припомню, — с раздражением в голосе отвечает Янович, забирая «подарок» Вани с кровати. У него было куча вопросов, но самый главный был: «Какого хуя у него оказалась анимешная форма для девочек?».       — Ага, припомнишь, когда выполнишь желание, неудачник, — с ухмылкой на лице сказал Рудбой, бросив надменный взгляд на без того растерянного Окси       — Знаешь, что? Пошёл ты, — зло, но с долей смущения сказал Мирон, быстро закинул форму и восковые полоски себе в портфель. Не сказав ни слова, быстро ушёл из квартиры Рудбоя.       Что-то пробормотав себе под нос, Евстигнеев усмехнулся, после чего плюхнулся на кровать.       — Хах, скорее бы настало завтра.

***

      Побеждённый Фёдоров пришёл домой, разулся, зашёл в свою комнату. Рыкнул, кинув портфель на кровать.       — Блять, как же я ненавижу этого уебка, — явно Мирону не нравился план завтрашнего дня.       Спустя несколько минут, Окси всё же решился приступать к тому, из чего он уже не выкрутится.       — Так, знать бы ещё, как пользоваться этой хуйнёй. — Мирон достал упаковку с восковыми полосками и начал рассматривать её, пытаясь найти инструкцию применения, ведь идти в салон будет ещё большим позором для него. Он представил, что такой брутальный рэпер, как он, зайдёт в салон и заявит, мол, сделайте из меня не волосатого мужика.       После получаса раздумий над тем, что будет с его репутацией после завтрашнего дня, он всё же вспомнил про депиляцию. Нашел инструкцию применения, после чего, с огромной неохотой начал сам процесс.       — Сука, я не думал, что это будет больно, блять. У него было впечатление, что он снимает какой-то гейский челлендж для ютуба. Надо сказать, что, в принципе, ему свои ноги даже немного понравились, хоть и признавать он это не хотел.       Вспомнив, что этот гад Рудбой дал ему форму, Окси тысячу раз возненавидел его всего за пару секунд. Достал из портфеля слегка помятую школьную форму.       — Блядский извращенец, — с отвращением в голосе сказал Мирон, начав переодеваться в школьную форму. Подошёл к зеркалу не сразу, видимо, не хотел видеть себя в таком виде. — Чувствую себя как какой-то трансвестит. — рассматривая себя, выдавил Оксимирон, после чего поспешил переодеться обратно.       Заснул Оксимирон с надеждой на то, что всё пройдёт не так ужасно, как он представлял.       Утро для Вани начинается скучно, но он уже знает, что день должен будет пройти трешово. Рудбой просыпается, делает утренний обряд, что делает каждый нормальный человек с утра, завтракает и набирает Мирона.       Окси просыпается от звонка. Он готов проклясть любого кто ему звонит, особенно того чье имя светится на экране.       — Ну что? Ты готов? — звучит бодрый голос с того конца трубки.       — Ебучий день, — шипит Федоров, ложится на спину, закрывает глаза и приставляет телефон к уху снова. — Иди нахуй, Евстигнеев, я только проснулся.       — Что-о? Как только проснулся? Ты же опоздаешь! — по голосу Вани можно определить, что он намерен серьезно. — А ну бырее вставай, завтракай и собирай портфель, Оксаночка. Папа за тобой через полчаса заедет.       Мирон так и не успевает послать Рудбоя, потому что слышит протяжные гудки. Окси кидает телефон на противоположную сторону кровати, закрывает лицо ладонями и разочарованно стонет. Этот стон настолько показывает состояние, что, услышав бы его, Евстигнеев пожалел.       Рэпер вынужденно поднимается, застилает кровать, идет умываться. Завтракает хлопьями с молоком, да, вот так, как школьница, и идет в спальню. Если бы можно было, то Мирон бы повесился на этих шмотках. Лениво мужчина достает форму, так же снова надевает её и смотрится в зеркало.       «Он специально размер подбирал?» — думает Мирон, но его мысли прерывает звонок в дверь. Федоров идет открывать, ему не сложно догадаться, кто стоит за дверью.       — Доброе утро, готова? — будь не в таком положении Мирон бы накинулся на Ваню с рыками и матами, но сейчас просто впускает того в коридор и смущается своего вида. Конечно, Федоров бы пожелал не подчиняться эмоциям, поэтому старается выглядеть сейчас равнодушным.— Ух, какая красотка. Тут не хватает груди 2-4 размера, ну, и волос на голову.       Иван осмотрел Окси с головы до ног, погладил левую ногу от колена к щиколотке и довольно усмехнулся.       — Идеально. Молодец Окси, где твой рюкзачок? — Фотограф оглядывается в поисках предмета, но потом снова пялится на «школьницу». — Бля, я бы вдул.       Ваня подошел ближе. Ну, как ближе, между ними был один шаг, который Иван благополучно растоптал. Рудбой смотрит в глаза Окси и почему-то именно сейчас замечает разницу в росте. Ваня берет Мирона за подбородок, большим пальцем проводит по нижней губе. Наклоняется ровно настолько, насколько нужно, и целует: сначала просто оттягивает мироновскую нижнюю губу, потом проводит языком по верхнему ряду зубов и проходит дальше, исследуя чужой рот.       Мирон застыл, думал, что это очередная шутка, так, чтобы подъебать его в очередной раз. Но нет. Мирон растерялся ещё больше, он был шокирован.       «Какого хуя он творит?» — подумал Оксимирон, всё также оставаясь неподвижным. Он хотел ударить или оттолкнуть его, но не мог.       Ванька оторвался от губ Мирона. Он почувствовал их вкус и попробовал на ощупь: солоноватые, мягкие, но покрыты корочкой — кусал наверное.       — Ведёшь себя, как девственница, — Евстигнеев улыбнулся. — Ах, да, как же я мог забыть, Оксаночка.       Иван поднял подол короткой юбки и залез рукой, оглаживая чужой член через ткань трусов. Он всё так же наблюдал за выражением лица Мирона. Рудбой почувствовал, как под его рукой половой орган мужчины стал твердеть.       — Девочке нравится, когда её под юбкой трогают? — фотограф усмехнулся, оттянул резинку трусов и стал надрачивать, второй рукой придерживая Окси чуть выше талии, которой у него не было. — Я как тот Пастырь из твоего альбома: «Пастырь поцеловал, лазал под сарафан». Только в этом случае юбка. Не сопротивляйся, дитя, все дела во славу Творца! Пхах.       Мирон с нескрываемым интересом смотрел на Рудбоя. Он, конечно, много с кем целовался, да и ему это давно как не в кайф, но. Но этот поцелуй был новым для него, он был просто охуительный, хоть Окси и не хотел этого принимать.Он же, блять, мужик, а не гей какой-то. Но в то же время ему было абсолютно всё равно на это. Мирон не мог совладать с собой сейчас, поэтому он, наплевав на то, что это неправильно, что это, по его же словам отвратительно, Окси обхватил шею Вани одной рукой, притянул его к себе и поцеловал.       Почувствовал вновь то приятное касание его неимоверно приятных, желанных губ, даже учуял запах его одеколона, который, между прочим, показался Окси довольно приятным.       Игнорируя речь Рудбоя, он уже уверенно целовал его, смело проникая в его рот, переплетая свой язык и его. Ему было приятно, что немного напрягало Окси.       « Неужели целоваться с парнем так приятно? Или так только с Ваней?» — подумал Мирон, остановившись на пару секунд, после чего отстранился, посмотрев ему в глаза.       — Ну, Мирон, я хочу большего. Просто целоваться — это скучно, не находишь? — противоречивость — Ванино всё! Он, не смотря на свои слова, всё же снова прильнул к чужим губам. Евстигнеев вытащил руку из-под юбки, подхватил Мирона за бедра и понёс в спальню, не разрывая поцелуя. Ему было не трудно ориентироваться, ну, если пару раз побыть в хламищу пьяным у Мирона в квартире, то запомнить расстановку можно на раз, два. Ваня дошёл до спальни, воздух кончался, пришлось разорвать поцелуй. Рудбой положил друга на кровать спиной, а сам навис сверху, смотря в глаза и соприкасаясь лбом с чужим.       — Я хочу тебя, — если Мирон подумает, что это только из-за этой ебучей формы, то сильно будет ошибаться, так как и без неё он бы выглядел не менее сексуально. Ваня аккуратно растёгивает пуговицы на рубашке, снимает её с Окси и оставляет красный след от засоса-укуса на ключице, поднимается до скул, целует, опускается на шею и покусывает за кадык. Шея Мира — это отдельный фетиш, потому что она реально ахуенная. Фотограф снимает юбку, откладывает её в сторону, целует от шеи до груди, задевая каждый сосочек по очереди и исследует чужие бедра и ягодицы руками.       Сердце начинало биться всё сильнее, Окси испытывал то волнение, то удовольствие. Чувства перемешались, как и мысли. Он мог думать только о нём.       Окси смотрел мягким, слегка туманным взглядом в глаза Вани.Он чувствовал его дыхание, запах волос, чувствовал его взгляд на себе.Это было так приятно, что он хотел, чтобы это продолжалось вечно, но голос Евстигнеева привёл его в себя.       — Хочешь только из-за того, что я выгляжу как баба, да? — хрипло, с издёвкой прошептал Мирон, посмотрев на Ваню его естественным взглядом. Мирон, следом за Рудбоем начал расстёгивать его рубашку. Расстегнув все пуговицы, он осторожно снял с Рудбоя рубашку, беглым взглядом посмотрев на него.       Поцелуи и покусывания Вани превращали Окси в другого человека.Он пытался вести себя равнодушно и непоколебимо, чтобы не услышать ещё одно «Ведёшь себя, как девственница», но всё же, он молча просил Ваню продолжать. Всё же, не смотря на то, в какой он ситуации, Окси не лишился своей гордости.Он не хотел доставлять Ване сильного удовольствия в отместку за то, что он заставил его надеть школьную форму и терпеть ту боль, которую он испытывал во время восковой депиляции. Он запустил руку в мягкие и приятные волосы Евстигнеева, после чего провел мягкой ладонью по его щеке, остановившись на момент.Он не думал, что Евстигнеев настолько ахуителен.Конечно, может быть, он так и думал, но явно не хотел признавать это.Ему было приятно только от того, что он рядом с ним.На самом деле, Окси давно испытывал что-то к нему, но отвергал это с каждой мыслью об этом.       Как и думал, что Мирон произнесёт чужие мысли.       — Нет, на тебя и без того бы встал, просто это, как бонус к товару, не кипятись только, я не сравниваю тебя с товаром, просто более подходящего не нашёл, — Ваня улыбнулся в ответ. От прикосновений Мирона по коже проходили незаметные мурашки. Рудбой снял одежду, что осталась и с себя, и с Мирона. Ваня остановил ладонь друга, перехватив за запястье и поцеловал внутреннюю сторону. Евстигнеев снова провел пальцами по губам Мира, а потом сунул их ему в рот. Там было горячо и влажно.       — Соси, ну, если хочешь сидеть, — к сожалению волшебной тумбочки со смазкой в комнате не нашлось, поэтому придётся довольствоваться слюной. Когда Мирон послушно облизал три ваниных пальца, Рудбой вытащил их из чужого рта и, не тянув время, вставил один палец в мироновское тело. Ваня немного подождал, а потом стал двигать им вперед-назад, по кругу, а вскоре согнул его и нащупал простату. Добавил второй палец и стал растягивать тугое колечко мышц. Третий палец вошёл легко, но дискомфорт никуда не подевался. Ваня поцеловал внутреннюю часть мироновского бедра и успокаивающе погладил.       — У тебя был секс с парнем до этого? — почему-то само слетело с губ, хотя хозяин хотел оставить эти слова в виде мысли.       Рудбой больше не мог терпеть, от стонов Мирона внизу живота всё сжималось, а член стал изнывать. Презерватива тоже не было, да какая разница? Ваня чист, а Мирон не баба, не залетит. Фотограф положил под бедра Мирона подушку, так легче, закинул чужие ноги себе на плечи и с помощью руки направил член ко входу. Не стал мучить друга, вошел резко и на всю длину, но потом остановился и немного дал привыкнуть. Через несколько мгновений стал двигаться, входя под нужным углом, задевая головкой простату. Чтобы отвлечь от боли или неудобства, целовал всё и везде, до чего только мог дотянуться, шептал успокаивающие слова.       — Блять, лучше бы ты промолчал, — с нескрываемым смущением выдавил Окси, кинув взгляд на рядом стоящую тумбочку, лишь бы Ваня не видел его смущенного лица.— Нет, мне было всё равно на парней, — сказал Мирон, — до этого дня. — конец он сказал себе под нос, тихо, чтобы услышал только он.       Мирон заметил напряжение Евстигнеева, поэтому он понял, что будет дальше.Мирон послушно приподнял бедра, чтобы под них положили подушку. Окси уже приготовился, мысленно проклиная Ваню, но в то же время моля сделать это скорее.       В комнате, по мнению Окси становилось всё жарче, как будто они находятся в какой-то печи. Хорошо, что Мирон всегда открывает окна, даже когда ему холодно. Лёгкий, прохладный ветерок пробежался по комнате, заставив обоих немного вздрогнуть.       Фёдоров издал громкий стон, даже чуть не вскрикнул.В первые пару мгновений ему было больно, но потом он начал привыкать. Вот, Ваня начал двигаться.Его движения сопровождались томными стонами Окси. Мирон больше не сдерживал их, ему уже было наплевать на месть этому извращенцу-фетишисту, ему хотелось получать всё больше и больше удовольствия. Внутри всё сжималось с каждым движением Рудбоя.       Фонтан разнообразных чувств и ощущений не бурлил внутри него, просто было приятно до дрожи в кончиках пальцев, до взявшей судороги ногу.       Окси прикрыл глаза, наслаждаясь до безумия приятными поцелуями, его нежным шепотом, который возбуждал Мирона ещё больше, чем поцелуи. Внутри Мирона было узко и жарко. У Вани начинала кружиться голова, внизу живота тянуло, а перед глазами застыла пелена наслаждения. Он уже сам стал постанывать не узнавая своего голоса. Поняв, что скоро настанет развязка, Рудбой стал надрачивать член друга, а другой рукой придерживал его за бедро. Толчки становились всё яростнее, Ваня входил с рыком и резко двигал рукой на чужом члене, в такт толчкам. Уже, буквально, втрахивая Окси в матрац, потому что подушка под весом сплющилась, фотограф подумал о том, какие он чувства испытывает к Мирону. Нет, не в момент секса, а реально, что он испытывает? Это любовью не назвать, но это чувство больше, чем нравится. В голове появился лозунг «no homo», но исходя из обстоятельств он должен был раствориться. Окси тяжело дышал.Его собственное дыхание, казалось, скоро обожжёт его горло. Он приоткрыл глаза, посмотрев уставшим, обессиленным взглядом на Ваню. Он уже не мог двигаться, он мог лишь стонать и принимать наслаждение, которое, не жадничая ни на секунду, дарил ему Рудбой.       Кровать беспредельно шаталась.Казалось, что она вот вот сломается к хуям, но, хорошо, что она оказалась крепче, чем казалась на самом деле.       С яростными рывками Вани пришли ещё более громкие стоны Мирона и его участившееся дыхание. Ему было настолько ахуенно, что он это выразить никакими словами. Только своими стонами, которые срывались с его губ, заменяя тысячи слов из русского лексикона. Окси не волновало, что будет дальше. Как они будут общаться. Что будет происходить с ними дальше. Ему волновало только то, насколько этот чёрт ахуенен.       Окси сжал руками простыню, откинув голову назад. Выгнулся в спине, издав долгий, томный стон. По телу прошла нежная, лёгкая волна наслаждения. Мирон был счастлив. Он был пиздец, как счастлив.       С хрипом-стоном Евстигнеев излился внутрь, молясь, что Мир поймет и простит, хотя сейчас не у кого не останется сил. Рудбой помог с разрядкой Мирону, а когда тот излился в ладонь, то Ваня вытер её о рубашку от формы. Похуй. Отстирает.       Ничего сейчас не надо говорить, просто Ваня покидает обмякшее тело, валится рядом и обнимает одной рукой, утыкаясь в чужой висок губами.       Сегодня Мир не только выглядел как баба, но и чувствовал себя, как баба.       — Блять, ты самый ахуительный фетишист, которого я когда-либо встречал, — тихо прохрипел Окси, прикрыв глаза.