***
Рон крепко спал, и ему снилось что-то очень приятное, связанное с матерью и, кажется, Гермионой, как вдруг его вырвали из сна чужие руки: кто-то активно тряс его за плечи. Рон открыл глаза, собираясь возмутиться и ничего не видя перед собой: луна скрылась за готовыми вот-вот вновь разразиться дождем тучами, и вокруг стояла кромешная тьма. Вдруг ему прямо в ухо потек горячий сиплый шепот: — Поттер, я уж было подумал, что ты умираешь. Ты так напугал меня, очкастый придурок, — и в следующий миг, к ужасу Рона, его губы накрыли чужие, сухие и ледяные, губы человека, которого он ненавидел больше всех в школе, человека, чью манеру речи невозможно было не узнать даже в полусонном состоянии. Губы укравшего у него первый поцелуй Драко Малфоя. Торопливо выпутывая руки из одеяла, Рон сделал первое, что пришло ему в голову: приоткрыл рот, пропуская в него мокрый язык, и громко заорал в чужой рот. *** Малфой, жалобными причитаниями про боль в руке сумевший добиться для слизеринцев замены, был на седьмом небе от счастья. Он, гордо выпятив грудь, с наглой ухмылкой наблюдал за метавшимися в небе игроками, выискивая глазами Поттера, и жизнь его была просто прекрасна. До тех пор, пока этот тупой очкарик не свалился с метлы. Его унесли так быстро, что Малфой не успел оценить состояние его здоровья. Весь оставшийся день Драко не находил себе места, не слишком деликатно пытаясь выяснить у хмуро молчащих гриффиндорцев что-либо о Гарри и дважды порываясь вломиться в палату, старательно удерживаемый Панси и Блейзом. В конце концов, сделав вид, что он, обиделся и сдался, Драко пошел спать. Естественно, находясь в постоянном напряжении, он не мог уснуть, да и не собирался, настороженно дожидаясь удобного случая, чтобы выскользнуть из гостиной и таки прорваться в больничную палату. Часа в два ночи, убедившись, что все слизеринцы крепко спят, торопливо набросив мантию прямо на полуголое — в одних пижамных шортах — тело, даже не удосужившись обуться, Малфой, схватив палочку, рванулся в больничное крыло. Там он тихо, стараясь не дышать, с предательски мечущимся в груди сердцем, прокрался к ближайшей койке, на которой, как он предполагал, выяснив, что больше больных в школе нет, спал Гарри. Не особо осознавая, что вообще он делает, наощупь отыскав его плечи, он судорожно затряс спящего. Когда тот зашевелился, он наклонился, быстро зашептав ему прямо в ухо какую-то чушь, а потом, совсем уже потеряв голову от накрывшего его с головой облегчения, впился губами в его губы, тут же углубляя поцелуй, проскальзывая языком в приоткрывшийся рот и с опозданием осознавая, что он целует не те губы... И тут лежащий под ним истошно завопил прямо ему в рот.***
Услышав крик, Гарри скатился с кровати, завопил "Люмос максима" и приготовился обезоружить напавшего на его друга Сириуса Блэка. Но холодный голубой свет, озарив комнату, высветил неожиданно знакомые отливающие серебром волосы, острые черты лица, тонкий подбородок, стройное, слегка прикрытое накинутой на плечи мантией тело и уставившиеся на него с испугом серые глаза. Драко стоял, склонившись над соседней кроватью, вцепившись в плечи Уизли, все еще пытающегося выпутаться из одеяла, с отвращением и страхом глядящего на Малфоя. С минуту в комнате висела почти идеальная тишина, нарушаемая лишь шебуршанием Уизли. Наконец, последний таки соизволил скинуть одеяло на пол. Тут же Драко дернулся, отпрыгивая к двери, и повернулся, собираясь с позором сбежать с места преступления, но его остановил холодный властный голос: — Стоять! — рявкнул Поттер, заставив Малфоя развернуться с еще большим испугом и, вглядываясь в его суровое лицо, всхлипнув, замереть. — А ты, — Поттер кивнул в сторону Рона, — Прямо сейчас возьмешь свои вещи и пойдешь спать в башню Гриффиндора. И если ты хотя бы раз заикнешься о произошедшем, пусть даже в разговоре тет-а-тет со мной, то, клянусь, я буду тренироваться на тебе в стирании памяти до тех пор, пока ты не забудешь, как ходить. Услышав от лучшего друга вместо ожидаемых смеха и издевательств над Малфоем произнесенные ледяным голосом угрозы в свою сторону, Рон торопливо подскочил, одним движением сгребая с тумбочки свои принадлежности, боясь шлепнуться в обморок от шока, пулей вылетел из помещения и, боясь обернуться, добежал до своей кровати за рекордные две минуты, наорав на попытавшегося вызвать его на дуэль сэра Кэдогана матом. В кровати он накрылся одеялом с головой, надеясь поскорее уснуть и обнаружить на следующее утро, что все это было плохим сном. Чертовски плохим, чертовски странным сном. Проводив глазами затылок исчезнувшего за дверью Уизела, Драко с опозданием осознал, что остался с незнакомым ему устрашающим Поттером один на один. Сглотнув, он медленно развернулся и попытался заорать, поскольку Поттер стоял к нему почти вплотную, но на его рот, приказывая замолчать, легла мягкая прохладная ладонь. Голубовато-зеленые, кажущиеся почти черными в тусклом холодном освещении медленно гаснущего заклятия глаза впились в его лицо, внимательно изучая, читая Драко как открытую книгу. Тут заклинание окончательно погасло, и они вновь оказались в кромешной темноте. — Сейчас я уберу руку, но ты ведь не будешь кричать, правда? — опаляя горячим дыханием ухо, прошептал Гарри. Прохладная рука отлепилась от лица Драко, слишком шокированного для того, чтобы кричать. Он просто остался стоять в темноте, не имея ни малейшего понятия о том, где сейчас может находиться его черт-знает-кто-теперь бывший враг Поттер. Вдруг на прикроватной тумбочке, на секунду ослепляя, распространяя растекающийся по комнате привычным желтоватым теплом свет, зажглась лампа. В успокаивающем ярком свете иллюзия холода и страха рассеялась, и Малфой с облегчением увидел привычного неуверенно замершего возле кровати раскрасневшегося Гарри. — Прости, если напугал, я просто очень хотел избавиться от Рона. И не хотел, чтобы ты уходил. Поскольку, если ты конечно не пришел сюда к Рону, узнав от Гермионы, что он остался тут на ночь, получается... Что ты думал, что целуешь меня? — Гарри с о-боже-что-неужели надеждой всматривался в бледное лицо Малфоя. Драко лишь секунду всерьез думал о том, чтобы обратить все в шутку и с надменным видом уйти спать. Затем он шагнул к Гарри, еще и еще, пока не оказался в полуметре от него. Некоторое время они вновь настороженно вглядывались друг другу в глаза, а потом Драко решился, сделал последний шаг, прижавшись голой кожей к тонкой шершавой ткани футболки. От Гарри веяло теплом, даже футболка была горячей и мокрой от пота. Где-то на краю сознания Драко проскользнула мысль о том, что, кажется, он замерз, стоя почти раздетым и босым на холодном кафеле, но в следующий миг все мысли и чувства откинуло куда-то вниз волной жара и любви. Он положил руки Поттеру на плечи, сгибая их в локтях, зарылся пальцами в вечно топорщащиеся, непослушные, но на удивление мягкие волосы и нежно приложился замерзшими дрожащими губами к сухим горячим губам. На секунду отстранился, помутневшими от желания глазами вглядываясь в такие же мутные глаза, потом впился в желанные губы вновь, чувствуя, как на удивление сильные руки Поттера, сбросив с его плеч мантию прямо на пол, начинают шарить по постепенно согревающейся спине. Малфой углубил поцелуй, проталкивая язык в послушно приоткрывшиеся губы, внимательно изучая им теплое нутро, облизывая зубы и десны, наткнулся на жадно тянущийся к нему чужой язык. Когда их языки переплелись, Гарри томно застонал, прижимаясь еще сильнее. Малфой поводил руками по животу гриффиндорца в поисках края футболки, на секунду отстранился, вызвав у Гарри стон разочарования, чтобы дрожащими от возбуждения руками стянуть с него мешающую им стать еще ближе ткань. Когда футболка улетела куда-то назад, Драко вновь вернулся к изучению манящих губ, вжался в его тело, согреваясь, чуть подталкивая Гарри и падая вместе с ним на кровать, изучая пальцами его кожу. Этой ночью Гарри узнает настоящего Драко. Нежного, заботливого, дрожащего в его объятиях, любимого, которого так интересно изучать и с которым так приятно, наконец оторвавшись друг от друга, засыпать в обнимку. Его Драко. Мадам Помфри, обнаружив утром двух крепко спящих в объятиях друг друга парней, улыбнется, вспоминая собственную бурную молодость, тихонько соберет раскиданные по полу вещи, аккуратно сложив их на соседнюю кровать, и лично проследит за тем, чтобы к ним никто не вломился. А Рон... А что Рон? Проснувшись утром в башне, он так и не сможет убедить себя в нереальности произошедшего, а потому, нервно отмахиваясь от расспросов о том, почему он бросил Гарри одного, торопливо оденется и поспешит в Большой зал заедать стресс, строго-настрого запретив кому-либо до обеда идти в больничное крыло и совсем чуть-чуть внутренне радуясь за друга (ведь Малфой чертовски хорошо целуется). Когда часом позже Драко проснется, уткнувшись лицом в темную макушку, и, тихонько высвободившись из теплых объятий, не удержавшись, прежде чем ускользнуть в подземелья, оставит на губах мирно спящего гриффиндорца поцелуй, в его голове будет крутиться только одна, ничего не значащая счастливая мысль, нежной теплотой растекающаяся по сердцу: "Теперь все будет хорошо."