Дешёвая краска и мастерский замах сказочного дровосека

Картина выглядела так, словно её писал душевнобольной. Не покидая стен сумасшедшего дома. То есть, как и должна была — Ричард Дадд работал над "Мастерским замахом" в Бедламе*. — Техника впечатляющая, но вряд ли кто-то купится. Парнишка за прилавком поправил потрёпанную шляпу и одёрнул завернувшийся ворот жилетки. — Простите? — Автор? — Тринадцатая окинула взглядом измазанные краской рукава и заметила, что цвета въелись даже в кожу. Это навело её на мысль, которую она старательно от себя отгоняла. До лучших времён. — Это работа кисти Ричарда Дадда... — начал возмущаться малец, но Тринадцатая уже продолжила говорить. — Конечно, автор. Повреждённое запястье — смазанные линии... И ещё... — У меня есть все необходимые бумаги, леди. Тринадцатая замерла и одними губами повторила последнее слово. Потом ещё раз и ещё, перекатывая его по зубам (не такие странные, как в тот раз), языку и нёбу, словно пробуя на вкус. Парнишка замахал рукой перед её застывшим лицом, а потом расплылся в поспешной улыбке — к прилавку подплыл потенциальный покупатель. После убедительного рассказа о том, как директор Бедлама отдал картину на благотворительность, а он, ничуть не продавец, а так, добрый самаритянин, помогает теперь собирать деньги на новое здание больницы, картина исчезла в сером лондонском вечере, зажатая под мышкой совсем не разбирающегося в сказочной живописи клерка. Ловкач вынул откуда-то снизу ещё одну копию "Мастерского замаха". Тринадцатая поймала направленные на неё довольную ухмылку и взгляд — мол, что теперь скажете? — Я сказала, что никто не купится, но не сказала, что никто не купит. — Если не собираетесь покупать что-то сами, не загораживайте картины. Вместо ответа Тринадцатая полезла рукой в карман, в пути поняла, что никакого привычного кармана нет, нахмурилась и выудила из-за широкого пояса отвёртку. Та заискрила, и к прилавку почти сразу подошли две леди — одна из них прошипела сквозь скрывающую лицо вуаль: — Впечатляющие подделки. — Смею вас заверить, это... — Ричард Дадд так и не завершил работу над "Мастерским замахом". Этот угол остался пустым, — затянутая в перчатку рука указала на нужный край. — Добрый вечер, Доктор. Вам очень идёт. — Вастра. Дженни, — Тринадцатая кивнула старым друзьям и сунула отвёртку обратно за пояс. — ТАРДИС немного промахнулась. Какой... Над улицей прогремел звериный рёв, от которого у продавца-самаритянина заболели уши; вслед за ним из тумана появились тёмные щупальца, словно сотканные их дыма пожарищ. За следующие несколько часов подражатель Ричарда Дадда узнал несколько вещей: что под вуалью Вастры скрывается ящерица, что она с лёгкостью может проглотить Джека Потрошителя, что этот Джек прилетел с пепельной планеты и собирал себе тело, что большая синяя будка внутри гораздо больше, чем снаружи, и что ему самому пора в Бедлам. Может, там он нарисует собственные шедевры. Но вместо этого парнишка задел один из рычагов на панели управления машиной времени, которая пряталась в синей будке, и отправился на сто лет в будущее. *** Будущее было одновременно захватывающим и скучным. Куда уж там временным парадоксам до такого. Ещё оно было непривычно чистым и немного бесовским. Количество чересчур ярких цветов резало глаза. Неоновая реклама вообще повергала в ужас. — Леди, вы там живая? — вернувшись из забега по вечерним улицам Лондона, горе-художник постучал в запертую дверь синей будки. Никто не отозвался, и только тут парень заметил в замочной скважине ключ. Впрочем, в какую бы сторону он его не вертел, дверь отказывалась поддаваться. — Я — Доктор! Створка распахнулась с такой силой, что подражатель упал в снег, да так и остался там лежать, распахнув удивлённо глаза. — Так что, конечно, живая. У меня и сердца два. На всякий случай. У случайного путешественника во времени (позже он решит, что ему всё привиделось в опиумных парах; потому что ящерицы? два сердца? Джек Потрошитель? будущее?) мгновенно появилось слишком много вопросов, но он задал только один. — Что у вас с волосами? Тринадцатая подняла глаза в попытке рассмотреть, что же творится у неё на голове. На голове творилась магия спонтанного окрашивания. — Заходи. Поможешь мне смыть эту дрянь! Оказалось, что внутри машины времени были библиотека, бассейн и ванная комната, выложенная мозаикой из какого-то древнего города с непроизносимым названием. После экспресс-сушки — спасибо рептилоидным технологиям далёкого будущего — Тринадцатая уставилась в маленькой зеркало на панели ТАРДИС и вздохнула. — Всё ещё не рыжая. Каштановый! Почему каштановый? Кто вообще решил, что это недоразумение похоже на каштан? Пакетик с остатками краски за пол-фунта отправился за борт вместе с фосфорной светящейся палочкой, выуженной художником у входа в ночной клуб по дороге к ТАРДИС. Тринадцатая подкручивала что-то во внутренностях своего корабля, когда вдруг вскочила, испугав временного пассажира — он выронил гаечный ключ, который до того долго искал в одном из полостей под полом — и удивлённо выпалила на весь мостик: — Яблоки. Я всё-таки люблю яблоки. *** С третьего раза Тринадцатая всё-таки добралась до нужной точки во времени и пространстве. В Вифлеемской больнице* было неожиданно тихо. Тварь из соседней галактики, говорящая в голове Ричарда Дадда голосом Осириса, яростно сопротивлялась, но была успешно депортирована. Не без помощи молодого художника, который хотел всего лишь немного наживиться на копиях. Самую заметную свою работу он написал в год, когда с улиц Лондона исчез Джек Потрошитель, через два лета после смерти Ричарда Дадда в Вифлеемской больнице. С неё — картины, а не больницы — со знающей улыбкой смотрела леди с каштановыми волосами. Под слоем платья со странным покроем пряталась пара анатомически правильных сердец, а правая рука, зарывшаяся в карман, сжимала невидимую звуковую отвёртку. Сто двадцать лет спустя Тринадцатая стояла перед этой картиной, ("холст, масло, неизвестный автор, приблизительно 1890 год") сунув руки в карманы, которые собственноручно нашила за месяц, случайно проведённый на отдалённом астероиде с лучшими швейными мастерскими во Вселенной. — Ого, да вы прямо родственники, — заметил сидящий слева от картины, у входа в соседний зал — с прерафаэлитами — молодой охранник. — Интересно, доктором чего она была? — В самом деле, — задумчиво отозвалась Тринадцатая и достала из другого кармана ключ. Нужно будет обязательно отыскать эту картину в будущем. Она неплохо смотрелась бы в бассейне. __________________________________________________________________________ *Бедлам (Бетлемская королевская больница), первоначальное название — психиатрическая больница в Лондоне (с 1547). Ричард Дадд попал туда после того, как стал считать себя реинкарнацией Осириса и убил собственного отца.