***
Мать Хосока умерла, когда ему было 14. Тогда вся семья Чонов впала в большую депрессию. Отец сначала начал много пить, замкнулся в себе и стал приводить домой всяких шлюх. Смысла в его существовании почти не осталось, но в жизни парня всё ещё мелькал маленький лучик света. Им был Чонгук — брат Хосока. Тогда братья по-особенному сблизились, ведь в мире не осталось больше никого, такого же родного и близкого к сердцу, как родной брат. Время летело, отец продолжал пить и водить баб, пока его не уволили с работы, и он не залез в долги. Уже в совершеннолетнем возрасте тело Хосока было слишком измученным: многочисленные синяки, ссадины были единственным украшением юноши, ведь отец бил его, не жалея собственных кулаков. Бил за то, что он такой бесполезный, за то, что парень ещё слишком мал, чтобы зарабатывать достаточно средств и содержать семью, за то, что Хосок появился на свет. Брюнет всеми силами оберегал младшего брата от пьяного папаши, работал на трёх работах, не обращая внимания на усталость и истощенность. Доход был маленьким, а долги всё росли и росли, отец всё зверел и зверел, не выходя из запоя уже полгода. Синяков и ссадин стало гораздо больше, в мешках под глазами можно было прятать годовые запасы урожая. Парень уже и не надеялся на счастливую личную жизнь, он хотел лишь побыстрее расплатиться с долгами и разбежаться с отцом. Но судьба оказалась не так проста, как хотелось бы. Спустя полгода года отец умер от передозировки алкоголя, тогда оба Чона вздохнули с облегчением, но это была лишь минутная радость. За плечами были ещё огромные долги, которые грозились стать ещё больше, если их поскорее не выплатить. Тогда братья решили во всём помогать друг другу. Даже Чонгук нашёл подработку, но Хосок был против того, чтобы брат перетруждался, поэтому не разрешал работать много. Расходы были по минимуму, основную часть денег отдавали за уплату, синяки под глазами грозились уже спрятать туда самого Хосока, а цифра на счету почти не уменьшалась. Так прошло полутора года. Братья тогда уже расплатились с половиной суммы, Хосок впервые нашёл хорошую работу и жизнь обещала заиграть положительными красками. 21 год — время перемен и бурной жизни. Но бурная жизнь так и не наступала, так как они по прежнему тратили больше половины дохода, чтоб снять с себя, наконец, тот тяжёлый крест и вздохнуть полной грудью. Чонгук в силу возраста тоже стал зарабатывать больше, но это никак не облегчило жизнь, так как денег было по-прежнему ничтожно мало. Об учёбе братья уже и не задумывались, так как оба каждый день вкалывали, иногда даже на выходных. Хосок соврёт, если скажет, что в жизни совсем не было ничего прекрасного. Иногда всё же были те дни, когда действительно хотелось жить. Когда рядом был Чонгук, когда он улыбался. Когда наступал долгожданный выходной, и братья могли прогуляться по парку, или же съездить куда-то, тогда это было невиданной роскошью, почти такой же недоступной, как и счастливая жизнь.***
Годы шли, Чонгук рос, а Хосок даже не подозревал, насколько сильно тот замкнулся в себе. Конечно же, парень стал замечать изменения, которые происходили с его братом. Последний совсем отчаялся, постепенно теряя веру в лучшее, в уплату долгов, в счастливую жизнь, но продолжал работать, не жалея себя. Даже втайне от брата нашёл вторую работу, и, когда была возможность, бегал туда. Близился день рождения Хосока, и Чонгук, хоть и словил жестокую депрессию, продолжал трудиться, желая принести хотя бы небольшой лучик света в их тяжёлую жизнь. Чон младший хотел сделать подарок брату на 23 по счету день рождения — лишь эта мысль помогала парню не сойти с ума. Но в итоге, Чонгук всё равно сломался. Слабое здоровье и расшатанная психика повлияли на это. Он помнил, он всё помнил. Он помнил тёплые руки своей матери, её улыбку, её смерть, замкнутость отца и горы алгоколя. Он видел, как отец по ночам избивал брата, он видел, как Хосок плачет, он плакал сам. Казалось бы, пора уже забыть всё это как страшный сон, ведь долг выплачен больше, чем наполовину, а отец мёртв — ничто больше не тревожит их с Хосоком жизнь. Кроме нищеты, тяжёлой работы и кошмаров по ночам, которые стали сниться Чонгуку совсем недавно. Кошмары тех дней, которые младший так старательно пытался забыть. Кошмары, которые выедали мозг изнутри. Хосок не заметил, как Чонгук слёг. Это произошло совершенно внезапно, за две недели до его дня рождения. Усталость дала о себе знать. Чонгук устал от жизни. Чонгук сломался. Он не хотел вот так вот быстро потерять самообладание, ведь он так и не сделал то, чего так сильно хотел, желал всей душой, ради чего он работал по ночам, ради чего он жил. Чонгук слёг, сам того не замечая, просто однажды проснулся утром не привычно в 6 утра, а в 12 часов дня. Лоб не был холодным, как это обычно было, а пылал. В ванной не было привычных таблеток, которые он так старательно прятал от брата. Была лишь пустая баночка, ведь все таблетки от стресса закончились, а лишних денег не было. Все сбережения, что Чонгук прятал и готовил на подарок брату, были неприкосновенны. И тут младший осознал, что подсел. Конкретно подсел на антидепрессанты, после чего организм требовал очередной дозы таблеток, но её не следовало, и тогда Чонгук слёг с лихорадкой. Узнав, что брат болен, Хосок сразу же побежал за лекарствами, окружил заботой, но младший только больше замкнулся в себе, попросил не возиться с ним, как с маленьким, а старший и слушать ничего не хотел. Он заботился о единственном, что было дороже всех в этом мире. Он заботился о Чонгуке.***
Прошла неделя, а Чонгук всё никак не хотел поправляться. Наоборот, с каждым днём становился отрешённее, понимая, что мечта о счастливом будущем накрылась медным тазом. Он чувствовал, что долго не протянет, но не хотел оставлять Хосока одного, тем более перед его днём рождения. Несмотря на то, что братья давно забыли, каково это, и вовсе не праздновали этот день, только лишь поздравляли друг друга и дарили тёплые объятия, которые были дороже золота, Чонгук упрямился, желая сделать этот день особенным. Теперь же у парня сдавали нервы, и он сделал первый порез на теле. Это был не случайный порез, как бывает, когда впервые готовишь. Это был намеренный порез, и он был глубоким. Чонгук плакал. Он разбивался на мелкие кусочки, когда видел брата. Парень так отчаянно любил его, что сам не замечал, как делает больно своим только одним видом. Младший смотрел на порезы на теле, наблюдал за стекающей кровью и видел в ней всё. Он видел в ней вселенную и звёзды, он видел в ней свою мать, он видел в ней их счастливую с Хосоком жизнь, он видел в ней себя. Чонгук медленно, но верно сходил с ума. Близился тот знаменательный день, когда Хосоку исполнится 23, а Чонгук продолжал медленно умирать, худеть, увядать на глазах. Температура спала, галлюцинации отступили, и Чонгук, впервые за две недели, вышел из дома, но только лишь за подарком для горячо любимого брата. Ничего особенного, он просто купил то, о чём Хосок так долго мечтал. Он ведь так долго готовился к этому, даже на время забыл о своём недомогании и поверил в то, что снова жив. Но весь настрой улетучился, когда он вернулся домой. Всё в доме напоминало о их насчастной жизни, даже эти блядские шрамы на руке. Заметив их, Чон захотел снова увидеть ту вселенную, те звёзды, что отражались в его собственной крови. Он хотел видеть больше, но не расчитал силу пореза и зашёл слишком далеко, полоснул лезвием по артерии и увидел. Увидел ту вселенную, те звёзды. Увидел тот бесконечный океан счастья. Увидел и забылся. Совсем. Навсегда.***
С момента, как Чонгук изменился, Хосок стал больше волноваться за него и совсем забыл про себя. Уходить на работу совсем не хотелось, но пришлось, ведь нужны были деньги на лекарства. Чон так же забыл, как хотел поскорее расплатиться с долгами и купить новую одежду, ведь старая совсем уже износилась. Брат медленно увядал, а Хосок беспокоился ещё больше. Он стал замечать порезы на руках Чонгука, даже заводил разговор на эту тему, но младший отнекивался, ссылаясь на усталось, и тут же засыпал. А старший так и не узнал, что он не спал, а плакал. Плакал так много, что глаза распухали. А по ночам полосовал свои руки, наблюдая за вечностью. Старший так и не увидел эту вечность. И вот, возвращаясь домой, Хосок не подозревал, что его ожидает. А ожидало его уже остывшее тело брата в ванной, коробка с подарком и небольшая записка, на которой беглым почерком было выведено одно лишь "прости..". Мир тогда, кажется, потерял все свои краски, а Хосок потерял свою радость, свою надежду, свою опору. Битый час брюнет плакал, склонившись над телом брата. Сначала он не верил, Чонгук не мог умереть, нет. Он бил брата по щекам, тряс, кричал, пытался разбудить. Младший ведь просто лёг спать.. и не проснулся. Старший даже не брал во внимание то, что рука была окровавлена, да и сама ванная, казалось, состояла только из крови Чонгука. Слёзы обжигали лицо и горло. Хосок не мог поверить. Чонгук не справился. Чонгук ушел и оставил его одного. После нескольких часов непрерывного рыдания, лицо совсем распухло, а слёзы кончились. Чон просто лежал на ржавом кафельном полу в ванной, прижимая к себе давно остывшее тело брата и просверливая взглядом дыру в стене. Тогда парень впервые попробовал алкоголь. Он распивал бутылку за бутылкой, пока не отключился в пьяном бреду. Проснувшись же, он с облегчением отметил, что всё это лишь страшный сон, так как похмелья вовсе не наблюдалось, но, выйдя в гостинную, он заметил пустые бутылки от соджу и кровавые следы из ванной, тогда его глаза снова наполнились слезами. И он плакал, плакал, плакал. Вскоре он достойно похоронил брата, денег на это ушло немного, так как из присутствующих был только он. Вернувшись домой, Чон впал в запой, выходил из дома только за выпивкой, почти не ел и подсел на сигареты.***
С момента исчезновения Чонгука из жизни прошёл уже месяц. С момента исчезновения Чонгука из жизни Хосок перестал различать цвета. Он много раз пробовал покончить с собой, но каждый раз ему будто мешали. Каждый раз он видел Чонгука, обнимающего его со спины, не дающего надеть петлю или полоснуть ножом по венам. Теперь же он стоит на крыше высотки и докуривает последнюю сигарету, отдаваясь воспоминаниям. Хосок заебался. Хосок ох, как заебался. Глаза наполняются слезами, а горло раздирает немой крик. Как же бесит всё вокруг. Как же он ненавидит всех людей, которые счастливы, которые улыбаются. Хосок и сам до последнего выжимал из себя улыбку. Всё для Чонгука. Для Чонгука, которого нет.. Парень смотрит на давно потухший окурок в его руках и понимает, что это, вероятно, самая последняя сигарета в его жизни и смотрит вниз. Внизу так красиво. Мигают огни ночного города, гуляют люди. Хосок тоже хочет к ним, Хосок хочет забыться. Там, где-то внизу, смеются люди. Он тоже смеётся. Смеётся и переступает через забор, отделяющий крышу высотного здания от большого наполненного жизнью города. Брюнет точно уверен — он хочет туда. Но опять появляется Чонгук, и, словно живой, берёт его за руку, а Хосок лучезарно улыбается. И эта последняя, самая искренняя улыбка в его жизни. Больше он не отступится. Рука уже неживого Чонгука не способна что-либо изменить, а старший, понимая, пользуется этим и раскидывает руки в стороны, встречаясь с ночным городом. Теперь Хосок постиг вечность, умиротворение и Чонгука. Он точно уверен, что теперь снова встретится с ним.