Simple steps

      Прошёл почти месяц со вступления в падаваны, когда Энакина, наконец, всё достало. Четыре недели. Четыре недели он провёл здесь, и, хотя почти с каждым заданием велась многочасовая борьба, он многое узнал.       Например, что ни один джедай не медитирует и близко так часто, как его Мастер.       Серьёзно, что в них такого? Каждый раз, оборачиваясь, Энакин видел сидевшего на полу Мастера Оби-Вана, сосредоточенного и прикрывшего глаза. Порой ему казалось, что тот по какой-то причине отказывается спать. Просыпаясь рано утром, Энакин видел неподвижную фигуру на полу, возвращаясь с занятий тоже, после обеда медитаций было ещё больше, и даже вставая ночью, он заставал Мастера в ней.       Что с этим делать? Почему Оби-Ван так чертовски много медитирует?       Энакин сначала думал, что это нормально, пока не освоился в Храме. Другие джедаи, Рыцари, Мастера, члены Совета, кто угодно не медитировал так долго, как Оби-Ван. Джедаи участвовали в спаррингах, учили и учились, отправлялись на миссии, делали все нормальные вещи: устраивали совместные обеды в кафе и просто разговаривали. Общались. Знаешь, взаимодействовали с окружающими? А Оби-Ван нет, насколько Энакин мог видеть. Он просто медитировал.       Нет, это было не совсем правдой. В первые две недели джедаи, которых Энакин считал друзьями учителя, поддерживали Оби-Вана, но они немногим могли помочь. Не то что бы Энакин обвинял их за это, учитывая, что единственным важным для Оби-Вана была связь с Силой. (И как же хоть раз связаться с ней? У Энакина до сих пор не получалось прикоснуться к Силе, как бы старательно он ни пытался).       Поэтому Энакина всё достало. Прежде всего, одиночество. Потому что если Оби-Ван медитировал так много, не значило ли это ещё, что он не хочет проводить время со своим падаваном? Энакин начинал бояться, что учитель не любит его и поэтому отстраняется, даже если они были в одной комнате.       Они сидели за обедом. Единственное время, когда они хоть о чём-то говорили, и весь разговор сводился к вежливому интересу о планах на день.       — Мастер? — позвал Энакин, чувствуя, как смелость уже начинает испаряться.       — Да, падаван? — Оби-Ван даже не оторвался от датапада.       Вспыхнул гнев. Энакин, по крайней мере, стоил хотя бы взгляда, спасибо бы и на этом!       — Почему, Мастер? — прорычал он.       Мастер, наконец, поднял глаза, вопросительно изогнув бровь.       — Падаван?       — Почему, Мастер? — в гневе пробивались обида и усталость. — Я сделал что-то не так? Что-то натворил? Почему?       Оби-Ван моргнул. Отложил датапад и посмотрел ему прямо в глаза.       — Энакин, — осторожно произнёс он. — Я не понимаю, о чём ты говоришь.       И никаких чувств в этих словах.       Энакин держал себя в руках с первых дней, разве сейчас Мастер Оби-Ван не должен был обеспокоиться? Заволноваться? Но не произошло ничего.       — Почему? Почему ты всегда медитируешь? Я скучный? Я плохой ученик? Я…       Ладонь легла ему на плечо, и Энакин заметил, как что-то промелькнуло на лице Мастера, что-то столь быстрое, что он не успел узнать. А после Энакин понял, что плачет.       — Энакин, — тихо позвал Оби-Ван с сожалением в голосе. — Прости, Энакин. — И никаких больше чувств. — Я… Выйди со мной на минуту.       Энакин яростно потёр глаза, смахивая слёзы, и поднялся, следуя в гостиную. Он сел на привычное место на диване, в самом углу, окружённый потёртой, но мягкой, приятной на ощупь тканью. Оби-Ван, однако, не сел, как обычно на кресло рядом, а на другой конец дивана, лицом к ученику.       Несколько секунд они не нарушали тишины, пока Энакин изо всех сил пытался удержать эмоции под контролем.       Наконец, Оби-Ван вздохнул.       — Кажется, я должен тебе больше, чем извинение и объяснение, — он наклонился вперёд, опустив голову на сцепленные руки, плечи его опустились, словно вся тяжесть галактики легла на них. — Прости, но мне нужно подобрать объяснение, и не такое, какое я мог бы дать другим джедаям. Тебе не хватает основ, и мне приходится искать способ выразить то, что джедаи могут просто увидеть.       Гнев вспыхнул снова.       — Я в этом не виноват! — выкрикнул он. Он так старался, не нужно снова напоминать, как ничтожны его успехи.       — Не виноват, — согласился Оби-Ван.       Энакин откинулся на спинку дивана; гнев исчез так же быстро, как и пришёл. Мастер не указывал ему на неудачи. Он на самом деле пытался привыкнуть к нему, приспособиться. Чего не делал ни один учитель. Но на вопрос всё ещё не ответил.       — Энакин, когда ты был с… Квай-Го… до того, как мы встретились… ты помнишь того, кто напал на вас?       Он кивнул, неуверенный, к чему эти воспоминания.       — Что ты почувствовал тогда?       …О?       В вопросе не виделось смысла. Как и во всей беседе. Но Мастер Оби-Ван сказал, что пытается объяснить то, что другие джедаи видят. И Энакин решил поддержать разговор. Хотя бы немного.       — Стало страшно. Очень страшно.       — Почему?       Энакин нахмурился, когда Мастер взглянул на него.       — Потому что он был страшный! — сказал он, словно это было самой очевидной вещью в мире. — Он весь тёмный, жуткий и… и… неправильный! Просто неправильный!       — Именно.       Энакин фыркнул.       — Возможно, у тебя не получилось увидеть и узнать без обучения, но ты почувствовал. Это была Тёмная сторона. Её слуги всегда ощущаются неправильными, как ты их назвал.       — Угу.       Оби-Ван вздохнул.       — Если Тёмная сторона коснётся тебя, то просто так уже не отпустит. Она липнет, цепляется, не уходит.       — Мастер, при чём здесь твои медитации?       — Я как раз пытаюсь это объяснить, — ещё один вздох. Оби-Ван опустил лицо в ладони. — Когда я столкнулся с ним… когда… когда Квай-Гон… Лучше всего будет сказать, что Тёмная Сторона подобралась очень, очень близко ко мне. А я был очень, очень близок, чтобы к ней прикоснуться.       — Подожди, так ты использовал Тёмную сторону? — отстранился Энакин. Его Мастер плохой?       — Нет, Энакин. Но как крайт-дракон чувствует свою жертву, так Тёмная Сторона почувствовала меня. И вцепилась. Я медитирую так много потому, что я пытаюсь вырваться из её хватки, чтобы она никогда больше не подобралась ко мне. — Долгий вздох. — Из-за этого я и не уделял внимания, которого ты заслуживаешь. Я опасался, что если подойду слишком близко к тебе, она заметит и тебя.       Энакин приоткрыл рот от удивления. Значит, все эти медитации, постоянное игнорирование для его же блага? В чём смысл?       — Я обещаю, Энакин, когда ты научишься медитировать, по крайней мере, для начинающего, я покажу тебе, чем занимаюсь. Но сейчас, пожалуйста, поверь, что я не нарочно причиняю тебе боль. Я очень пытаюсь её не причинить.