Пробило девять

«Им наконец- то заткнут пасти!»- с воодушевлением восклицал на удивление низким для своего возраста голосом темноволосый юноша, когда я вошла в класс. Вокруг парня столпились человек десять, все они то пытались уткнуться носом в его телефон и удостовериться в правдивости его слов, то дергали его за рукава куртки и спрашивали лично. Он терпеливо давал заглянуть в экран всем желающим, не прекращая сыпать фразами вроде «наконец власть взялась за ум» и «пусть только дадут мне возможность, я собственноручно разберусь с каждым из них!». Он делал это настолько самозабвенно, что одному из зевак пришлось дать тому подзатыльник, чтобы он в конце концов ответил на его вопросы, так как парень не хотел лезть к кучке других подростков у телефона одноклассника. Тот в свою очередь тут же разозлился и кинулся вдогонку за зевакой, который уже понял, что совершил ошибку, дав другу подзатыльник. Оставшиеся в классе ребята начали обсуждать между собой новость; в глазах некоторых была сильная тревога, которую они были не в состоянии скрыть, что меня заинтересовало, но недостаточно, чтобы заговорить хотя бы с одним из них. Даже отсутствие интернета на протяжении уже вторых суток не станет для меня поводом дать знать о себе и своих интересах этому скопищу быдла. То, что такое отношение у нас с одноклассниками взаимно, облегчает мне жизнь и избавляет мою голову от всякого рода сплетен, слухов, и пустых новостей, коей наверняка и являлась та информация, породившая такую бурную радость у этого кретина Брайана и его свиты, окружавшей его, как стервятники труп антилопы. Как только я достала учебники и положила их на парте, прозвенел звонок, и учитель химии незамедлительно начал озвучивать наши имена, как и всегда происходит на утренней перекличке. Брайан и тот зевака, давший первому подзатыльник, Ник, пришли дико запыхавшиеся, но довольные шуточной погоней. Шуточная, поскольку Брай никогда не мог долго злиться на Ника, а Ник в свою очередь позволял себе позлить друга настолько, чтобы они оба в итоге могли перевести это в шутку, ведь если переборщить, Брайан сделает из его блондинистых волос шапку, даже не смотря на то, что Ник самый высокий в классе, и далеко не самый слабый. Учитель впустил их, даже не заметив их опоздания на пять минут, ибо на первом уроке всегда трудно быть достаточно бодрым и серьезным, даже учителю. Когда ребята подходили к своим партам, из конца кабинета послышалось: «геи!» и это восклицание было сопровождено смешками товарищей говорящего. Могу поклясться, что слышала звук закипания крови в венах Брайана в этот момент. Он напрочь забыл о том, где он, подошел к шутнику, взял его за воротник и потряс, приговаривая, что тот будет первым, кого Брай прикончит, как только некий закон (видимо, обсуждаемый утром) вступит в силу. На этот раз учитель не промолчал. «Брайан, не колечь одноклассников, их и так сегодня до ужаса мало. Кстати, кто- нибудь в курсе, где львиная доля одиннадцатого класса? У вас грядут контрольные, причем, очень серьезные- конец полугодия, а пятнадцать человек из двадцати пяти позволяют себе не приходить на занятия!». «Пытаются скрыться от правосудия»- ехидно ответила девушка, сидящая на соседней со мной парте. Учитель не успел возобновить поток вопросов и возмущений, неожиданно придавших ему бодрости, как в кабинет кто- то очень несдержанно и громко постучал. Это без сомнений был некто не из школы, так как я довольно хорошо запомнила манеру поведения и повадки, если можно так выразиться, каждого учителя (уроки у нас бывают до боли скучными, а отсутствие друзей и любовь к уединению способствует развитию наблюдательности). Не прождав и секунды после стука, дверь распахнулась, что дало понять, что гостю глубоко плевать на то, хотят ли его впустить или нет, и человек в форме, похожей на военную, вошел в класс, а за ним шли еще пятеро таких же, как он, но в шлемах и масках на пол-лица. После масок в глаза бросались автоматы в руках солдат. Девочка, несколько секунд назад заявляющая о правосудии, в ужасе закричала и вжалась в стул, остальные ребята, включая меня, оцепенели. Брай, занесший руку над автором восклицания «геи!» в его сторону и сторону его друга, все еще держал шутника за шиворот и никак не мог отпустить, его взгляд был прикован к гостям, бесцеремонно вошедшим и стоявшим теперь по всему периметру класса. Один из них встал ровно позади меня, так как я сидела на последней парте. И потому мне так хорошо была видна и сцена с почти избиением шутника Брайаном, и теперь ужас в его глазах, который был единственной ясной для меня вещью в тот момент. Учитель наконец нашел в себе силы преодолеть оцепенение и вмешаться. «По какому праву вы находитесь здесь? Зачем вам оружие? Что…»- далее его прервал хриплый бас первого вошедшего гостя, стоявший спиной к учителю и лицом к нам –«По причине вступления в силу статьи 362 уголовного кодекса, я уполномочен провести внеплановую проверку учащихся на предмет определенных веществ в крови». «Опять наркотики,»- подумала я-«но к чему оружие?». «Каждый из вас обязан пройти эту проверку. Сейчас закатайте рукава на любой удобной руке и положите ее на парту, мы с коллегами сами все сделаем»- с пугающим злорадством, появившимся на фразе «мы сами все сделаем», приказал гость. Я расслабилась насколько смогла, ведь наркотических средств в моем организме отроду не было, а вот Брай, который все еще стоял напротив шутника и держал его за шиворот, запаниковал не на шутку. «З..з...зачем всем? Д…действительно всем? Вы уверены? Я же сам против таких, я прочел весь закон от начала и до конца, я и в школу пришел, а не убежал, как все причастные к этому, а возможность была! Меня не нужно…»- на этой фразе один из наших незваных гостей толчком усадил паренька на первый свободный стул, вытянул его руку и положил на парту. Брай обезумел от испуга и начал вырываться. Из практически мужчины, как минимум внешне, он в момент превратился в плаксивого ребенка, боящегося делать прививку. Я слишком пристально наблюдала за ним и не заметила, как очередь дошла до меня. Прежде чем довольно длинная игла, торчащая из непонятного устройства с колбой и лампочкой, прежде горящей только зеленым светом после проверки моих одноклассников, проникла в мою вену, я увидела, как у Ника, у него одного на данный момент, она загорелась красным. Дальше была только острая боль и красный свет лампочки на устройстве, вколотом в мою руку. Теперь нас двое. Меня охватил неописуемый ужас и недоумение, ведь я никогда ничего не принимала, и пока я мешкала, один из гостей взял меня под руку и рывком поднял со стула. Я вышла из оцепенения и попыталась найти предлог не идти с ними. «Вы не врачи, у вас нет полномочий проводить медосмотры!»-завопила я и вцепилась в плечо ведущего меня к выходу человека в попытке освободиться. Но мое замечание осталось проигнорированным, как и любой задаваемый этим любезным господам вопрос. «Она права…»- осторожно согласился учитель, за что был удостоен удара в живот. После этого ужас окончательно завладел всеми присутствующими и каждый начал вырываться. Мальчиков военные не щадили и позволяли себе их ударить, да так, что двое отключились. Брай и Ник так же не избежали этой участи, а первому досталось еще сильнее, ведь он, во- первых, вырывался и вопил активнее любой девочки, и, во- вторых, его индикатор тоже был красным. Нас троих вывели в коридор и поставили друг за другом, Ник позволил себе оглянуться и посмотреть на нас с Брайаном, отражение своего страха я видела в его глазах, те же вопросы мучали его, и это странное взаимопонимание на секунду нас породнило. Позади меня стоял Брай, неумело сдерживающий слезы, и, я уверена, с таким же испугом смотрел на Ника. «Почему я не убежал? Я мог, я не трус, но я хочу жить. Ник, почему? Почему? Мы не должны были попастьтся! Это несправедливо!»- причитал Брай, но его друг боялся отвечать, и не зря. Ответом слезам Брайана был удар прикладом автомата по спине от одного из военных, на что юноша еще сильнее захныкал. Ударивший его солдат встал перед нами и велел идти за ним, мы начали спускаться в холл школы. Как оказалось, наш класс был не единственным, подвергшимся проверке. Перед нами шли ребята разных возрастов, некоторые даже были из младших классов, многие плакали, кто- то молился, и каждый был одинаково напуган, будто каждый отлично знал исход этого всего, только не понимал, почему это именно с ним происходит. Меня же терзало неведение, оно меня злило и постепенно вытесняло страх. Наконец, я осмелилась дернуть Ника и шепнуть ему –«куда нас ведут?». Ник с пугающим спокойствием и смирением ответил –«на казнь». Вопросов стало еще больше. Я не знала, куда податься, кого спросить, кому молиться. Слезы подступали к горлу и душили, кровь в висках бешено билась. Нас вывели во двор, где уже толпилась почти половина школы. Нас выстраивали в колонны, но потом бросили эту затею из- за тех, кто постоянно подбирался ближе к своим знакомым, кто- то обнимался и плакал на плече у друга, поэтому нас просто загнали в кучу, как скот. За спиной я услышала удаляющиеся частые шаги, некто явно убегал; это оказался Брайан, как потом выяснилось. Как только я обернулась, прозвучал выстрел. Темноволосый мальчишка с голосом, очень рано ставшим таким низким, лежал замертво во дворе школы, в которой проучился почти одиннадцать лет, из его груди струилась еще теплая кровь, свидетельствующая о том, что он хоть и предпринял попытку бежать, все равно встретил смерть лицом к лицу. Все происходящее вокруг и так будто в тумане, а теперь я вовсе уверовала в то, что это сон. Из транса меня вывел Ник, кинувшийся к другу, и при этом толкнувший меня. Он обнял товарища, руками стал закрывать кровоточащую рану, и в беспамятстве твердил, как любит его и молил всех богов вернуть ему возлюбленного. О том, что он все же не товарищ, а возлюбленный (был возлюбленным), засвидетельствовал поцелуй, который Ник подарил уже холодеющему Брайану. «Меня тошнит от вас!»- прорычал солдат, отравивший свинцом моего одноклассника, и теперь он уже целился в Ника. Ему солдат подарил выстрел в спину, настолько нечестный и унизительный в той ситуации, в которой был бедный парень. Мне пришлось отвернуться и идти дальше. Увидев в толпе двух девочек, чей поцелуй, казалось, ничто не сможет прервать, они будто дышали друг другом, до меня постепенно начало доходить. Мальчики держались друг за друга, как и девочки не отпускали свих подруг. Не было ни одной пары из девочки и мальчика. Сперва я решила, что таков был приказ солдат, но позже стало ясно, что это добровольный выбор. Я выхватила из толпы первую попавшуюся девочку и попыталась расспросить, но та лишь плакала и повторяла, что надо было бежать, что мама предупреждала, и все в таком духе. Я закрыла глаза и стала убеждать себя в нереальности происходящего, так не бывает, меня здесь нет, кретин Брайан жив и все так же считает себя самым крутым в школе, Ник так же ходит за ним хвостом, его свита все так же смеется над его глупыми шутками, я буду жить… «Заткнулись все, иначе прикончу раньше времени!»- рычащий бас солдата, вошедшим первым в наш класс, пронесся над толпой, как орел над добычей, и все тут же умолкли. «Будь моя воля, завалил бы вас всех без разговоров, но приказ- есть приказ. Сейчас на часах 8:54 утра, а в 9:00 в силу вступит статья номер 362, гласящая, что каждый человек, в чьей крови будет найден определенный ген или вещество, чье название я не выговорю, но вам его и нет смысла знать, незамедлительно объявляется вне закона и приговаривается смертной казни. Знаете, что такое демографический взрыв? Вот в нашей стране он и произошел. Только наоборот. Населения мало, а эмигрантов, как грязи. А как поддерживать чистоту нации и не портить отношения со странами- товарищами, так любезно предоставляющими нам рабочую силу?»- и тут его лицо замерло в довольной гримасе-«, убивать вас! И вам подобных. Ублюдков, отказывающихся размножаться. Чертовы глиномесы»- он плюнул стоящим в первом ряду под ноги-«, у вас всех еще три минуты, прощайтесь. О, и кстати, те рейсы для беглецов типа вас по каким- то странным необъяснимым причинам разбились или вовсе не взлетели и взорвались еще на взлетной полосе. Представляете? Ужас то какой!»- после этих слов солдат загоготал. Почти все в нашем «стаде» взвыли и возобновили плачь. Я начала думать о том, почему все здесь присутствующие не оказались в тех самолетах. Кого-то не пустили родные? Или он сам боялся им признаться и потому не полетел? Сколькие передрались между собой за место в тех рейсах? А мне просто выключили электричество на два дня, и я выпала из реальности. Что хуже- умереть здесь или в том самолете с надеждой на жизнь? На лестнице, ведущей к входу в школу, стояли все учителя, во главе с директором. Никто из них не мог сдерживать слез, женщин насильно держали на крылечке, так как многие пытались войти в школу, но их заставляют смотреть. Смотреть, как через считанные секунды будет пробита брешь в целом поколении. Смотреть, как наказывают за возможность любить кого- то, не взирая на пол. Смотреть, как почти каждого их нас лишают возможности узнать, каково это- проснуться свободным. Проснуться с любимым человеком. Повзрослеть. Увидеть мир. Создать семью. Стать кем- то великим и значимым. Мой страх и нежелание умирать, разочарование в людях и мире в целом, сменилось на некую гордость за единственную возможность, которая у нас всех осталась- умереть за то, кто мы есть. Ход моих мыслей был прерван боем часов под крышей школы. Пробило девять