Безымянный человек

Маленький ребёнок стоит посреди оживлённой улицы и беспомощно оглядывается по сторонам в поисках родителей. Он ещё не до конца понимает, что произошло, однако страх постепенно прокрадывается в его сердце. Я остался один? Страх попадает в кровь и отравляет разум, но действует медленно и осторожно, будто бы не желая спугнуть свою жертву раньше времени. Здравый смысл пытается прогнать страх, мол, посмотри, дитя, сколько людей вокруг. Ты не один, не бойся. (Поздно, поздно, малыш.) Я... ...один? * Сузаку просыпается в поту, просыпается от собственного крика. Просыпается и боится, что ещё не проснулся. Его трясёт, и он поспешно кутается в одеяло, стараясь удержать остатки тепла. В комнате душно. Сузаку дрожит. Сузаку пытается забыть сон, однако всепоглощающее чувство одиночества никуда не девается. Сузаку давит вой, Сузаку давит крики — в груди жжётся так, будто кто-то всадил клинок. Щёки мокрые. В комнате душно. Шторы из плотной ткани прикрывают вечно закрытые окна. Ресницы слипаются от влаги и всё норовят угодить в глаза. Сузаку дышит часто и рвано. Сузаку думает, что лучше бы он не дышал вовсе. Лучше бы не он занимал эту огромную комнату, не он, не он, не он, ему здесь не место. Это место другого человека. Это чужая жизнь. Одиночество давит на плечи. Даже земля на плечах у титанов и то была легче. Одиночество похоже на вечное проклятие, которое Сузаку несёт с таким достоинством, будто сам верит в это. У Сузаку больше нет достоинства. У Сузаку больше нет сил. Сузаку давит крики — Сузаку скулит сквозь плотно сжатые зубы. Даже толстые стены и пуленепробиваемые стёкла имеют уши. Только Сузаку остаётся глухим и безмолвным. Сузаку давит крики — Сузаку стискивает кулаки так, что пальцы начинают нестерпимо болеть. В комнате душно. Он никогда не открывает окна. Он ненавидит кондиционер, потому что холодный воздух оставляет его наедине с одиночеством. Он ненавидит себя, потому что себя ненавидеть проще. Маска из пуленепробиваемого затемнённого стекла лежит на прикроватном столике. Маска для человека, у которого больше нет имени и лица.