В лесу жить - лешим слыть

      Мальчику снился чудесный сон. Рыжая красивая женщина с волнистыми волосами кружила его, прижимая к груди и заливисто смеясь. Высокий темноволосый мужчина подошел к ней сзади, обнимая и женщину, и мальчика крепкими руками. Они никогда не произносили ни слова в его снах, но мальчик чувствовал себя нужным и любимым. К сожалению, только во сне он мог ощутить, что значит иметь семью. — Эй ты, ненормальный, просыпайся немедленно! — громкий, как раскат грома, голос оглушил черноволосого малыша, и тот резко сел на своем дырявом матрасике, протирая грязными кулачками глаза. — Ленивый мальчишка! Завтрак еще не готов! Быстро проснулся! Мальчик выкатился из своего чулана прямо под ноги огромного толстого чудовища с усами-щеткой. Конечно, чудовищем называть дядю вслух было запрещено по правилам игры, которую мальчик выдумал сам. — Если хоть кусочек пригорит, пеняй на себя, маленький паршивец, — прошипел дядя, — не смей портить день рождения Дадлика! — Да, дядя Вернон, — монотонно сказал мальчик, исчезая за стеклянной дверью в кухню. — И руки свои мерзкие не забудь помыть! Пар-ршивец, — прорычал Вернон, направляясь на второй этаж.       Мальчик внимательно посмотрел на свои маленькие ладошки. Он уже давно понял, что сколько бы не тер их с мылом, менее мерзкими они для чудовища не становились.       Удерживая равновесие на скамеечке, которая была подставлена к плите специально для него, и следя за яичницей на сковороде, мальчик украдкой наблюдал за тем, как кузен Дадли, больше похожий на упитанного розового поросенка, разворачивал свои двадцать семь подарков. Племяннику Дурсли ни разу не подарили ни одного, даже самого дешевого подарка. Сорвав обертку с новенького трехколесного велосипеда, Дадли гордо посмотрел в сторону замершего у плиты задохлика. Черноволосый малыш поджал губы, тоскливо разглядывая велосипед, на который — в этом можно было не сомневаться — Дадли в жизни не сядет. Его нос не сразу уловил характерный запах горелого. Повернувшись к сковородке, мальчик выпучил на нее свои зеленые глазищи, замерев от ужаса — от яичницы, за которой ему надо было следить, остались одни угли. Выключив плиту, он спрыгнул со скамейки, собираясь найти укромное местечко, в котором можно было пережить гнев чудовища, но в дверях столкнулся с этим самым чудовищем. Бежать было некуда. — А ну стой! Ах ты паршивец! Поганый маленький ублюдок! Даже сковороду тебе нельзя доверить?! — сильная оплеуха швырнула маленькое тельце на пол. Мальчик весь сжался, прикрывая голову и желая только одного — оказаться как можно дальше от чудовища и от горелой яичницы. Внезапно крик дяди смолк, а нос мальчика что-то защекотало. Он чихнул, удивляясь тому, что наказание чудовища так быстро закончилось, и осторожно приоткрыл один глаз. Под его щекой, к его вящему удивлению, был не бежевый кухонный коврик, а изумрудная, немного сырая травка, которая и щекотала ему лицо. — Чудеса, — радостно шепнул мальчик, сев по-турецки на траву и разглядывая место, в котором оказался. Вокруг было много деревьев с пышными кронами, и прямо над малышом возвышалось большое дерево с иголками вместо листьев. Подивившись, мальчик ласково похлопал ладошкой по теплому, нагретому солнцем стволу. — Будешь моим другом? — предложил он дереву, запрокинув голову. — У меня нет таких больших друзей, как ты. Дерево не ответило, ласково шелестя кроной. — Меня не вернут к чудовищу, — доверчиво поделился мальчик со своим новым другом, свернувшись клубочком у темных корней, — тут хорошо. — Смотри, это человеческий детеныш, — шелестящий голос коснулся ушей мальчика, заставляя приоткрыть глаза. Оказалось, он задремал, склонив голову на толстый древесный корень, — да, ты прав, любовь моя, надо рассказать об этом Хозяину… — Не надо… не надо рассказывать, — подал голос мальчик, протирая глаза, — я не уйду. Чудовище найдет меня. Я… я хочу тут. Наступило молчание. Мальчик и сам не знал, с кем только что разговаривал. На поляне было пусто. — Я устал. И хочу есть, — дрожащим голоском сообщил малыш непонятно кому. — Ты это слышал, Боско? Детеныш голоден, — мальчик заозирался кругом, пытаясь найти говорящего, или, скорее говорящую. Несмотря на то, что источник звуков так и не был найден, мальчик иррационально не ощущал тревоги и страха. Шелестящий шепот успокаивал, даря чувство защищенности. — А… а где вы? — решил спросить малыш. — Ты не будешь бояться? — ласково прошелестел голос, напоминающий женский. Мальчик помотал головой. — Страшнее чудовища нет никого, а его я уже видел. — Хорошшо, — из-за дерева неподалеку выглянуло юное лицо, обрамленное густыми кудрявыми зелеными волосами, и на полянку легкой походкой выплыла босая девушка, облаченная в наряд, сплетенный из трав и цветов. Такая леди обязательно не понравилась бы тете Петунье, но оттого она казалась мальчику еще прекраснее. — Вы красивая, — сообщил он, жадно разглядывая девушку, которая так же пристально рассматривала его самого, — очень. Кто вы? — А ты совсем младенец, — голос девушки был наполнен шелестом листвы на ветру, пением журчащего лесного ручья, шепотом трав, — мое имя Иво, я дриада, хозяйка этого тиса, — Иво указала на дерево, под которым уснул малыш, — и дочь Лесного Хозяина. — Простите, я лег под ваш тис, — мальчик торопливо вскочил, доверчиво разглядывая Иво. Такая красивая леди не могла его обидеть, тем более, узнав, что он уснул под ее деревом, она не стала бить его и обзывать «маленьким ублюдком». — Кажется, ты понравился ему, человеческий ребенок, — задумчиво сказала Иво. — Ага. Мы друзья, — гордо сказал малыш, — а с кем вы говорили? — Со своим мужем, Боско. Он приведет Лесного Хозяина, чтобы тот решил твою судьбу, — нараспев сказала Иво, — тебе нечего бояться, маленький человек. Отец добр и справедлив. Возможно даже, что тебя примут в семью. — Я хочу семью, — тихо сказал мальчик, потупив глаза. Иво ничего не успела ответить. На поляну выплыл — другого слова нельзя было подобрать — Лесной Хозяин, как сразу определил мальчик. Он оказался высоким худым стариком, одетым в длинные одежды, шлейфом тянущиеся за ним, и опирающимся на посох, поросший нежными молодыми листочками и гибкими побегами. Его пышная темно-зеленая борода вилась до колен, а волосы такого же цвета были и того длиннее. Глаза были почти скрыты кустистыми зелеными бровями, но видели все насквозь, как показалось малышу. Великолепного старца почтительно сопровождал, очевидно, муж Иво, Боско, облик которого удивил малыша гораздо больше, чем чей-либо еще на этой полянке. Боско, очевидно, был молодым мужчиной, но голова его была не человеческой, а принадлежала какому-то лесному животному — малыш перебирал в памяти зверей, которых видел в книжке Дадли — кажется, еноту. Только глядя на Боско, малыш в полной мере осознал, что он находится не среди людей. Спрятавшись за Иво и вызвав этим ее серебристый смех, малыш несмело выглянул из-за ее пышной юбки, разглядывая вновь прибывших. Боско выглядел, пожалуй, даже экзотичней, чем чудовище, но был в разы дружелюбнее — малыш чувствовал любопытство, направленное на него. Теплые карие глаза енота сощурились, разглядывая человеческого детеныша, а усы насмешливо зашевелились вокруг подвижного носа. — Не бойся, малыш, ты же сильный, — улыбнулась Иво, теплой рукой взлохматив непослушные черные волосы тем же движением, что часто проделывала в его снах красивая рыжая женщина. Мальчик был так удивлен этому, что забыл бояться. Лесной Хозяин приблизился почти вплотную к ним, и посмотрел в лицо Иво. — Отец, я нашла этого малыша у своего дома. Должно быть, люди оставили его здесь, — почтительно заговорила зеленоволосая девушка. Лесной Хозяин медленно опустил голову и посмотрел сверху вниз на мальчика. Тот смотрел в ответ напуганными зелеными глазами, крепко держась кулачком за юбку Иво. Глаза старика оказались неожиданно ярко-желтого цвета и имели нечеловеческий разрез. Это немного смутило малыша, но он не подал виду, что его это взволновало. Гораздо больше его тревожило ощущение силы и нечеловеческого могущества, исходившего от старца. Казалось, одной силой мысли он мог уничтожить все живое в пределах своих владений. — Ребенок не был оставлен здесь. Он оказался тут по своему желанию, — голос старца представлял собой набор трескучих, свистящих и шелестящих звуков, но мальчик автоматически понял значение его слов, будто кто-то наделил его способностью понимать язык лесного народа. Он несмело улыбнулся старику, и звериные желтые глаза чуть сощурились в ответ, — звезды подарили мне видение, что однажды в лесу появится Наследник, и, кажется, пришел избранный день. Малыш, — обратился старец к мальчику, смотрящему уже без боязни, — ты хочешь вернуться к людям, или хочешь обрести тут семью? — Я не хочу к чудовищу, — помотал головой малыш, — он злой. Я хочу семью. — Как твое имя? — спросил Лесной Хозяин. Мальчик озадаченно молчал. «Маленький ублюдок», «паршивец» или «ненормальный» явно не подходили на роль его имени. Он попытался вспомнить, как называла его тетя Петунья, когда водила его к детскому врачу, но это было так давно… В глазах Лешего он увидел понимание и боль. — Мы будем называть тебя Эоганн — рожденный от тисового дерева, — тихо сказал Лесной Господин, — ты хочешь быть сыном Иво и Боско, Эоганн? — Хочу, если они тоже хотят, — эхом откликнулся мальчик, перекатывая в голове свое новое имя, которым специально его одарили. Это значило, что не будет больше «ублюдка», «паршивца» и «ненормального». Будет только Эоганн. Лесной Хозяин пристально посмотрел на Иво и подошедшего к жене Боско, говоря с ними без слов, как показалось Эоганну. — Да, Господин. Для нас честь — обрести сына, — сказала Иво, а Боско ограничился полным почтения кивком. Хозяин протянул длинный палец, чем-то напоминающий сучок старого дерева, и легонько коснулся лба мальчика недалеко от старого шрама в форме молнии. — Твоя судьба будет счастливой, — с этими словами Лесной Господин растворился в воздухе, оставляя на поляне маленькую семью. — Пойдем, сынок, — позвала ласково молодая женщина, коснувшись отныне зеленых, как молодая травка, волос юного лешего, — пойдем домой. Боско подошел к своему детенышу и рывком поднял его на руки, ткнувшись влажным носом в нежную молочно-белую щечку. Эоганн засмеялся, безо всякого страха обвив ручками шею отца и дразня стоящее торчком ухо, которым тот дергал в ответ на прикосновения. Пусть волосы его матери были не рыжими, как у женщины из снов, а блестящими, зелеными и кудрявыми, но прикосновения ее были такими же ласковыми. Пусть его отец вообще не был похож на человека, но руки его были такими же сильными и надежными, как у мужчины из снов. Пусть мальчик и сам больше не являлся человеком, зато теперь у него была семья.