Глаза цвета тысячи закатов

Когда они проходили под аркой моста, он подумал: «У неё глаза цвета тысячи закатов». Под солнцем они меняли цвет – от ало-калинового до ослепительно-оранжевого, почти жёлтого. В темноте становились то тёмными, как ночь, то блестящими, как янтарь в тени. Каждый раз новый взгляд, и всегда живой, яркий, цепкий. Сейчас взгляд был коричневым, с тёплыми каштановыми нотками, и в нём мелькали шары вечерних фонарей, как маленькие сияющие тыквы. Их ноги тихо стучали по плиткам, поросшим по краям низкой травой – эдакий природный орнамент; на заброшенном низком здании у площадки кривыми петлями были нарисованы головастые инопланетяне в просторных робах. Кэра называла это место театром Мальвины. -У тебя глаза цвета тысячи закатов, - сказал Джеймс. Кэра посмотрела на него без улыбки, и он, смутившись, добавил. – Одновременно. Они прошли мимо зарослей буйного кустарника по ветхой лестнице и вышли на набережную. Их с головы до ног обнюхал стылый местный ветер, несущий с собой запахи воды, водорослей и ржавчины. «Глаза цвета тысячи закатов», - мерцало внутри Джеймса, фраза-точное совпадение с реальностью. -Послушай, Джим, - сказала Кэра. – Я уже говорила тебе. Волны перекатывались под жёлтой объёмной Луной – Джеймс знал, что она не Луна, но не мог не называть её так же – словно рельефное многоугольное желе, мерцающее по граням. «Даже если всех нас не станет… - подумал Джеймс рвано, теряя мысли в набегающих волнах, с железным дребезгом разбивающихся о борт набережной в успокаивающем ритме. – И что тогда важнее – наши заботы – или…» В голосе Кэры чувствовалось лёгкое отвращение, похожее на налёт плесени на хлебе. Ты почти не видишь его, но чувствуешь каждым вкусовым рецептором. Джеймс поморщился; он не любил, когда женщины так с ним разговаривали. -Мы здесь не для этого, - закончила Кэра. -Я знаю. Работа, только работа. Они были здесь по работе. Никто не приезжал в колонию Сара на выходные или в отпуск, никто не приезжал сюда, чтобы признаваться напарнику в любви на красивой ночной набережной с растрескавшимся асфальтом. Джеймс захотел прижать Кэру к себе, но она выглядела, как раскалённая металлическая струна, готовая хлестнуть его по лицу. Убедившись, что он оставил свои намерения, она отвернулась к тёмной воде и зябко закуталась в джинсовку. Он мог бы обнять её со спины, скрестив свои тёплые мягкие руки на её небольшой округлой груди, согреть её и поцеловать в рыжую растрёпанную макушку. Он мог бы прижать её к каменному бортику и сжимать её шею, обещая задушить её, если она посмеет пикнуть, а второй рукой быстро расстегнуть и спустить её джинсы. -Так зачем мы здесь? У Джеймса была с собой бутылка её любимого вина и снотворное. И за эти два года он устал ждать и подсматривать в душе в каждой командировке, вглядываясь в запотевшее от пара зеркало, жадно ловя тёмный силуэт за влажной занавеской. Слушать тишину в старой квартире, больше похожей на съёмную, гладя пальцем фотографию Кэры. В колонии Сара нет даже полиции, только «налаживальщики», которые в основном снимают кошек с деревьев и красят бордюры. Никто не заметит. Никто не узнает. -Сегодня четыре года, как ты поступила на службу, - сказал Джеймс, вынимая из кейса бутылку. – Я хотел предложить отметить. -Ладно, - напряжённо ответила Кэра. Она не хотела с ним пить. Джеймс вынул стаканы; они блеснули в свете Луны, как часть лунной дорожки на воде. Вино с мягким всплеском скользнуло внутрь, сворачиваясь клубком по дну бокала. -За тебя, - сказал Джеймс. Кэра то приходила в себя, крича, но не слыша своих криков, то засыпала вновь, погружаясь в ледяную воду, хотя не чувствовала холода, только мягкое натяжение воды вокруг, ласковое и манящее. Огромная фигура нависла над ней; человек что-то говорил, но она не понимала из-за бьющей ей в уши воды. Он тянул к ней руки. -Помо… - Кэра захлебнулась очередной порцией воды и замолотила руками по волнам. Нависающая над ней фигура внезапно дрогнула всей тушей – и ринулась к ней. Кэра вскрикнула, уйдя в воду почти целиком, а когда вынырнула, вода пошла у неё носом. Чёрная громада свешивалась теперь вниз, перегнувшись через бортик, а над ней появилась другая, тоже смутно знакомая. -Мэм! Мэм, держитесь! Мэм! Вы можете мне ответить? Мэм! Кэра не поняла, как она оказалась под водой. Равнодушно, засыпая, она смотрела на тёмную воду, мелкие частицы взбитого ила, постепенно исчезающий из вида свет карманного фонарика. Она засыпала. Ей так хотелось спать. Спать… Громко пели птицы, а внизу стрекотала газонокосилка. Кэра застонала, пытаясь перевернуться на другой бок и избавиться от вгрызающегося в уши жужжания, но та стала словно громче, взвизгивая и мерно перебивая вскрикивающих птиц. Кэра мрачно села на кровати – и хмуро приоткрыла один глаз. -Доброе утро, - сказала незнакомая девушка, улыбаясь. – Как вы себя чувствуете? Если подождёте пять минут, будет готов омлет. Кофе на стуле перед диваном. Кэра, никак не в силах проснуться, повернулась и тупо посмотрела на простой стул с бежевыми сидением и спинкой. На плетёной круглой подставке дымилась чашка с чёрным кофе. Говорить было сложно, рёбра болели, а руки и ноги плохо слушались, словно Кэра накануне много выпила. Смутно она помнила, что очень хотела спать – и то, как Джеймс снова нёс что-то глупое про её глаза, но в этот раз как-то удачно, в стиле постмодернизма. Тысяча мартышек с печатными машинками, подумала она тогда. А дальше – ничего. Разве что ощущение воды под ладонью, но разве они купались? И где она? Кофе был чёрным и абсолютно несладким, но срочно требовалось проснуться. -Вы можете чувствовать лёгкую дезориентацию и онемение, - сказала незнакомая девушка, склонившись над шипящей сковородкой. – Будет болеть горло – вы долго кричали. Возможно, рёбра – я делала вам искусственное дыхание. Могла повредить левую кисть, когда вытаскивала вас из воды. Я буду признательна, если вы, когда придёте в себя после той дряни, которой вас накачал ваш спутник, поможете мне вытащить несколько осколков стекла из ступни. Обычно я делаю это сама, но в этот раз, похоже, мне не согнуться – вытаскивая вас, я сорвала спину. Окей, это было слишком много информации для обычного солнечного утра. Кэра осторожно отпила ещё кофе, пытаясь прийти в себя. Уместен ли будет вопрос «Кто вы?», учитывая, что девушка не задавала встречный вопрос? Нужно ли спрашивать, что случилось с Джеймсом – и хорошо ли будет не сожалеть, если он вдруг пошёл на корм акулам? Кэра облизнула губы и откашлялась. -Как мне к вам обращаться? -Ой, - смущённо засмеялась девушка. – Простите, ради бога. Чарни Бэрд, - она выключила плиту и повернулась к Кэре, вытирая руки о фартук. – Я из местных, каких называют тут, «налаживальщиков». Люди, которые следят за порядком. Одна линза вылетела, от второй очень болел глаз. Кэра видела только смутный силуэт с синими короткими волосами, но голос был очень приятный – в меру низкий, уверенный, с тёплыми интонациями, как яблочный эль. -Кэра Фанби, - прохрипела Кэра и отпила ещё кофе, рефлекторно поморщившись. -Вы, наверное, знаете, что у нас нет полиции и людей, смотрящих за городом, кроме нас, - сказала Чарни. Судя по звукам и движениям, она раскладывала омлет по тарелкам. – В наши обязанности входит практически всё: профилактика преступности, поиски чужих кошек, оказание первой помощи, внешний вид города. Конечно, строительные работы мы не ведём, но за газонами следим, кусты постригаем, заборчики в общественных местах красим. Я предпочитаю ещё и по набережной пробегаться вечером, чтобы проверить, всё ли в порядке. Иногда не знаешь, что в головах у людей. Вот ваш омлет. Съешьте, пожалуйста, сколько сможете, еда поможет вам прийти в себя быстрее. Кэра не ела по утрам и не любила омлет, но послушно взяла тарелку и начала медленно есть, сверяясь с ощущениями. Вроде бы, пока не тошнило. Можно жить. Она аккуратно взглянула на Чарни. Ярко-синие, особенно на солнце, волосы, густые ресницы. Она не была худой, но в движениях присутствовала странная мягкость, плавность, свойственная полноватым людям, и это завораживало. В целом, Чарни напоминала девушку с иллюстрации сказки, с такими же чёрными бровями, добрыми глазами и курносым носом. А ещё у неё была весьма симпатичная грудь… С каждым съеденным кусочком на Кэру нападала сонливость. Спать клонило уже невыносимо – и Чарни, заметив это, аккуратно забрала из её рук чашку с кофе – и, взглянув в лицо Кэре, охнула. «Глаза цвета тысячи закатов», - внезапно вспомнила Кэра, её пронзила эта мысль. -Да у вас же линза! – Чарни вскочила и кинулась к металлическому шкафу в углу кухни. Судя по звуку, с которым открылся шкаф, это был холодильник. – У меня есть запасные, но сейчас давайте просто выбросим вашу в раствор - и промоем вам глаз до того, как вы снова отключитесь. Кэра смутно помнила, как вытащила линзу, послушно подставила глаз под неизвестные светлые капли, передала тарелку с недоеденным омлетом и упала на подушки. Птицы и газонокосилка больше не мешали ей. Солнце ушло из окон, и Кэра ненадолго задумалась, что меняется в головах у людей, когда они называют основное светило не Солнцем. Подушка казалась маняще мягкой, а голова неприятно гудела от излишнего сна. В комнате пахло жасминовым гелем для душа и свежеиспечённой сдобой. Кэра с трудом села. Рёбра и кисть руки и правда слегка болели, но терпимо. Горло тоже как будто слегка онемело, но когда она попыталась сказать что-то, получилось без хрипа. В целом, она чувствовала себя не очень хорошо, но жить было можно. На столике стоял контейнер с двумя линзами, рядом – очки, а с правой стороны стола стояли тарелка с холодным летним супом и нарезанные кусочки хлеба. Кэра потрогала хлеб – он был ещё тёплым. Возможно, она проснулась от щелчка закрываемой двери. К стене прислонили записку. «Кэра! Хорошо, что вы проснулись. Мне нужно отойти по делам (пегая кошка опять пропала), но всё, что есть в доме, всем вы можете пользоваться для вашего удобства. Есть выход в инфранет, если вы захотите кому-то написать, что вы в порядке. Я подобрала вам очки (на случай, если ваши глаза ещё не оправились), горячий душ в соседней комнате. Надеюсь вернуться скоро. Постарайтесь не выходить на улицу без необходимости. Не хочу вас пугать, но за утро трижды видела вашего молодого человека, и он явно что-то ищет». Кэра отложила записку, делая вид, что это не у неё задрожала рука, и тут заметила постскриптум на обороте. Чарни и так писала, как многие творческие люди, летящим почерком, но тут запись было совсем сложно разобрать. «Я куплю вам сахар». Кэра против воли улыбнулась и надела очки. Они подходили идеально. Кэра оглянулась. Комната была уютная и простенькая. Шкаф у стены, небольшая кухня с огромным количеством ярких тарелочек и целым настенным шкафом кружек, книжный шкаф, компьютер, стол – и всё. Обычно Кэру огорчала нищета полузаброшенных колоний, в которых приходилось пользоваться старыми вещами, но в комнате всё казалось гармоничным и даже милым. Ой, нет, подумала Кэра. Только не снова. В прошлый раз это закончилось очень плохо, и не надо наступать на одни и те же грабли. Жасминовый гель для душа пах домом – когда Кэра была маленькая, она обожала жасминовый шампунь. А сам шампунь для волос был персиковым. Мягкий насыщенный запах, обволакивающий со всех сторон. Автоматической сушки не было; Кэра замоталась в полотенце и закинула свои вещи (вытащив удостоверение и паспорт из заднего кармана джинсов – и карту из кармана джинсовки) в стиральную (настоящую!) машинку. Мокрыми ногами прошла к компьютеру и включила его. В этот момент что-то прикоснулось к её голой ноге. Кэра взвизгнула, машинально отодвигаясь – и тут же зажала себе рот ладонью. На неё недоумённо смотрел похожий на енота совоокий кот, мохнатый во все стороны. Убедившись, что Кэра больше не планирует кричать или отодвигаться, он зевнул и свойски запрыгнул ей на колени. Комнату наполнило успокаивающее мурлыканье. Загружая инфранет, Кэра не заметила, как начала на автомате почёсывать кота. Кажется, она начинала привыкать к этому дому. Она вышла из своего графства со всех устройств – на случай, если Джеймс вздумает взять её планшет. Потом вошла снова, написала матери, что всё в порядке, открыла страницу межгалактических полицейских рапортов – и замерла. С одной стороны, написать рапорт на Джима было правильно. Но это сломает ему жизнь, а ведь у него и так не слишком хорошо всё шло по жизни. В конце концов, он ведь не со зла так сделал, просто сорвался. Не со зла заранее продумал вопрос с вином. Не со зла собирался, возможно, оставить её тонуть. Если бы не Чарни, Кэру никогда бы не нашли. После часу ночи вода на этой планете резко уходит от берегов, и её тело так и осталось бы посредине этой огромной реки. Кэра нахмурилась и начала печатать. День у Чарни внезапно оказался удачным. Кошка нашлась, как обычно, в мусорных ящиках, а по пути домой её остановило всего пять человек, причём четверо приглашали на чашечку чая в благодарность за помощь. Чарни любили в городе, и она терпеть это не могла – отчасти, потому что считала, что этого не заслуживала. В мечтах она видела себя жестоким человеком, цинично отказывающим всем подряд, раздающим тумаки налево и направо, с усмешкой слушающего угрозы в свой адрес. Сила ассоциировалась у неё с умением за себя постоять. А Чарни могла постоять только за других, поэтому считала себя слабой и никчёмной. Все её одногруппники давно выбрали себе непыльные места, одноклассники разъехались по Астралии. Когда на встречах они узнавали, где она застряла, в улыбках начинала сквозить жалость. Но Чарни любила этот мир. Любила его нежные закаты на набережной, любила людей, живущих здесь, любила зелень, наполняющую город, любила упорядоченность городской жизни и полуразвалившиеся лесенки. В конце концов, повторяла она себе (и коту) иногда, какая разница, где быть счастливым, если ты счастлив? Детей она не хотела, с парностью у неё не складывалось. Все бабушки, чьих кошек она ежедневно ловила, пытались познакомить её со своими живущими в более продвинутых колониях внуками, но Чарни только отшучивалась. Конечно, ей хотелось, чтобы её любили, но Чарни более или менее знала себя, и знала, что из тех отношений ничего не выйдет. В основном её мир занимали работа, прогулки и чтение. Чарни знала, что молодой человек Кэры не мог запомнить нападающего в темноте, и всё же вздрогнула и сжалась, когда он в очередной раз прошёл мимо с дикими глазами, озираясь. В руках у него была распечатанная фотография Кэры. Значит, теперь он начнёт спрашивать, не видел ли её кто-то. Господи, хоть бы никто не выглядывал ночью из окон и не видел, как я затаскивала её в подъезд, подумала Чарни и сглотнула. По пути домой она купила сахар и пирожные, хотя не особенно любила сладкое, но ей хотелось поддержать Кэру. Совершенно чудесная девушка, подумала Чарни. Подумав, она купила кукурузный чай и пару ломтиков нежной местной дыни к чаю. Мысль о том, что дома её кто-то ждёт, заставляла её трепетать. Кэра лежала на кровати в полотенце, читала книгу, а Марч растянулся у неё в ногах и мирно мурлыкал. -У меня хорошие новости, - улыбнувшись, сообщила Чарни, скидывая кеды. – Вперемешку, правда, с плохими. Ваш молодой человек… -Напарник, - поморщилась Кэра. – Его зовут Джеймс Диллидж. Мы вместе работаем четыре года. -Ваш напарник ходит по городу с вашей фотографией и спрашивает местных, не видели ли они вас. -Это плохо, - кивнула Кэра лаконично, и Чарни восхитилась её выдержкой. -Космопорт здесь один, паром до другого континента тоже один, требуется пререгистрация, все имена можно легко достать по вашему удостоверению госслужащего, так что он спокойно может отследить все рейсы. -Вы обещали и хорошие новости, - лениво напомнила Кэра, внимательно глядя на неё. -Верно, - Чарни почувствовала, что краснеет. – Я сумела договориться с дядей, водителем погрузчика. Его в городе знают, ему не требуется регистрация. Он мусорщик, забирает с планет мусор на переработку, будет проходить мимо через три дня, может подобрать вас и докинуть до соседнего транспортного узла. Оттуда вы легко доберётесь домой. Я соберу вам деньги. -У меня есть, карточка не пострадала в воде, - кивнула Кэра. – Я написала жалобу в полицию. Ближайший полицейский участок на Джинге. Если Джим не постарается удрать с планеты (что ускорит его арест), они пришлют сюда патруль через неделю. Свидетельские показания я могу дать после ареста. -Что ж, - Чарни ободряюще улыбнулась и стала выкладывать продукты. – Значит, вы застряли здесь всего на три дня. -У вас много хороших книг, - сказала Кэра. – Отличный кофе и пушистый кот. Это, пожалуй, всё, что мне на самом деле требуется от мира. Выглядит, как отпуск. -Жаль, что я не смогу показать вам город, - покачала головой Чарни. – У нас есть очень красивые места. -Это я уже заметила, - рассеянно согласилась Кэра. Чарни продолжила раскладывать продукты, гадая, не было ли это сказано с презрением. Многие приезжие относились к колонии, как к угнетающей помойке, воротя от неё нос, словно боясь заразиться нищетой. Чарни не хотела бы, чтобы Кэра думала так же. -Как спина и ноги? – словно очнувшись, спросила Кэра. -Я выпила обезболивающее, - уклончиво ответила Чарни, вытаскивая два пакетика кукурузного чая. -Осколки всё ещё внутри? -Скорее всего. -Ты ходила с осколками и надорванной спиной всё утро, потому что я проспала? – медленно уточнила Кэра. -Ничего страшного, - улыбнулась Чарни, поворачиваясь к ней. – Мне не впервой. Я хорошо переношу боль. Не хотела обращаться ко врачу, чтобы не было неприятностей. -Садись. Нога Чарни напоминала месиво. Кэра прощупывала жёсткие ступни, вгрызала пинцет для бровей в кровоточащую кожу, вытаскивала очередной сочащийся кровью осколок – и переходила дальше. Казалось, осколки питались кровью. Когда она закончила, рядом лежало восемь осколков разного размера. Чарни смотрела на неё с сочувствием; Кэра только теперь заметила, как сильно у неё дрожат руки. -В холодильнике есть мазь, - сказала Чарни мягко. – Толстым слоем на каждую ногу. В настенном шкафу рядом – зелёная коробка. В ней есть бинты. Кэра кивнула. Сначала она хотела извиниться за то, что принесла неприятности, но потом передумала. Только мёртвые не приносят неприятности. А Кэра не готова была примкнуть к этой социальной группе. -Итак, - сказала Кэра, завязав последний бинт. – У нас нет другого плана? Скажем, в котором какой-то твой хороший знакомый, сильный парень, сопровождает меня до корабля и даёт улететь? -У меня нет знакомых парней, - честно сказала Чарни и неловко улыбнулась. – Если честно, я их немного побаиваюсь. -М, - ответила Кэра. -Знаешь, нам не помешает выпить. Вино было белое, но Кэре пришлось выпить залпом два бокала, прежде чем её перестало колотить. -Больно было? – спросила она, не глядя на Чарни. -У меня высокий болевой порог. -Это не ответ. -Да. Больно. Сейчас гораздо лучше. -Чем займёмся в ближайшие три дня? -Сериалы, книги. Извини, я больше домосед, мне три дня взаперти кажется отличным поводом отдохнуть. Выходить тебе я бы не советовала. -Да, неловкая ситуация, - кивнула Кэра. – А ведь мне говорили, что это одна из самых безопасных работ. Чиновники. Бумаги. -Мы никогда не знаем до конца людей, которые рядом с нами. Она, как волшебница из сказки, подумала Кэра, заворожено глядя на густые ресницы и падающие от них тени на щёки сердечком. У Чарни были узкие запястья, а ногти на тонких пальцах, обхватывающих ножку бокала с ирисом, с облупившимся чёрным лаком. -Может быть, расскажешь немного о себе? О колонии? – торопливо сказала Кэра. Это вино, повторила она себе. Вино и нестандартная ситуация. -Ну, я родилась в Новой Океании. Закончила местную академию по специальности ксенозоология, специализация – отклонения в развитии и адаптация домашних животных под различные климатические зоны. Потом поступила в университет имени Карла Загана в Астралии, - Чарни отпила ещё вина. – И закончила его восемь лет назад. А потом приехала сюда, - она ждала, что Кэра спросит, как её всегда спрашивали, почему, но Кэра ничего не говорила, терпеливо ожидая окончания рассказа, но Кэра молчала, и Чарни впервые в своей жизни сказала правду об этом факте своей биографии. – Потому что влюбилась. В человека, который приехал сюда по распределению. Вернее, я любила его много лет. И решила, что здесь я найду себе работу. Это было, кажется, так давно. Смесь ревности, отчаяния и надежды стали её внутренним коктейлем Молотова, с каждым новым днём поглощавшем её саму, пожиравшим её, выжигающим всё, чем она была. Ожидание звонков, прогулки, наполненные болезненным счастьем, ужас при мысли, что она чем-то выдаст себя… -Мы когда-то гуляли по парку. И я нашла маленький жёлудь от адаптированного дуба. Я сказала, что буду хранить его вечно, так же вечно, как длится наша дружба. -И сохранила? -Он всё ещё у меня, - сказала Чарни. – Я влила его в стекло и надела этот кулон на её свадьбу. Кэра помолчала. -А потом? -А потом они уехали, - просто ответила Чарни. – «Здесь нечего ловить». «Эта задрипанная колония». «Эдгар говорит, что там нас ждут блестящие перспективы, почему ты не можешь просто порадоваться за меня?» -Почему ты не уехала? С твоими знаниями… -Это было всего три года назад. Я уже потеряла квалификацию и не приобрела практических знаний. Я не думаю, что я кому-нибудь буду нужна со своими великолепными отзывами из университета. Да и… Я требуюсь здесь. Мне нравится эта колония, я свыклась с ней. Не думаю, что я заслужила что-то большее. -Это три разные причины, - мягко сказала Кэра. -И все они за то, чтобы я осталась, - Чарни улыбнулась широко и радостно, но Кэра увидела, как дрогнул уголок её губ. – Я купила к чаю дыню. И мы могли бы посмотреть какой-нибудь фильм. Ты не против? Кэра рассеянно согласилась. Фильм оказался интересным, а от Чарни нежно пахло жасмином и абрикосом. Они проговорили до ночи, а потом заснули на диване. Марч лёг между ними и замурлыкал, вытягивая мохнатые лапы с нежно-розовыми подушечками. Звуки, запахи, ощущения – всё это становится частью Кэры слишком быстро, она привыкает мгновенно, словно всё так и было всегда. Она просыпается от того, что Чарни готовит завтрак, тихо шлёпает босыми ногами по полу. За окном поют птицы, слышны голоса соседских детей, шелестит дерево, заглядывая за стекло сладко пахнущими белыми цветами с тёмно-розовой серединкой. Кофе и кукурузный чай в чёрной кружке с пёстрыми жёлто-зелёными пятнами. Сахар из красной бумажной коробочки с белыми квадратиками в шахматном порядке – чтобы достать маленькие кусочки полупрозрачного на свет сахара, нужно повернуть и слегка потрясти, Кэра всегда после этого облизывает руку, чтобы сладкие кристаллы не пропали. Постоянно сползающая светло-зелёная простынь – Чарни пытается её перестелить, Кэра сонно потягивается, они обе смеются. Вечерние разговоры. Мягкость кота, его мирное мурлыканье. Рассказы Чарни о колонии Сара. Кажется, Чарни любит всё в ней, каждый пирамидальный тополь, каждый камень с оббитыми уголками, каждую трещину на старом асфальте. Она видит всё это совсем иначе, как волшебный уютный город из сказки. Ты сама сказочная, думает Кэра, и у неё щемит сердце. Пару раз Кэра видела Джеймса. Он выглядел ужасно – потный, грязный, волосы свалялись, под мышками огромные тёмные пятна. Люди шарахались от него. Чарни права: выходить сейчас было бы безумием. Из окна было видно только криво поросший травой холм, деревья и край серого дома, расположенного выше на холме. Вечером они выключали свет и смотрели на медленно покачивающиеся на ветру белые цветы. Запахи абрикоса и жасмина. Ощущение прохлады от пола в ванной – изумрудные клеточки плитки. Кэра выходит из душа, оставляя влажные следы, Чарни улыбается, когда заходит в душ второй, и прикусывает губу: ей будет не хватать этого мокрого пятна у душа. Будет не хватать утреннего кофе на две чашки. Мирного сопения Кэры во сне, почти неслышного, ощущения естественного тепла рядом. У них такие похожие интересы; на второй день они начинают обходиться почти без слов. Смотрят друг на друга, как старые друзья, и улыбаются. -Тебе нужен кто-то, кто сделает для тебя больше, чем ты делаешь для мира, - шепчет Кэра, когда они засыпают. - Потому что ты достойна этого. -Я не думаю, что есть такой человек, - говорит Чарни и улыбается широко и весело. – Но я буду чертовски весёлой безумной одинокой старушкой. Хотя я ещё думаю над аксессуаром. Думаю, это будет сумочка с восковыми фруктами. Кэра не верит этой улыбке, она уже научилась их различать. У этой дрожит уголок губ. Зато Кэра видит этот взгляд. В нём одно слово. «Пожалуйста». Она отворачивается и желает спокойной ночи. Корабль должен прибыть в шесть часов вечера, и день кажется ополовиненным. -Я положу тебе пару пакетиков кукурузного чая, - сказала Чарни, собирая вещи в свой старый рюкзак. – И кружку. Кэра кивнула. Марч лежал у неё на коленях, пока она писала в инфранете сообщение с отчётом на работу – и проверяла сообщения из дома. Её приезд будет для матери сюрпризом. Время безвкусно и утекает сквозь пальцы со скоростью света. -Думаю, нам пора выходить, - Чарни улыбнулась, посмотрев на часы. -Хорошо, - не сказать лишнего. Кэра порывисто прижала к себе Марча. Кот сонно пикнул и потянулся к ней обеими лапками. Кэра сглотнула и посадила его обратно на диван. Сейчас она здесь, в этой комнате, а через пару минут выйдет из неё, и все эти звуки, запахи и ощущения станут только воспоминаниями. Она никогда сюда больше не вернётся. Никогда в жизни. Это как открытка с курорта. Яркая карточка – и больше ничего. Колония Сара горит рыже-красным закатом. «Глаза цвета тысячи закатов», - думает Кэра, пока они пробираются дворами к посадочной площадке за магазином соевого мяса. Пару раз кажется, что они видят вдалеке шатающуюся фигуру Джеймса. Пирамидальные тополя горят по краям пламенем уходящего солнца, они обуглились и почернели. Стёкла домов отсвечивают алым. Во дворах играют дети, беседуют пожилые женщины на лавочках, куда-то идут серьёзные мужчины в легкомысленных шортах до колена. Волосы Чарни вспыхивают ярко-синим с красной кромкой. Она ободряюще улыбается. Корабль ещё горячий от посадки, внутри пахнет машинным маслом и дешёвым разводимым картофельным пюре. Дядя Чарни похож на кузнеца. Он без улыбки берёт старый потёртый рюкзак и кивает Кэре сочувственно: «Пойдём, девочка». Времени на прощание не остаётся. -Береги себя, - сказала Чарни. «Пожалуйста», - читается в её расширенных зрачках. -И ты себя, - криво улыбается Кэра, пытаясь вобрать в себя одним взглядом всю Чарни навсегда. Тебе нужен кто-то, кто сделает для тебя больше, чем ты делаешь для мира, повторяет Кэра про себя, пока пролезает к месту второго пилота. Это не я. Я не такой человек. Я всё делаю только для себя. Чарни отходит в тень магазина и поднимает руку в прощальном жесте. У неё такие тонкие запястья, такие хрупкие. -Держись, - говорит Эдгар. – Сейчас немного тряхнёт. Корабль трясётся и дёргается, а потом алое солнце полностью заполоняет кабину. Оно такое яркое, что у Кэры против воли набегают слёзы на глаза. Бордюр никак не прокрашивался. Назревала гроза, давя на город мягкой подушкой. Чарни провела по крошащемуся камню и вытерла пот со лба. Ей хотелось сделать эту набережную самой красивой в мире. Чтобы люди приходили сюда вечерами и чувствовали любовь всего мира. Чтобы они пили кофе из стаканчиков и улыбались друг другу, и слушали шелест волн, целующих причал. Она так устала. Чарни посмотрела на постриженные кусты вдоль набережной, которыми занималась последние два месяца, и вдруг вскочила, рванула цепочку с впаянным в стекло жёлудем и, размахнувшись, закинула его далеко в волны. И замерла, неровно дыша, сглатывая надвигающиеся рыдания. -Мне казалось, она тебе нравилась. Чарни развернулась. Волосы Кэры отсвечивали на ярком солнце и затмевали его. -Больше нет, - прошептала Чарни. Они молча смотрели друг на друга. -Пожалуйста, - сказала Чарни. – Пожа… - Кэра сделала три шага к ней и ответила.