Нравится

С самого утра день казался просто паршивым, и Драко сначала даже думал пропустить несколько уроков, особенно если первой в расписании красовалась травология. Но, увы, пропустил он ее всего пять дней назад, поэтому пришлось выбираться из подземелий и выходить в светлые коридоры, залитые золотистыми лучами. Драко поморщил нос, когда солнечный зайчик пощекотал светлые ресницы, и все же… Было в Хогвартсе такое, что раздражало его намного больше, чем простой желтоватый лучик на бледном лице. «Панси, — подумал Драко, поморщившись ещё больше, — и Блейз. Опять будут ходить по коридорам под обороткой». Надо сказать, причиной случившегося был он сам, хоть никак не хотел признавать. В общем-то, Драко бы продолжал наслаждаться жизнью и дальше, если бы не его постоянные комментарии ко всему, что Гарри Поттер умудрялся вытворить за весь день. И однажды Панси подговорила Блейза на эту авантюру. Авантюра в этом случае была постоянным обращением в Поттера с помощью Оборотного зелья. Нет, не просто обращением — они откровенно издевались над Драко, когда ходили где-то рядом по очереди — улыбались, подмигивали, даже иногда провожали взглядом. Вначале он, конечно, даже не подозревал об этой выходке, пока не оказалось, что каждый раз, когда рядом появляется Поттер, его друзья исчезают. — Какого черта вы творите? — разозлился тогда Драко, оскорбленный до глубины души. Но на этом ничего не закончилось. И сегодня Драко решил, что это самый предел. «Сегодня, — самонадеянно поддержал сам себя Драко. — Сегодня я им все выскажу, если хоть ещё один раз попробуют это сделать!» Поправив бледно-платиновую чёлку, в солнечном свете наполненную золотом, он решительно двинулся вперёд, к теплицам. И от злости или волнения перед предстоящей (или нет?) миссией даже немного порозовел, очень надеясь, что Блейз и Панси не окажутся неподалёку. Но, конечно, ему свойственно хоть иногда ошибаться, даже если Драко этого никогда не признавал. В окружении гриффиндорцев, «причина» его раздражённости оказалась прямо возле теплицы, увлеченно разговаривая с друзьями. Драко сразу не поверил, в то, что Поттер пришёл на травологию — чаще всего профессор Стебль благодушно позволяла ему выполнить работу по зельям или астрономии вместо урока. Это непременно был ненастоящий, для вида болтавший рядом с друзьями Поттера. И он быстрыми шагами прошёл к студентам с бордовыми галстуками под заинтересованными взглядами. — То, что я втрескался в Поттера, не значит, что вам надо мучить меня видом его прекрасного лица весь день, — возмущенно выпалил Драко, обведя разозлёнными глазами взлохмаченные смоляные волосы и поблескивающие светом круглые очки поблизости. А тот — настоящий, не Панси и Блейз под Оборотным зельем, продолжил стоять в ступоре, постепенно заливаясь багровым румянцем. — Малфой, ты — что? — непонимающе переспросил Поттер, ещё больше покраснев. Драко чуть менее решительно сделал шаг вперёд, ведь кто-то из этих придурков подумал, что неплохо было бы разозлить его ещё пуще. И он не мог этого допустить. Чтобы так откровенно издевались над Малфоями — ха! Не пройдёт! — Вы — самые предсказуемые из всех, кого я знаю! И, к тому же, только вы смогли взлохматить его восхитительные волосы ещё больше обычного! А если его хочется целовать — не ваше дело! Так что завязывайте с обороткой, придурки! Поттер продолжил стоять весь заливавшийся краской на щеках, словно розовый рассвет. Заметив, что все наблюдают за ними обоими, он неудачно попытался избавиться от навязчивого Драко. — Заткнись, М-малфой, — немного запнувшись, Поттер неубедительно нахмурил брови, подойдя чуть ближе. Веснушки Драко, и без того почти невзрачные, хотя в свете солнца довольно-таки заметные, окончательно скрылись под багровым румянцем. Сдвинутые брови стоящей напротив причины заалевших щёк были так знакомо, по-поттеровски нахмурены, что тот уже начал волноваться. А потом прозвенел колокол, и студенты, так и не дождавшиеся продолжения, разочарованно побрели внутрь теплиц. Драко тоже собирался повернуться к толпе, хотя бы чтобы не было заметно его вспыхнувших щёк, а о его позоре как можно быстрее забыли, но не по своей воле остановился, когда чьи-то пальцы ухватили его за капюшон мантии. Поттер стоял сзади, всё такой же сладко-смущённый, и держал своей бледной рукой ткань зелёного отворота довольно решительно. Драко мысленно застонал, когда по опустевшему коридору очень тихо прозвучало: — Нет, постой. Пожалуйста, — растерянное лицо Поттера было почти умоляющим, а кисти рук постепенно ослабили хватку. — Подожди. — Что тебе ещё нужно, Поттер? — Драко вымученно уставил взгляд в бледноватое в полутёмном коридоре лицо. — Ведь это ты, правда, шрамоголовый? — горькая ухмылка была почти затравленной. Тот нерешительно стоял рядом. Следующее, что помнил Драко — у Поттера были тёплые, на мгновение чуть дрогнувшие губы. В это он мог поверить невероятно легко — разве насчёт этого могли быть сомнения! Намного тяжелее было поверить, что они так жадно целовали, языком приоткрыв рот Драко, его собственные губы, что он отвечал на поцелуи, хоть и робко. — Ты… — Драко, опустив глаза в пол, покраснел настолько, что веснушек не просто не было видно — они напросто затерялись, как будто их никогда и не было на бледной коже. — Малфой… ты сам сказал, сам… Что хочешь поцеловать меня, — выдохнул Поттер, поправляя чуть съехавшие круглые очки. Драко же замер, нервно сглатывая, отчего его кадык едва шелохнулся. — Ну, я тоже… даже если ненавижу тебя. — Я тоже ненавижу, — будто бы равнодушно кивнул Драко. — Ну, тогда… — губы Поттера едва сжались, прежде чем вновь целовать. И даже если его кисти рук зарывались в растрёпанные светлые волосы, почти золотистые от солнечных пятен, которые до этого были гладкие, только кончики коротких волос едва загибались, Драко не поверил бы сам себе. Но ему свойственно хоть иногда ошибаться.