Буду любить тебя

За окном шел дождь, монотонно барабаня по окнам. Человек в комнате ел булочку, запивая крепким кофе. Хотя уже был поздний вечер, спать он не собирался. Мужчина был одет в белую рубашку с закатанными на два отворота рукавами, темно-серые брюки, выглаженные буквально до блеска. Можно было подумать, что он собирается на некую торжественную церемонию, но… В дверь настойчиво постучали. Теодор Р., житель небольшого городка Тетафилд, едва успел поставить на столик чашку с кофе, как снова раздался стук, и на этот раз он усилился. Кто-то буквально ломился внутрь. Мужчина никого сегодня не ждал, но это мог быть некий форс-мажор. Даже в таком захолустье, как Тетафилд, они нередко случались. На входной двери не было глазка, поэтому Теодор просто ее распахнул. Он никак не ожидал увидеть там девушку. Она бросилась за порог сразу, как только дверь открылась. — Помогите, они гонятся за мной! — тихо сказала она и закрыла дверь, став к ней спиной. Девушка едва дышала, она размазала свой макияж, а рукой придерживала разорванное платье. Мужчина на секунду опешил, но подал незнакомке плед, а затем защелкнул дверь на замок. — Кто за вами гонится? — он посмотрел на девушку, а затем перевел взгляд в угол. — Не бойтесь, вы в безопасности. У меня на такой случай есть ружье. Девушка испуганно присела у двери. — Оно для защиты, — пояснил мужчина и поправил и без того идеально уложенные волосы. — Позвоните в полицию, прошу вас! На меня напали в дальнем парке, их было трое. Пожалуйста, позвоните… Они сказали, что убьют меня, если… — плакала девушка. Ее мокрые волосы черными веревками спадали на лицо и на плечи. — Но у меня нет телефона, дорогая, — ответил мужчина, отодвинув штору от окна и взглянув наружу. На улице никого не было. Как сказать, никого… Не было в зоне видимости. Сильный дождь не позволял ничего разглядеть на расстоянии пяти метров. Но на случай, если кто-то придет, на всех троих хватит патронов. Девушка тихо всхлипнула, улегшись посреди прихожей. — Вас никто не тронет, успокойтесь, — тихим вкрадчивым голосом сказал мужчина и погладил ее по голове. Она резко отклонилась назад, как будто все еще думала, что кто-то из тех троих мог бы вновь прикоснуться к ней. — У меня есть одежда, и если вам угодно, можете сменить свое платье. Красное платье висело на незнакомке кусками, как будто нападавшие изрезали его ножом, при этом почти не зацепив девушку. В некоторых местах было видно кровь, несколько синяков, включая и тот, что на лице, но сама девушка осталась невредимой, а это самое главное. Может быть, ее психическое состояние и не было стабильным, но она вполне сможет оправиться от потрясения в ближайшее время. Возможно, полиция найдет ублюдков, сделавших это с ней, и накажет как следует. Теодор крепко сжал кулаки. Он бы и сам убил их. Но только не так, как это делают в тюрьме. Сначала он бы посадил их в подвал… Затем он снова посмотрел на незнакомку. Она как раз вытирала нос мокрым платьем, беззвучно плача. — У меня как раз есть платье. На самом деле это платье одной из моих клиенток, но не думаю, что оно понадобится ей в скором времени. Оно совершенно сухое. И у меня есть ванная. Девушка взглянула на незнакомца: она вломилась в дом неизвестно к кому. Но это не имело значения, когда ее только что изнасиловали и хотели убить трое психопатов в лесу. Она приподнялась и обняла мужчину. — Элеанор. Так меня зовут, — тихо сказала она. — Теодор, — представился хозяин дома. Сначала он подумал о том, что она намочит его рубашку, но почувствовав, как она замерзла (а погодка, несмотря на то, что был июль, была холодная и дождливая), обнял девушку покрепче. А затем повел в ванную. Ей здорово досталось от тех троих. Теодор старался как мог, чтобы не сделать ей еще больнее. Но Элеанор уже не плакала, а просто безо всяких эмоций смотрела то куда-то вдаль, то на мужчину. — Все будет хорошо, ты в безопасности, — не уставал повторять он, смотря, как с каждым разом она успокаивается. Девушка безумно ему понравилась еще там, на пороге, — с первого взгляда. Эти светло-серые, почти прозрачные большие глаза, темные волосы, почти стертая красная помада… Она выглядела шикарно даже после того, что произошло. Девушка была не против, чтобы Теодор помог надеть ей короткое черное платье с большим бантом. — Как раз по размеру, смотри-ка, — улыбнулся он, и она немного улыбнулась в ответ. Черный шел ей так же хорошо, как и красный. Вот только то платье пришлось выбросить, точнее, то, что от него осталось. Мужчина высушил волосы девушки феном и уложил их аккуратно, как это делали бы звезды в кино 50-х. Он хотел, чтобы она выглядела так же аккуратно и ухоженно, как и он сам. Кто-то бы назвал это излишней озабоченностью идеальным внешним видом, но так уж повелось, тем более и работа его была связана с этим. "Без пяти минут стилист", — говорил он сам о себе. Хотя некоторые в округе крутили пальцем у виска и могли часами спорить о том, кого можно называть стилистом, а кого нет. — Я шла домой с дня рождения подруги… И тут выскочили они. Из кустов. Один сразу приставил мне нож к горлу и сказал: «Раздевайся». Другие смеялись. Я пыталась вырваться, но они потащили меня в кусты… — начала рассказывать девушка. Как будто сама себе пыталась вернуть хоть какие-то эмоции. — Нет-нет, не рассказывай! Если не хочешь, лучше скажешь это полиции завтра. Хорошо? — он вытер ее глаза платком. — Ты такая красивая сейчас. Теодор смотрел на Элеанор в стильном черном платье. Она глядела на него своими шикарными, прозрачными, как у кошки, глазами. Он поцеловал ее, но она не была против. Он снял с нее накидку, а она помогла расстегнуть рубашку, немного испачканную после дождевых "объятий". Теодор расстегнул пуговицы на платье и снова посмотрел на шрам посередине. Но он не спрашивал, откуда он взялся. В конце концов, она и так пережила многое, и не было смысла возвращать ее к другим неприятным воспоминаниям. Они лежали прямо на упавшем посреди комнаты, все еще влажном от дождя, пледе и занимались любовью. В доме было прохладно, и каждое прикосновение несогретых рук еще больше будоражило воображение. — Я люблю тебя, — как будто в неком трансе прошептала Элеанор. — И я тебя, — прошептал ей на ухо Теодор, и она улыбнулась, обняв его. — Спасибо тебе за все. За окном гремел гром, дождь становился все сильнее, как и страсть между двумя… Эти сладкие прекрасные минуты казались вечностью, недавние незнакомцы наслаждались друг другом. Как вдруг дверь выбили, и в свете молний показались три мужские фигуры «Это они», — только и успел подумать Теодор, слезая с девушки и закрывая ее собой от ворвавшихся в комнату психопатов. Последнее, что он почувствовал, был удар по голове.

~~~

Теодор стоял за деревом и наблюдал. Люди под черными зонтами стояли вокруг ямы. Кто-то громко всхлипывал, кто-то молча смотрел с тоской в глазах на закрытый черный гроб. Его закрыли, чтобы сохранить покойницу в таком виде, в каком ее хотели помнить: красивую, молодую, с укладкой, в черном платье с бантом. — Мы всегда будем помнить тебя такой жизнерадостной, веселой… — послышался женский голос. — Прощай, Элеанор. Ты была моей лучшей подругой. Слова немного терялись в шуме дождя. Но Теодор все слышал. Ему было тоже безумно жаль Элеанор, ведь он в нее влюбился. Ему хватило всего одного вечера, чтобы в нее влюбиться, и… Вдруг его потянули за рукав пиджака и выбросили под дождь. Теодор упал на траву. Сверху на него с яростью в глазах смотрел сероглазый брюнет в черном, уже намокшем от дождя, костюме. — ТЫ!.. — процедил он, а затем ударил лежащего на траве человека ногой. — Что ты здесь забыл, извращенец?! Люди на кладбище повернулись на голос. Теодор вытащил аккуратно сложенный платочек из нагрудного кармана и вытер им кровь с разбитой губы. Он прищурился, чтобы лучше увидеть тех, кто сейчас стоял рядом с Элеанор. Но человек в черном костюме снова ударил его. — Ты трахнул мою мертвую сестру прямо в своем ... бюро, а теперь еще хватило духу прийти на ее похороны? — молодой человек был не на шутку зол. — Я убью тебя, ублюдок! Он принялся бить его что есть силы. — Джеймс, не нужно, остановись! — кто-то из толпы побежал к дереву, оставив всех остальных в недоумении. Речи памяти прекратились, и теперь все внимание было приковано к дерущимся людям. Хотя один из них, казалось, даже не пытался защититься от ударов. Он блаженно улыбался. — Тебе мало, что тебя уволили? — Еще один удар. — Тебе захотелось на тот свет, к ней? — Еще один. — Ты будешь гореть в аду, выродок! Брата Элеанор оттащили родственники. На дороге уже стояло авто полиции. Когда оно успело подъехать? Правоохранители под руки подняли бывшего работника похоронного бюро Тетафилда и повели его в машину. Тот блаженно улыбался, глядя, как пытается вырваться брат покойной, и слыша, как, надрываясь, плачет ее мать и рыдают подруги. А где-то там лежала она сама. К сожалению, он не мог посмотреть на нее еще, уже в последний раз. Но это было не важно. Ведь он запомнил ее красивой. Он сам накрасил девушку так, как хотелось. Сам уложил ей волосы. Она была самой красивой на свете. Полицейская машина завелась и поехала. — Я люблю тебя, — услышал он шепот Элеанор. Он как будто исходил из его собственной головы: — Я буду любить тебя всегда. — И я тоже, — сказал он с той же натянутой улыбкой. — Что ты там сказал, придурок? — послышался грубый бас копа с переднего сиденья. — Сейчас с тобой поговорят серьезнее, если с первого раза не дошло, — и он захлопнул перегородку. Теодор посмотрел на наручники, а затем на удаляющееся кладбище.