Не те слова

— Я всё для вас сделаю, повелитель. — Гаруда привычно склоняется перед ним, и Футо борется с искушением сбежать: не так-то просто выносить, когда перед тобой пытается встать на колени сам крылатый вестник богов, а ведь он вовсе не на троне; что будет, когда они доберутся до Дарашала? Футо хочется сбежать, но он не двигается с места. Они уже проходили этот этап; он уже сбегал и был возвращён своими защитниками, и больше он не попытается отказаться от ноши, не будет трусить. Ну, а ещё он не сможет сбежать, потому что ему не позволит вывихнутая лодыжка. Впрочем, это мелочи, честное слово. — Простите мою оплошность, господин преосвященник, — церемонно продолжает Гаруда. — Я позволил вам подвергнуться опасности. Вы пострадали из-за меня. Футо куда больше нравится Гаруда, способный устроить ему выволочку за безрассудство, Гаруда, читающий ему лекции о судьбе и предназначении, но не Гаруда, униженно извиняющийся ни за что. — Ерунда, — он старается говорить мягко и весело, но так ещё хуже — именно таким тоном говорят всякие там «повелители», когда хотят показать, что им не чужды простые манеры, когда хотят приблизиться к своим подчинённым, но получается слишком натужно. — Я сам виноват, что поскользнулся. Ты спас мне жизнь. Это правда: от перьев на голове Гаруды и его одежды до сих пор поднимаются тонкие струйки дыма, в воздухе можно уловить запах подпаленной плоти. Футо почти уверен, что если бы тот не вступился, от будущего правителя Дарашала осталась бы кучка пепла. — Вы же знаете, что я умру за вас, — Гаруда отвечает очень серьёзно. — Я с радостью отдам за вас свою жизнь. Футо считает, что это худшие слова, какие только может услышать правитель. — Нет, — выдыхает он, — нет, нет! — это больше не похоже на фальшивую доброжелательность. И хорошо. Пусть кто-нибудь другой жеманно отдаёт приказания со своего трона. Футо опускается рядом с Гарудой, и тот почти с ужасом взирает на это неподобающее нарушение этикета. Да что на него нашло? Неужели он не знает, что Футо не такой? — Ты не должен так говорить. Ты мой друг, я не хочу слышать о твоей смерти — ни за меня, ни за кого на свете. — Но это правда. — Птичьи глаза Гаруды мало походят на человеческие, но Футо с лёгкостью читает в них то, с чем опасался столкнуться. Гаруда и впрямь не приукрашивает и не следует каким-нибудь обязательным древним клятвам. Он действительно умрёт за Футо — если понадобится, если тот прикажет; без колебаний, как только возникнет необходимость, хоть завтра, хоть сию минуту. — Я хочу, чтобы ты не умирал с радостью, я хочу, чтобы ты с радостью жил и помогал мне, потому что мне нужна твоя помощь. — Футо стискивает зубы. — Ты мой друг, — повторяет он. Поза Гаруды становится чуть менее напряжённой. — За друзей… тоже… не зазорно умирать. Слушать такие речи чуть легче, но Футо хочет совсем иного. — Умирать вовсе не обязательно, — говорит он. — Почему нужно размышлять о смерти? Я не хочу быть правителем, чьи помощники живут с готовностью умереть. Уж если и становиться первосвященником, то таким, на которого никто не захочет покуситься. — Завистников хватает всегда, — неожиданно спорит Гаруда, но спорит тихо и задумчиво, а потом поднимается с колен. — И чтобы не попадаться в их ловушки, вы должны слушаться меня. Футо улыбается и кивает, потому что с таким Гарудой — упрямым, взыскательным и строгим — лучше не спорить даже будущему правителю Дарашала, а в особенности — именно ему.