Дикие

      Серые бетонные стены, покрытые засохшими разводами крови. Усеянные царапинами, вмятинами от ударов. Низко нависший потолок, будто давящий на и без того истерзанное сознание. Смерть помнил эту каморку. Это провонявшее страхом и агрессией место, отделяющее его от очередной бойни. Оно часто являлось ему в кошмарах.       Здесь никогда не было тихо. Всегда слышался рёв с арены. Людской алчный смех. Здесь воняло безысходностью и не где было сесть. Лишь на жёсткий, изрытый выбоинами пола. Смерть помнил каждую подобную камеру, оставляя в ней собственные следы, как и другие виды-бойцы. Пушечное мясо для опытов и арены.       На воле ему казалось, что сюда он больше не вернётся. Это место оставалось лишь в его покореженном сознании. Но вот он здесь. Сидит на полу, накачанный очередными препаратами. Тело ныло от бездействия, взор затянула алая пелена. Сейчас он был больше зверем, чем просто видом (почти человеком). И дело было даже не в наркоте Мерсил, хотя и она сделала своё чёрное дело, а в паре. Её забрали. Вытащили из их камеры, когда они были одурманены газом. Он не смог противостоять учёным, не смог защитить. Осознание всего этого выводило Смерть из равновесия. Он не знал где она и что с ней делали. Его попытки пробиться к ней не увенчались успехом, требования оставались без ответа. А когда попытался противиться программе испытаний, ему пригрозили, что её убьют. Пришлось смириться с неизвестностью. Позволить перевезти себя в бункер. Тот самый, ненавистный бункер под землёй где проводились бои.       Дважды в неделю звучал монотонный голос:       — Номер 717, на арену.       Вид повторял про себя:       — Меня зовут Смерть, — лишь для того чтобы не забыть под действием препаратов кто он такой и какая жизнь существует за пределами этих стен. Напоминал себе, что можно не убивать собрата на арене. И с каждым разом делать это становилось всё труднее. Жизнь слилась в ожидание от гудка до кровавого месива. Постепенно лицо Соул стиралось из памяти. Оставалось лишь ощущение чего-то тёплого, необходимого, родного.       Смерть скучал. Тоска пожирала его, хотя временами он не понимал по чему или кому. Ему оставались лишь сны. Далёкие, странные для этого места.       Иногда наркотики отшибали его память на недели. Он не знал, что делал под действием препаратов. Но больная на голову учёная любила прокручивать записи, потешаясь над ним. В какой-то момент Смерть уверовал, что стал чудовищем. Трудно было не поверить в это, когда на записи он разрывал беременную женщину, что бросили в его камеру. Учёные пытались выяснить все ли виды способны сдерживаться и не причинять вред женщинам. Смерть и раньше не страдал гуманностью по отношению к представительницам слабого пола, но обычно он убивал их быстро и безболезненно, а здесь же казалось наслаждался мучениями. Ту самую беременную человеческую женщину он рвал медленно, вкушая её ужас и вопли словно деликатес. Скалился, вымазываясь в крови, вытаскивая её тёплые внутренности и погружая в них клыки.       Смерть не помнил всего этого, но и опровергнуть не мог. Его трясло от осознания каким чудовищем он вернётся к Соул. Его ранимой, хрупкой паре. Смел ли он после всего этого прикасаться к ней?       — Номер 717, на арену, — прогудел голос под восторженные вопли людей и вой победившего вида. Смерть встряхнулся на манер зверя. Давно пора было выпустить его, но чёртовы учёные ждали. Его всегда выпускали в конце, как самого сильного и беспощадного. Самец знал об этом.       Железная решётка с треском распахнулась. Зрачок вытянулся в узкую чёрную линию, а алые жуткие глаза казалось стали ещё ярче. На бледном с резкими чертами лице они смотрелись особенно жутко. Его чёрные волосы спутались и мешали в бою. Собственно, Смерть быстро решил эту проблему несколькими взмахами руки, отрезав их острыми когтями, обкорнав едва ли не под ноль. Теперь они неровными прядями торчали на голове, открывая обзор на шрамы. Соул любила его длинные волосы, но теперь это было в прошлом. Главное было выжить, а уж потом отрастит их.       Поднявшись с пола, поведя широкими плечами, мужчина сделал шаг вперёд, проговаривая про себя заветную фразу. Снова и снова. Но с каждым шагом, с каждым повтором становилось тяжелее. Воспоминания стирались, а инстинкты обострялись. Он улавливал агрессию и страх, жажду крови. И в нём самом просыпались эти желания. Руки сжимались, челюсть сводило, мышцы дрожали от напряжения. Он предвкушал охоту, бойню. Он был голоден и жаден до добычи. Внутренний зверь требовал выхода, и самец позволил свой звериной части взять верх над собой.       В какой-то момент он слегка сгорбился, припадая, перестал рычать, чутко вслушиваясь в звуки. Узкий коридор вывел его к арене. Так ласково называли просторный зал, обнесённый решётками, безумные учёные. Стены и пол были окрашены запёкшейся кровью. Её было так много, что уже не получалось оттереть после очередных испытаний. В пазах между решётками гнили куски плоти. Маленькие, практически незаметные с обрывками одежды или волосками, но они сильно били по чуткому обонянию видов, угнетая. Стены на уровне трёх метров переходили в остекление. Это не были простые стёкла, а специальная разработка подразделения Мерсил. Такие же панели были установлены в камерах экспериментов. За ними находились люди, и хоть бойцы их не видели, но ощущали алчные взгляды, направленные на них. Богатые мира сего любили такие развлечения, как наблюдать за тестированием препаратов на видах. Здесь крутились большие деньги, обрастали новыми связями и можно было приобрести солдата на поводке, способного положить небольшую армию. Для особо извращённых и требовательных клиентов в бункере существовала ещё одна арена. Там можно было понаблюдать за спариванием экспериментов, или оргиями. Кому что больше нравится. Смерть побывал на обеих аренах и надеялся, что его Соул не попадёт ни на одну из них.       «Кто такая Соул?» — мысленно спросил себя мужчина и тут же позабыл эту мысль, увидев своего противника. Мощный вид с бешеным потерянным взглядом. Не трудно было определить, что он также под каким-то препаратом. На его теле было несколько ран: в области живота длинная царапина, но едва ли она причиняла большие неудобства. Задели лишь поверхностно. Из рассечённой брови на глаз стекала кровь, но Смерть видел, что самец начал регенерировать, а значит скоро мог бы спокойно драться, не отвлекаясь на то, чтобы стереть кровь с лица. А вот ногу задели серьёзно. Надрез на икре замедлял противника и делал неповоротливым. Холодный, отстранённый разум вида отметил, что убить этого самца будет так просто, что становилось скучно. Раздражённо передёрнув плечами, Смерть не ответил на оскал противника, что тут же бросился на него. В последний момент он сделал шаг в сторону. Отработанным движением когти вошли в мягкую плоть под челюстью. Хватило одного сильного рывка, чтобы сорвать голову. Кошмарный треск костей и рвущихся тканей заполнил звенящую тишину. Нюх обдал металлический запах крови.       Люди затихли в онемении, таращась на него сквозь прозрачные панели. Каждое его появление оставляло неизгладимое впечатление. Острый слух вида уловил мерзкое хихиканье безумной докторши, а после как какой-то мужчина смачно выругался. Кажется, кто-то убежал блевать.       Смерть криво усмехнулся и огласил рёвом победителя арену.       С противоположной стороны заскрипела железная дверь. Взгляд алых глаз метнулся в ту сторону. На арену, осторожно ступая, вышел высокий вид. «Новенький» — не без насмешки подумал Смерть. От него особенно сильно воняло препаратами, но самец сдаваться не собирался. Его ждут. Правда кто? Хотя, это не важно. Главное выжить.

***

      Даркнесс был мрачен и молчалив, впрочем, как и многие за последние месяцы. Бесконечные поиски не давали результатов, а только больше угнетали. Они прибыли слишком поздно на место крушения. Шли по следам разделившихся видов, но быстро поняли, что тех загоняли в ловушку. Дали почувствовать себя на свободе, мнимый выбор, а сами мягко корректировали путь. У спасшихся не было шансов вырваться, хотя они были так близко к стенам Резервации. Оставалось с десяток километров и дикие могли прийти на помощь. Они даже учуяли их, всполошили свою часть территории, буквально доведя до белого каления Валианта. Тот не знал, как справиться с дикими видами, рвавшимися невесть куда. Лишь появление Круэла смогло утихомирить их. Его привезли совсем недавно, буквально за неделю как вытащили из лаборатории Смерть и его компанию. Этот вид отличался жестокостью и дикостью нрава. И хотя был более цивилизованным, но выпускать из дикой зоны его боялись.       Даркнесс постучал отросшими когтями по деревянной поверхности стола. Чёрт бы побрал «Мерсил» и его змеиные головы. А то, что это были они не было никаких сомнений. Одну из вертушек удалось сбить и уже по останкам ОНВ смогли определить кем были наёмники и на кого работали. Результаты были не утешительными. «Мерсил».       Джастис и команда надеялись, что быстро сумеют отыскать пропавших, как было с другими. То события складывались удачно, то люди извне помогали. Но шёл уже второй месяц, а отыскать собратьев не получалось. Они словно растворились. Пять трупов они нашли в лесу. Но оставшиеся, а вместе с ними и Соул исчезли. Возможно уже были даже мертвы, но с большей вероятностью подвергались экспериментам. А это порой было куда хуже смерти.       Сердце Даркнесса сжималось от ужаса и ярости, от мыслей, что над Соул будут ставить эксперименты, а может быть снова запихнут в маленькую клетушку и забудут в подвале. Всё же став тем, кто вытащил её из лаборатории и на своих руках принёсшим к медикам, он ощущал себя ответственным за её судьбу. Слейд подшучивал, что так себя чувствуют старшие братья в человеческом обществе. Но откуда им, видам, было знать? Не смотря на то, что самка выбрала себе пару, Даркнесс не переставал за ней приглядывать. Впрочем, как и все виды.       Особенно опечаленной была Бриз. Их расставание вышло не самым лучшим образом, и самка надеялась, что после переезда они смогут пообщаться. А теперь и вовсе было неизвестно встретятся ли когда-нибудь. Неизвестность страшила.       День и ночь виды связывались со всеми возможными организациями в поиске своих. Раз за разом прочёсывали местность крушения. И всё без толку. Никто ничего не знал.       — Ещё один «великолепный» день, — с ворчанием вошёл в кабинет Иерихон. Он выглядел совершенно не выспавшимся и каким-то всклоченным, будто после драки. Впрочем, потянув носом воздух, Даркнесс понял, что собрат продирался сквозь очередные заросли в поисках следов. И кажется облазил несколько помоек судя по амбре. Вид даже скривился, но сказать ничего не успел.       — Фу, — протянул следом вошедший Слейд, чей язык был настолько подвешен, что казалось даже лишись он его сумел бы скабрёзничать. — Ты что со скунсами всю ночь обжимался?       Иерихон одарил его мрачным взглядом алых глаз, нахмурив брови и сжав губы в тонкую линию. В пору бы испугаться, но вид лишь отмахнулся. Прошёл в зал и развалился на диване. Впрочем, и он тоже выглядел не шибко свежо. Помятая одежда, кажется на груди засохло пятно, и судя по всему от отрыжки его детёныша. Слейд тоже занимался поисками пропавших, но домой забегать не забывал. Просто не мог долго находиться вдали от любимой женщины и ребёнка.       — Есть новости? — Фьюри был мрачен. Но тут, пожалуй, сказалась не нервная обстановка среди видов, а последняя ссора с Элли. Женщина желала помочь хоть как-то, на что её супруг сказал своё суровое нет. Слово за слово и вот тихая ночь переросла в скандал с битьём посуды. В итоге они перебудили всех в округе, их сын орал сиреной, и к утру супруги так и не помирились. Разошлись по своим делам молча, оставшись каждый при своём мнении.       — Никаких. Вообще никаких. «Мерсил» затихли. Никто ни черта не знает, — проворчал Слейд, лениво ногтём поскрёб засохшее пятно, принюхался и стащил с себя грязную майку.       — Есть! — в комнату ворвался Джастис. Обычно собранный, одетый с иголочки и дружелюбный (а для женской половины обворожительно-сексуальный) вид напоминал всклоченного безумца. Глаза горели, руки едва не тряслись, сжимая какие-то бумаги. Рубашка была расстёгнута, штаны неприлично съехали и смялись. Пожалуй, таким его не видели, наверное, никогда. Слейд проводил главу оторопелым взглядом, вскинув бровь.       — Что у тебя там? — Иерихон налил из огромного графина в стакан воды. Забавно было, что на белом бокале была нарисована рассерженная горилла, показывающая окружающим средний палец. Слейд тихонько фыркнул, но грозный вид его проигнорировал, глядя исключительно на главу Хоумленда.       — Тим получил сегодня по зашифрованному каналу информацию. Некто Кристмас прислал ему пару досье на влиятельных бизнесменов. У них в охране есть несколько неординарных ребят, предположительно виды, — Джастис швырнул бумаги на круглый стол и вытащил флешку из кармана брюк. Он с довольной ухмылкой покрутил её в руках и пока другие подошли и рассматривали бумаги, подключил устройство к компьютеру, выводя данные на большой экран. Одна за другой всплывали фотографии людей в чёрных костюмах. То были высокие, крепко сложенные мужчины с коротко стриженными волосами. На первый взгляд обычные люди, но приглядевшись можно было заметить, что их глаза будто мерцали. На одной из фотографий мужчина со светлыми волосами будто принюхивался к воздуху. Насколько бы они не пытались слиться с окружающими их людьми, всё же выделялись. Было в них нечто хищное, родное, привычное видам, чего не было в людях.       — Предположительно это, — Джастис кивнул головой в сторону фотографий, — усовершенствованные виды, лучшие из экспериментов. Они выглядят практически как люди, но сильнее, умнее, живучее. Кристмас прислал их характеристики, и они потрясают. Связной Тима полагает, что их всё же держат под каким-то препаратом, чтобы они слушались своих хозяев или же было какое-то психологическое воздействие.       — Новые разработки, — хмуро протянул Даркнесс. — Кто такой Кристмас? Мы можем доверять ему?       — Тим верит, — чуть нахмурившись отозвался глава ОНВ. — Я не встречался с этим парнем, но пару раз его упоминали в разговорах. Кажется, он служит в разведке или что-то такое. Толковый человек. Кстати говоря, именно он нашёл этих людей. Тим озадачил его пропажей видов и поиском лабораторий. Он вышел на них. И есть ещё кое-что, — перелистнув несколько файлов, Джастис открыл карту.       — Это пустыня Мохаве. Иногда там бывают туристические экскурсии, порой там пропадают люди, зачастую из пьяниц и игроков Вегаса. Говорят, там трупы по всей пустыне спрятаны. Вообще интересное место, если почитать отчёт Кристмаса. И именно там есть одна из баз «Мерсил». В узких кругах её называют «Бункер». Именно там проводятся бои о которых рассказывал Смерть.       — Похоже на ту базу, из которой мы его достали, — тихо произнёс Иерихон. Джастис согласно кивнул. — Откуда у этого человека сведения?       — Тим шибко не распространялся, — криво усмехнулся лидер. — Но с его слов, Кристмас умеет выводить на разговор. Что-то там про шарм обаяния и острый нож. Он сказал, что его человек сам лазил по пустыни вместе с какими-то хиппи, но пробраться в «Бункер» не получилось. Побоялся что его рассекретят. Однако, передал нам точные координаты местонахождения. Опергруппа уже работает.       — Сколько нам потребуется времени? — Даркнесс положил листы на стол, вперив в лидера тяжёлый взгляд.       — Неделя как минимум.       — Долго, — заскрежетал челюстями вид.       — Это лучше, чем ничего. Мы должны подготовиться. Если всё получится, то мы сможем освободить многих. И найдём своих. Одной базой станет меньше. Но на подготовку нужно время и нам нужна помощь.       Даркнесс был вынужден согласиться. Неделя на то, чтобы стянуть все силы в Хоумленд. Неделя на разработку плана. А потом они вытащат своих. Смогут вздохнуть с облегчением, когда Соул повизгивая от счастья снова будет кататься по траве. Главное, чтобы она дожила до этого момента и не сломалась.

***

      Соул оскалилась, забившись в угол, когда самец на другой стороне клетки шевельнулся. Он не был таким же большим как Смерть, впрочем, никто не был таким же. Его коротко обрубленные светлые волосы были спутанными и спадали на угловатое, малопривлекательное лицо. Но глаза, глаза вида завораживали. Они были ярко-голубыми, большими, как у ребёнка. Тонкие губы вида практически всегда были крепко сомкнуты, потому что он старался не пугать свою спутницу огромными зубами, да и мимика лица была не богата. Лишь иногда подрагивал кончик носа, когда он принюхивался или глаза чуть щурились. Но вот взгляд вида всегда был добрым, ласковым. От самца веяло спокойствием и доброжелательностью. Он говорил редко и был способен часами сидеть в одной позе. Это Соул металась туда-сюда, как заведённая, царапала ногтями пол и стены, бросалась на прутья.       Первое время самец пытался остановить её, видя, что она причиняет себе вред. Но потом перестал, осознав, что ничего изменить не мог. Если Соул оказывалась в его крепких объятиях, она орала так, что лучше уж было позволить ей измываться над собственным телом. Потому двести сороковой предпочитал держаться от самки подальше, хотя она казалась ему занятной. Он ещё никогда не видел самок настолько маленьких и к тому же с хвостами. Эта была особенной. Но не только буйством кудрей, огромным смешным хвостом, но и тем, что её ему отдали. За хорошее поведение или за последние удачные опыты, а может быть просто так — самец не вдавался в подробности. Его просто радовала мысль, что теперь в этой клетке он не один.       Единственное, что напрягало — это запах. Казалось в тело самки въелся тяжёлый, удушающий аромат чужого самца. Он же и отбивал всякое желание приближаться к самке. Она была меченой. Вот только запах постепенно выветривался, время шло и двести сороковой надеялся сблизиться с партнёршей.       Он отдавал ей свои покрывала, подкладывал самые вкусные кусочки мяса, отворачивался, когда ей нужно было сходить в туалет или приходило время мытья. И даже не прикасался, когда вкалывали препараты для размножения, хотя потом доставалось им обоим. Врачи не любили неповиновение и наказывали с особым удовольствием, жаля током или избивая до полу вменяемого сознания. Он всё терпел, надеясь, что однажды самка взглянет на него с благосклонностью и позволит приблизиться.       Но Соул была упряма. День за днём она выносила мозги учёным воплями, кидалась на санитаров и охранников, рвала коготками и зубами ремни в кабинетах, затевала драки с самцами, когда однажды её втолкнули в клетку полную чужих видов. В целом вела себя как дикарка, никому не позволяя приблизиться. Она требовала, чтобы её вернули к Смерти и не важно насколько болезненным был этот путь. Но её требования игнорировали, а Соул периодически закутывали в смирительную рубашку и запирали в тёмной комнатушке, как психбольную. На ней тестировали препараты, пытались выявить аномалию в генах из-за которой появился хвост. Ждали, что она забеременеет. Не от Смерти, так от других. Но упрямая самка никого не подпускала и это усложняло задачу.       Казалось из более цивилизованной, пугливой девушки она деградировала в зверёныша. Этот феномен заинтриговал Магду. Она пристально наблюдала за бракованной, но вывод напрашивался лишь один — психическая стабильность зависела от партнёра. Не любого самца, а той самой пресловутой «пары». У Смерти она тоже отметила шаг назад в развитии. Он прекрасно справлялся со своей ролью бойца, но он будто стал зверем. Без тормозов и без моральных устоев. Пытался с этим бороться, но быстро отмёл всё человеческое как ненужную требуху.       Глядя на двух видов, Магда кусала губы. Ей не хотелось выводить Смерть из программы воинов. На нём они могли сделать целое состояние! Но в тоже время, она видела, что два её практически любимых экземпляров деградировали. Опыты над ними не приводили ни к чему. Им хватило месяца чтобы обезуметь. Настолько сильную связь женщина ещё не встречала и была заинтригована. Возможно одной случки было мало, и она поспешила развести их по разным корпусам?       — Симо-о-он, — протянула докторша, потянувшись на стуле. — Я хочу вернуть бракованную семьсот семнадцатому.       — Это рискованно, — тут же отозвался врач, поправив очки на переносице. — Он совсем одичал. Видели, что сегодня на арене устроил? Лучше оставить её у двести сорокового. Ещё немного, и они сблизятся.       — Прошёл месяц, а она по-прежнему от него шарахается, — скривилась женщина. — Нет. Этой ночью вернём её. Всё же они «пара». Я хочу, чтобы эта самка понесла. Она отказывается от других, тогда пусть справляется со своим. Семьсот семнадцатого из программы не выводить. Он нужен мне на арене. Повысить гормоны и активность спермы. Проверить ещё раз яичники бракованной, стимулировать овуляцию. Мне нужен детёныш этих выродков!       — Будет сделано, — вздохнул Симон и направился к своим помощникам. Женщина же предвкушающие облизнулась.       — И дайте двести сороковому другую сучку. У него скоро яйца отвалятся!