Мой Бог...

Я чиста. Сегодня я необыкновенно, абсолютно совершенно чиста перед людьми и перед гулями. Я начала догадываться о том, как прекратить эту сумасшедшую пляску смерти. Я поняла, как выйти из этой глупой, никому не нужной игры в человека, в гуля. Я поняла, как освободиться и стать собой. Надолго ли? Думаю, мне хватит времени, чтобы впервые с того дня искренне улыбнуться. Двадцать семь лет — гипертония… В двадцать семь лет у меня вдруг случился аппендицит. Смешно? Вот я и хихикала между стонами боли, пока каталась на скорой до ближайшей больницы. Кто же знал, что мне не только вырежут, но и что-нибудь пришьют… Выписку отмечали с парнем в баре. Накидались так… Я-то думала, глупая, что «белочка». Спросила разрешения, пригубила лишь. Захотелось еще, конечно, но сдержалась, так влюблена была. А наутро интересовалась у коллеги по работе, насколько нормально желание сожрать собственного парня… Нормально для сумасшедшего или для гуля, полагаю. А я кто? Схомячила вечером тупую гламурную бабу. Разозлилась. Она в кассу без очереди лезла. Проголодалась. Не помню, как убивала. Лишь запах… Тошнотворный запах приторных до рези в глазах духов смешанный с легким, слегка металлическим от свежей крови. Мерзко. На черной рубашке почти не видно следов крови. С того дня я стала носить только белое. Не человек больше, я должна была видеть, кем я становлюсь. Еще не гуль. Меня мучила совесть. Мои мертвецы снятся мне в кошмарах. После той бабы я боролась с собой где-то с неделю, а потом… Мой парень смотрит на меня в моих снах с особым непониманием и укором. Наяву… Он будто буравит взглядом мою спину. Перед ним стремно было больше всех. Пока я не убила ребенка. Беспризорники. Никто и искать не станет. Но крики детей до сих пор стоят у меня в ушах. Их кровь на моих руках, на белой рубашке, алым росчерком на всей моей жизни. Не отстираешь, не отмоешься. А кому оно вообще надо? Первое время я пыталась обратиться к Богу. Он там оглох что ли? Или нет его… Есть, конечно, есть! Но кому оно вообще надо? Меня даже ему уже слышать не хочется. Пропала. Хорошая игра вышла, как результат. Днем на работе, вечером поднимаю пьяниц и подаю бомжам, слушаю их истории. Аж дух захватывает! Улыбаюсь фальшиво. Потом разучилась даже так. Ночью пью кофе или убиваю. Разыгрываю заправского гуля перед другими. Ни любви, ни тоски, ни жалости. Резче, сильнее, прожорливее. Лишь бы не спать и не совсем одной. Заподозрят, что я другая — каюк. Не в смерти дело. Просто так я создаю себе иллюзию хоть какой-то жизни. Пытаюсь улыбаться гулям, дружить, иногда и их тоже ем, пару раз в группировки вступала. Одиночкой быть слишком напряжно. Не люблю, когда меня не любят. Любят. Любят и боятся. Было бы весело, если бы не было так тошно от этой жизни. Им не понять. Ни гулям, ни людям. Так глупо срываться, положить все, что было дорого и все, что было принципиально важно себе в желудок… Только я могу. Дура! Жадная дура! Зеленые глаза выцвели, выгорели. Душа? Загнана в угол и рыдает в темноте. Сердце сковано льдом. Хочу быть похожа на Снежную Королеву из русского мультфильма. Такая же спокойная, чистая, белая, никакая. Прекрасная… Остановилась на минуту, и тут же перестали дохнуть вокруг меня люди и гули. Всего лишь минута. Остановите меня, пожалуйста!!! Положила пять голубей и прыгнула с крыши. Кости, между прочим, срастаются очень больно. Больнее только от осознания того, что я даже самовыпилиться нормально не могу. Повесилась. Даже не больно. Так, дискомфорт. А в общем, почти как на качелях. Твою ж мать… Ножи мое тело не берут. Гули не успевают, впрочем, как и следователи. Злоебучий инстинкт самосохранения. Господи… Мне бы это… Молнию с неба в макушку прямо? Нет? Плевать ему? Вспышка. Такой яркий свет, что душа начинает биться головой о стену. Его взгляд сделал из меня некое подобие Снежной НЕ_Королевы, мгновенно приморозив к месту. Так мы и смотрели друг другу в глаза. Два суицидника, два будущих мертвеца. Не оставляй! Уходит… Я - обычная недоофисная недокрыса. Была ею. Теперь мне кажется, что это было так давно... Ничего-ничего. Выход есть всегда, нужно только искать лучше. Кажется, я знаю, кто сможет мне помочь. Только очень страшно теперь, только нужно постараться сохранять хладнокровие. Я нашла своего Бога! Я чиста. Сегодня я необыкновенно, абсолютно совершенно чиста перед людьми и перед гулями. Я догадалась, как прекратить эту сумасшедшую пляску смерти. Сегодня я выйду из этой глупой, никому не нужной игры в человека, в гуля. Я поняла, как освободиться и стать собой. Надолго ли? Думаю, мне хватит времени, чтобы впервые с того дня искренне улыбнуться. Я буду биться с моим божеством честно, как он того заслуживает. Честно и остервенело, иначе он вновь не услышит молитвы. Сегодня я смогу, наконец, хоть подохнуть достойно. Я смотрю в холодные глаза моего Бога и улыбаюсь. Он, только он смог подарить мне тот самый покой, которого я так страстно желала. Он возвышался надо мною во всем своем величии. Твердый, как сталь, спокойный, уверенный мой личный Бог Смерти. Он понимал. Приоткрылась завеса и едва заметно дрогнул лед. Он жалел, что я оказалась слишком слаба. Он сам хотел умереть не меньше моего. — С-спасибо, — я улыбаюсь так тепло, как только могу. — Пожелай мне удачи. Желаю. Удачи и того от чьей руки не стыдно умереть. Закрываю глаза. Мой Бог подарил мне покой. Мой Бог жаждет покоя больше меня. Моего Бога зовут Арима Кишо.