this city is contagious

Нет ничего хуже, чем февраль в Нью-Йорке. Джагхед любит этот город. Ему нравится, что улицы никогда не пустуют, а свет никогда не меркнет, даже когда солнце уже опускается за горизонт, и мороз окутывает дороги в свои холодные и горькие объятия. Джагхеду нравится, что город гудит, дышит и полон жизни в любое время дня и ночи. Но вечный холод действительно начинает действовать на нервы. В колледже все еще более предсказуемо, чем он думал: чуть меньше клише во всех этих подростковых драмах. Что заставило его отказаться от вечной шапки, но ничего не делать с именем. Ему нравится думать, что он смирился со всеми этими неловкими паузами, смущенными улыбками и разными вариациями вопроса: «Твои родители действительно так тебя назвали?», с чуть большей долей толерантности, чем в старшей школе. То есть вместо того, чтобы хмуриться, Джаг просто отвечает: «да, так и написано в моем свидетельстве о рождении». Ему несказанно повезло: Джагхед умудрился занять одиночную комнату. Отопление работает с перебоями, стены тонкие, и сама комната размером с коробку, но это по-прежнему место, которое принадлежит лишь ему, где он может существовать в своем собственном распорядке. — Ты не представляешь, насколько тебе повезло, чувак, — говорит ему Арчи. У них есть договоренность созваниваться, по крайней мере, раз в две недели. — Я уверен, что Джереми как-нибудь убьет меня во сне. — Я жил с тобой в течение года, Арч, — напоминает ему Джагхед. — Ты неряха, — и это грубое-грубое преуменьшение. Он уверен, что в куче грязного белья в их комнате зародилась жизнь. Арчи смеется в ответ, и Джагхед смеется вместе с ним. На секунду он чувствует, что они вновь в спальне Эндрюса, в двух футах друг от друга, а не в двух тысячах миль. Он вернулся жить к маме и Джеллибин через несколько месяцев после того, как арестовали отца. Но даже тогда, в своем старом доме, он чувствовал, что спальня Арчи для него ближе к понятию «дома». — Как продвигается написание романа? — спрашивает Арчи. Джагхеду нравится представлять, что слышит грохот океанских волн в трубке, хотя точно знает, что Арчи в своей комнате: на кровати гитара, а стол завален нотными листами. Его собственный стол удручающе чист: стопка книг в углу, куча чистых листов и открытый в ноутбуке документ ворда, с укоризненно мигающим курсором. — Медленно, да? — отзывчиво спрашивает Арчи, после минуты страдальческого молчания. Он открывает рот, чтобы сказать, что все прекрасно, что он недавно читал дневники Кафки и знает, что тот писал всего по строчке, и то в хорошие дни, и посмотрите, к чему это его привело. Но вместо этого выходит: — Ничего здесь меня не вдохновляет. — Хм, — отвечает Арчи, и Джагхед мигает. Что ж, это определенно не то, чего он ожидал. — Просто… — он задумывается, пытаясь собрать мысли вместе, прежде чем полностью потерять ход мыслей. Поэтому слова вылетают из него, будто прорвав плотину. — Я думаю, что пребывание здесь делает меня немного другим. Дело в том, что Джагхед совершенно не удивлен, что этот великий распад и последующий переезд не смогли его заинтересовать. Но ему немного страшно, что город, который вдохновил целое поколение писателей, не сделал тоже самое с ним. — Может быть я просто скучаю по дому, — говорит Джонс, чтобы прервать затянувшееся молчание в трубке. Ну и чтобы убедиться, что его рыжий друг не упал и не умер от его внезапного эмоционального срыва. Арчи не может ему в этом помочь. — Да, я тоже иногда скучаю, — отвечает он, но Джагхед может точно сказать, что это не так. Арчи — яркий, и Беркли заставляет его сиять еще ярче, будто подливая масла в огонь. Он сдерживается, чтобы не сказать, что Арчи скучает не по Ривердейлу. Джаг устал от притворства и скучает по тому, кем он был раньше. — Кстати, говоря о доме, — вспоминает Эндрюс вдруг. — Ронни… — Тьфу, — Джагхед мгновенно его прерывает. — Я не в настроении слушать твой скулеж о твоей бывшей девушке, — Он играл роль жилетки для слез в течение нескольких недель после их разрыва, пока сам мистер Эндрюс не пригрозил выгнать сына из дома, если тот не прекратит свое нытье и пение песенок Норы Джонс. — Отвали, — Арчи смеется. — Нет, я только хотел… — там странные звуки в трубке, а затем Арчи быстро добавляет. — Дерьмо. Должен идти за Джереми. Я позвоню тебе в ближайшее время, Джаг. — Пока, — говорит Джагхед, но слышит только гудки. Он откидывается на подушки, наблюдая за тенями на потолке. Единственный источник света в комнате — это открытый ноутбук, заставляющий его вспомнить времена Джейсона Блоссома, когда слова приходили к нему с такой легкостью, что он боялся, что не успеет записать их все. Джонс вздыхает и качает головой в попытке выбросить глупые мысли и щелкает настольной лампой. Ему нужно прочесть пятьдесят страниц Фолкнера до завтра, так что пора приступать к работе. *** К моменту наступления марта у Джагхеда на счету ни одной свежей идеи, и надежда почти полностью его покинула. Его учитель по литературе — человек, который больше всего подходит ему в роли наставника, предлагает ему записаться на курсы сценаристов, чтобы сменить декорации. Перевод: Джагхед должен направить свою энергию во что-то более продуктивное, чем просиживать задницу в его кабинете после пар. Он всегда любил читать: использовал книги, чтобы сбежать от рутины повседневного мира. Но даже тут Джонс должен признать: если он прочитает «Смерть коммивояжера» еще хотя бы раз, то просто сойдет с ума. Он выходит из здания университета, собирая яркие брошюры и запихивая их в задний карман джинс, когда порыв ветра доносит до него слишком знакомый запах, напоминающий о доме. И когда он поворачивается, Джагхед встречается взглядом с очень знакомыми глазами. — Ну разве это не Джагхед Джонс? — говорит Вероника, и он удивлен, насколько все в ней знакомо: её движения, её улыбка. — Я почти не узнала тебя без шапки. — Ронни, какое удовольствие, — он растягивает слова, будто находится в каком-то фильме золотого века. Джонс всегда любил представлять свою жизнь через призму объектива. — Я почти не узнал тебя без пятнадцатисантиметровых каблуков, — продолжает он, рассматривая её скорее всего дизайнерские сапоги на плоской подошве. — Прошу тебя, — Лодж перенимает правила игры, небрежно взмахивая рукой. — Это Нью-Йорк. Все еще шпильки? Нет, спасибо. Несмотря на пронизывающий ветер, он усмехается, а она улыбается в ответ, и, вдруг, они оба возвращаются в реальный мир, где стоят посреди оживленного тротуара, а ветер продувает почти до костей. — Что ты здесь делаешь? Вероника выгибает бровь: — Я удивлена, что Арчи не сказал тебе. Вы же созваниваетесь практически каждую неделю. Ой. Так вот, что Эндрюс пытался сказать ему. — Ты следишь за нами? Она закатывает глаза: — Скорее Арчи сказал Вэл, которая рассказала Бетти, которая рассказала Кевину, который рассказал мне, — Вероника делает паузу, склоняя голову на бок, будто задумавшись. — И, если это не характеризует жизнь в маленьком городке, тогда я даже не знаю. — Я рад, что хоть что-то делает это, кроме Ривердейлского кленового сиропа, — невозмутимо отвечает он. Новый порыв ледяного ветра налетает на них, и Джагхед ежится. — Ненавижу холод. Она вновь пожимает плечами: — Это никогда меня не беспокоило. — Ну конечно же нет, Эльза, — фыркает Джонс. Года три назад слова были бы приправлены злобой и тщательно подобраны, чтобы ранить как можно больнее. — Давай, Олаф, — Вероника игнорирует его возмущенное сопение по поводу сравнения с мультяшным снеговиком. — Я куплю тебе гамбургер и все тебе расскажу, если тебе все еще интересно. Он не уверен почему идет за ней. Боже, он и Вероника никогда не были друзьями. Может быть это радость от встречи знакомого лица в этом огромном городе, ощущение дома, которого ему так не хватало. А может это неожиданная легкость их общения, о которой он раньше и не подозревал. Ему немного жаль, что раньше они не общались так, не могли переступить свою гордость и научиться сосуществовать вместе. А может это обещание еды, потому что никто никогда не скажет, что Джагхед Джонс отказывался от халявной еды. Особенно, когда речь идет о гамбургерах. *** В последний раз Джагхед видит Лодж на выпускном, любезно устроенным Блоссом в Торн Хилле. Особняк просто набит людьми. Джонс стоит у стены, лениво потягивая пиво, и наблюдает за толпой: Арчи, как обычно, в центре внимания и не обращает внимания на довольно откровенные заигрывания Шерил; Бетти танцует с Реджи, смеясь, когда он кружит её на руках. — Почему я не удивлена найти тебя здесь? — Вероника неожиданно появляется рядом. — Дуешься, что Арчи зависает с Шерил? — усмехается Джагхед, сарказма в вопросе чуть. Они оба привыкли друг к другу за прошедшие годы. Они все еще не друзья, но общаются уже лучше, чем раньше. Лодж хмыкает и качает головой, наблюдая, как Шерил пытается затащить напуганного Арчи на танцпол. — Он весь её, — говорит она, и её глаза блестят от смеха. — Это самое забавное, что я видела за эту ночь. — Я думаю, что даже на вечеринке Элтона Джона было бы веселее, — говорит он с театральным вздохом, и Вероника смеется, делая глоток из своего бокала. Им с ней всегда приходилось общаться из-за людей, с которыми они встречались. Но после того, как он расстался с Бетти, а неделю спустя расстались и Вероника с Арчи, то особых причин для встреч у них не было. — Я буду скучать по этому, — говорит она, махая рукой в сторону толпы. — Я буду скучать по всем ним, — Вероника переводит взгляд на него, впиваясь своими темными глазами в его. — Я буду скучать даже по тебе, Форсайт Пендлтон. — Я так тронут, — тянет Джагхед, положа руку на сердце. Но она по-прежнему внимательно смотрит на него, и в один дикий момент ему даже кажется, что Лодж собирается пригласить его на танец. И он думает, что на самом деле согласится, если она это сделает. Но Вероника решает по-другому: — Увидимся, Джаг, — говорит она, и её ярко очерченные губы выгибаются в загадочной улыбке, будто он даже не понял кульминационный момент шутки. Вероника исчезает в толпе, стуча каблуками по мраморному полу, и он говорит себе, что ни капли не разочарован, и что ему совершенно точно наплевать на Веронику Лодж. *** Вероника тащит его в «Snack Shake», после того, как он признается ей, что ни разу там не был. — Как ты мог ни разу не побывать там? — она смотрит укоризненно, будто Джагхед совершил какое-то преступление. Они направляются в сторону Мэдисон-сквер, где она выдает. — Это практически американская традиция. Джонс с издевкой вспоминает закрытие кинотеатра «Драйв-Инн», и что он говорил, что это последний гвоздь в крышке гроба американских традиций, поэтому не собирается особо с ней спорить. — Я удивлен, что тебе там нравится. Это немного… — он замолкает, пытаясь подобрать нужное слово. Но Вероника опережает его: — По-плебейски? — усмехается она, поправляя волосы. — Я боюсь представить какой образ жизни ты мне приписываешь. И Джагхед замолкает. — Это не совсем Попс, — говорит она ему, когда они встают в очередь. Сотрудник протягивает ей меню, и она передает ему. — Но молочные коктейли здесь лучше. — Не поверю, пока не попробую, — отвечает Джонс, и она ухмыляется. Вызов принят. Вероника заказывает ему что-то под названием черно-белый коктейль и каждый вид бургеров из меню. Когда они, наконец, садятся за столик, они придвигает к нему стакан, с блеском в глазах. Несмотря на все его усилия, Джагхед не может не признать, что она права. Бургеры не имеют ничего общего с теми, что у Попс, но коктейль шикарен. Он быстро допивает свой, а дальше пьет Вероники, что смотрит на него с любопытством. — Ты собиралась рассказать мне, что ты здесь делаешь? — спрашивает он два бургера спустя. — Я думал, что ты где-то в Корнеле, учишься тому, как получить мировое господство. — Давай скажем так: Лига Плюща не для меня, — говорит она, и у неё такое выражение лица, будто подумала о чем-то ужасном. — Все там напоминало мне старую меня, — признается Вероника, видя его вопросительно приподнятую бровь. Он пытается соотнести в своей голове образ Лодж, с её дорогими нарядами и броскими автомобилями с непринятием одного из лучших колледжей страны, и терпит полное фиаско. — Итак, чем ты тогда сейчас занимаешься? Вероника откидывается на спинку сидения, скрестив руки на груди: — Фотография, — будто это самая естественная вещь в мире. Когда Джагхед не может вымолвить ни слова, она снова ухмыляется, пожав плечами: — Мне нравится ловить моменты и показывать людям их красоту, — говорит она, закидывая в рот картошку фри. Туше. — Что насчет тебя? — спрашивает Лодж, повернувшись к нему, постукивая пальцами по столу. - Хотя подожди, дай угадаю. Английская литература. Я права? — Возможно, — ворчит Джагхед, и она победно улыбается. — Я думаю перейти на сценаристов. Но нужно дождаться следующего года, плюс не знаю покроет ли это моя стипендия. — Я знаю декана, могу поговорить с ним. Уверена, он сможет тебе помочь. — Это было бы здорово! — восклицает он, не веря, что есть люди, готовые ему с этим помочь. — Спасибо. — Пока не за что. Для чего еще нужны друзья, не так ли? Три года назад, черт, даже год назад, Джагхед под страхом смертной казни не признался бы, что они с Лодж друзья. Но учитывая тот факт, что последние пару часов они говорили столько, сколько не разговаривали, наверное, за все время их знакомства, то он может с этим согласиться. — Да. Вероника улыбается ему, а он улыбается в ответ. *** Джагхед толкает стеклянную дверь и спешит оказаться в приветственном тепле кафе, окутанным запахом жареных зерен кофе и булочек с корицей. Вероника уже на их обычном месте: за последним столиком у окна. — Ты опоздал, — заявляет она, когда он садится напротив. Его уже ждет кружка, над которой поднимается пар. — Я взяла на себя смелость сделать заказ. — Меня задержал профессор, — объясняет Джонс, разматывая шарф и кидая его на стул рядом. — Спасибо, — добавляет он, протягивая замёрзшие пальцы к кружке, и с наслаждением вдыхает приятный запах. Вероника позволяет ему сделать два глотка, прежде чем наклоняется и жадно спрашивает: — Ну что? Ты принес? — Только, если ты исполнила свою часть сделки, — отвечает он, и она фыркает, доставая из сумки черный альбом. — Все здесь, — Лодж торжествующе машет им перед лицом Джагхеда. Он вздыхает и достает из сумки пачку листов. Тут и там видны пометки красной пастой, и он добавляет: — Но мне нужно твоё честное мнение. — Поверь мне, — отвечает Вероника, протягивая ему альбом. — Ты не стоишь того, чтобы лгать. Но она ухмыляется, а глаза возбужденно блестят, поэтому Джагхед точно знает, что говорит Лодж не всерьёз. Три года назад он скорее бы прошелся голым по школьным коридорам, чем показал бы кому-нибудь, тем более Веронике Лодж, свои работы. Роман, над которым он работал на протяжении всего второго семестра превратился больше в дневник, куда он сливал эмоции, но все же дал ему правильное направление. Это была блестящая идея Вероники «обменяться впечатлениями», и Джонс начинает думать, что она не такая уж и дурацкая, когда открывает её альбом. На первом фото Попс, ночное небо и яркие неоновые огни вывески. На следующем — река, кристально чистые воды и берега с полевыми цветами. Еще одна — мрачный Торн-Хилл, укутанный туманом и гротескными стальными воротами. Джагхед переворачивает страницу и видит Бетти с распущенными волосами, что широко улыбается и что-то говорит растущему животу Полли. Вот фото, где Арчи бренчит на гитаре и смотрит в окно таким взглядом, будто находится за сотню миль оттуда. Вот Шерил: в одной руке тюбик помады, а другой пытается прикрыть лицо. Несколько фото Кевина, Реджи и Джози, танцующих в слишком ярких огнях ночного клуба. Джагхед почти может услышать их смех. Он смотрит дальше и с удивлением обнаруживает свое фото. Он сидит на своем обычном месте в Попс, хмурит лоб и разглядывает что-то на экране ноутбука. Джагхед знает это выражение лица: такое бывает, когда он пытается подобрать слова к чему-то, что не имеет смысла. Ему интересно, когда Вероника успела его снять и почему ни разу не замечал её с камерой. Фотографии хороши, видно, что у снимавшего прирожденный талант. Джагхед знает её чуть больше трех лет, но не думает, что когда-нибудь действительно обращал на неё внимание до сих пор. Он безусловно никогда не думал о ней так же, как другие парни в старшей школе, но Джонс уверен, что заблуждался, думая, что может читать её, как открытую книгу. Он медлит, рассматривая свою фотографию, и что-то в его животе завязывается узлом. Джагхед чувствует себя глупым, будто иллюзия, что он строил, была разрушена, но он не знает иллюзия чего именно. Лодж прокашливается, и он подпрыгивает на стуле от неожиданности. — Твои работы хороши, — говорит Джонс, и она выдыхает с облегчением. Жест почти незаметный, но он рад, что заметил. Это каким-то образом делает её более человечной в его голове. — Наверное, дело в дорогущей камере, но все же. — Ну, твоя история тоже неплоха, — отвечает Вероника, уголки её губ приподнимаются вверх. — Наверное, потому что ты живой пример экзистенционального кризиса, но все же достаточно хорош. Они молчат, буравя друг друга взглядами, прежде чем Джагхед усмехается: — Пошла ты, — говорит он, и Лодж смеется. — Фотографии отличные, — признает он, протягивая альбом обратно. — Мне нравится, куда ты продвинулся, — отвечает она. — Будто Воннегут встретил Оурэлла и Стефани Майер. — Я не могу понять издеваешься ты или нет, — говорит он, качая головой. Три года назад точно издевалась бы. Три года назад Джагхед ответил бы ей чем-то настолько же элегантным. Боже, они были ужасными людьми. Как Бетти и Арчи их терпели? Он делает мысленную пометку спросить Арчи об этом, когда вспоминает, что Эндрюс до сих пор не знает, что Джагхед теперь часто тусуется в компании его бывшей девушки. У Кевина был бы праздник. — Не могу ничего с собой поделать. Это мой режим по умолчанию, — но, когда он стонет, Вероника наклоняется вперед, протягивая руку к его лицу, и дотрагивается до подбородка. — Серьезно, Джагхед. Ты очень хорош. «Ты тоже», — думает он и чувствует, что что-то внутри взрывается. О, Боже! Его глаза широко распахиваются, и Джагхед сразу же напрягается под её прикосновением. Вероника сразу же убирает руку, и он игнорирует её удивленный взгляд. — Итак, что у тебя с тем проектом, что ты получила в прошлом месяце? Если она и замечает насколько хрипл сейчас его голос, то не подает вида: — Нормально, — отвечает она, делая глоток из своей чашки. — Но мой профессор хочет, чтобы в нем я использовала модель-мужчину, — в её голосе намек на отвращение. — И не то, чтобы я имела что-то против мужчин, но попробуй подать объявление, с учетом того, что придется фотографироваться с голым торсом, и увидишь сколько людей откликнется. Джагхед смеется, позволяя себе расслабиться, но замечает её пристальный взгляд, и улыбка его сходит на нет: — Что? — Знаешь, — начинает Вероника медленно. — На самом деле ты очень неплохо выглядишь. С художественной точки зрения, имею ввиду. Ничего такого. — Нет. Лодж хлопает ресницами: — Пожалуйста. — Нет, черт возьми! *** — Я тебя ненавижу, — говорит ей Джагхед, настолько серьёзным тоном, насколько это вообще возможно. Он вздрагивает и шипит, когда холодный воздух соприкасается с кожей. Чертова Вероника Лодж. — На самом деле ненавижу. — Нет, не ненавидишь, — не ведется она, проверяя баланс цвета и настройки камеры. — Я выгляжу глупо, — стонет он в пятнадцатый раз, подавляя желание пригладить волосы. Рука тянется сама по себе. — Ты выглядишь настолько горячим благодаря моим стараниям, насколько это вообще возможно, — Вероника хлопает его по руке. — Не смей портить мою работу! Они стоят в середине Центрального Парка. На шее у Лодж висит камера, а каблуки сапог уже полностью испачканы в грязи. Его волосы растрепаны в художественном беспорядке и закреплены с помощью геля, а на плечи наброшена кожаная куртка. Джагхед понятия не имеет, что он тут делает и что он вообще должен делать. Он даже на школьном фото не смог улыбнуться, а образ «секс, наркотики и рок-н-ролл» точно не для него. И даже кожаная куртка с шипами не спасает. Когда Джонс говорит ей об этом, то Вероника лишь закатывает глаза: — А ты говорил, что это я королева драмы, — она поднимает камеру к глазам и делает несколько пробных снимков, проверяя прожектор, который Джаг тащил через пол города. В метро было совсем не весело. — Теперь заткнись и снимай рубашку. С последним отчаянным стоном, который черноволосая девушка полностью игнорирует, лишь в нетерпении притоптывает ногой, Джагхед делает, как она сказала. Холодный воздух тут же впивается в открытые участки тела, но Вероника обещала оплатить его лечение, в случае если он подхватит пневмонию. По крайней мере, ему оставят куртку. Наверное, все дело в холоде, что что-то замыкает в его мозгу, но ему кажется, что Лодж задерживает взгляд на его голом торсе больше положенного. И он почти физически чувствует напряжение, что разливается в холодном воздухе. Но она быстро приходит в себя, качает головой и улыбается: — Чего ты ждешь? — спрашивает она, вновь поднимая камеру. — Давай сделаем кое-что особенное. *** — Похоже у Вас наметился прогресс, мистер Джонс, — говорит ему профессор, прочитав его последнюю работу. — Спасибо, Джим, — но видит гримасу на лице его престарелого профессора и тяжелый вздох в его сторону. — Простите, профессор Дэвис. Вы были правы, когда сказали, что мне необходимы изменения. Профессор Дэвис кивает и задумчиво поджимает губы, будто Джагхед сказал, что-то действительно важное. — Изменения — не всегда плохо, — говорит он. — Я никогда не понимал, почему студенты думают иначе. Телефон Джагхеда вибрирует, и он точно знает, что это смс от Вероники. Она никогда особо явно не выражала восторга от его работ, кроме последнего раза, когда её лицо будто озарило, и она, схватив его за руку, произнесла: — Это удивительно, Джаг. Я серьезно. Он вспоминает последние три года и удивляется, как мог жить без постоянного присутствия Лодж рядом.  — Кто знает? — отвечает Джагхед, пожав плечами. — Может быть они просто боятся жить. *** Три недели спустя он должен встретиться с Вероникой в каком-то пляжно-тематическом баре в Бруклине, еще одно её любимое место. Ему нравится, что рестораны Нью-Йорка полностью оправдывают свое название: в баре песок на полу, а коктейли украшены бумажными зонтиками. — Когда ты сказала Бруклин, — начинает Джагхед, принимая цветочную гирлянду и оранжевый коктейль в высоком стакане, что Лодж успела ему заказать. — Я ожидал чего-то более… — Шокирующего? — прерывает она его. — Альтернативного и крутого? Где было бы много пледов и все (боюсь себе это представить) ходят в шапках? Он закатывает глаза: — Хорошо, ты меня поймала, — говорит Джонс, поднимая руки в притворной капитуляции. — Я просто хотел туда, где выделяться будешь ты, а не я. Лодж бросает в него бумажный зонтик. Они пропускают еще два раунда, и в итоге, Джагхед наклоняется к ней ближе, неуклюже стараясь удержать равновесие, над чем они оба хихикают. В разговоре наступает затишье, прежде чем Вероника просит: — Расскажи мне о Бетти. — Это же твоя лучшая подруга. Что еще тебе нужно знать? — Расскажи почему вы расстались, — и когда Джагхед открывает рот, чтобы возразить, она поднимает руку, останавливая его. — Да, я знаю, что говорила мне она. Но теперь я хочу услышать твою версию. У каждой истории есть две стороны. — Там нечего рассказывать, — отвечает он, пожимая плечами. — Я думаю, что после того, как дело об убийстве Джейсона было раскрыто, у нас было не так уж много причин оставаться вместе. Он и Бетти начали встречаться на фоне обстоятельств смерти Джейсона Блоссома, когда, наверное, впервые Ривердейл стал местом тайны, волнения, интриги и напряженности. Никому нельзя было доверять. Убийство Джейсона и события, последующие за этим и были причинами, что они стали парой. И Джонс думает, что это нормально, что завершение дела, так же было и завершением их отношений. Он любит Бетти, заботится о ней, и ничего из этого никогда не изменится. Но что-то внутри него всегда знало, что это не будет долго продолжаться, как и большинство отношений, начавшиеся в неспокойные времена. Когда они, наконец, расстались, пропало давление, о котором он раньше не подозревал, и Джагхед смог снова дышать. Вероника кивает, будто она понимает. И так скорее всего и есть. Она всегда была достаточно чуткой, всегда находила способ вставить себя в повествование, в которой ей до этого не было места, но теперь Джагхед ни капельки не возражает. Он думает, что, возможно, никогда и не возражал. — Что насчет тебя и Арчи? — спрашивает Джонс, главным образом, чтобы заполнить внезапно возникшее молчание. Они оба знают, что Арчи ему уже все рассказал. — То, что происходит всегда, — говорит она задумчиво, с определенной долей ностальгии. Джагхед думает, как их подвыпивший треп смог принять такой серьезный оборот. — Жизнь. Вероника Лодж не встречается по межгороду. Это те же слова, что Арчи повторял ему снова и снова, когда они с Вероникой расстались, но Джагхед чувствует, что это не совсем правда. Он знает это, потому что теперь знает Веронику Лодж, знает её привычки и то, как она отводит глаза, когда лжет. Но еще он знает её достаточно хорошо, чтобы знать, что если она не захочет, то не расскажет. Лодж придет к этому сама, когда будет готова. У них есть в этом что-то общее. Джагхед облокачивается обратно на спинку своего стула, щурясь от чересчур ярких огней: — Что ж, твоя потеря. Вероника пинает его под столом, и разговор возвращается обратно в нормальное русло. *** У неё квартира за пределами кампуса. Одна из немногих, что осталась записана на её мать, после того, как все имущество Хирама Лоджа было конфисковано. Когда он впервые слышит об этом, то говорит ей: — Конечно, богатенькая девушка вроде тебя не будет жить в общежитии с обычными смертными. Вероника тогда посмотрела на него удивлено, положив руку на сердце, будто он только что оскорбил её: — Я? — повторила она с наигранным вздохом. — И жить с другими людьми? Три года назад кислота в его голосе была бы правдивой. Три года назад она бы ответила ехидными замечаниями, а Бетти и Арчи обменивались бы понятливыми взглядами, когда думали, что их не видят. — Мне было весело, — говорит Вероника, когда они останавливаются у её дома. Её щеки ярко розовые от холода и выпитого, а глаза странно блестят. — Мне тоже было весело, — признается он, удивляясь тому, что впервые за эти три месяца, что они зависают вместе, Джонс произносит это. На улице темно, лишь пару звезд на ночном небе, и странное молчание укутывает их. Она смотрит на него из-под пышных ресниц, и её темные глаза притягивают взгляд. Он не может оторвать взгляд от её лица, и почти бессознательно он смотрит на её губы. В одну дикую, умопомрачительную секунду, в его голове мелькает мысль, что было бы, если бы он поцеловал её. — Увидимся, — говорит Вероника, а затем входит в вестибюль, оставляя его стоять на холоде. Джагхед неспешно направляется обратно в общежитие, все еще не справившись с удивлением. Джагхед думает, что, возможно, это поразило бы его больше, если бы эта мысль не мелькала на задворках сознания уже несколько недель. К тому же, Джонс всегда знал, что его жизнь не будет такой, как он придумал у себя в голове. Начиная с того, что сейчас он практически все время общается с девушкой, которую раньше он называл Снежной Королевой. Джонс думает, что это поразило бы его больше, если бы это был первый раз, когда он хотел поцеловать Веронику Лодж. Но это не так. *** Однажды летом перед выпускным он возвращался (читай выбирался) от Бетти. Даже если её мама немного подобрела, особенно после возвращения Полли, миссис Купер все равно относилась к нему с прохладой. Кроме того, ему нравилось забираться на второй этаж. Какая-то его часть всегда мечтала стать секретным агентом. Джагхед знает, что Вероника сегодня у Арчи. Они начали встречаться на той катастрофической вечеринке, посвященной его дню рождения, к вящему разочарованию большей части девушек Ривердейл-Хай. Бетти была в восторге, ему было плевать, Шерил была в ярости, а Кевин сказал: — Предсказуемый поворот сюжета, но я до сих пор их шипплю. Джагхед преодолевает небольшое расстояние от дома Бетти до дома Эндрюсов и в тусклом свете луны с удивлением обнаруживает Веронику Лодж, сидящую на крыльце. — Прогулка стыда, да? — спрашивает она, когда он останавливается перед ней. — Что ты здесь делаешь? — ему слишком любопытно, чтобы быть вежливым. Вероника прерывисто вздыхает: — Моя мама попросила погулять где-нибудь сегодня вечером, — говорит она, поджимая под себя ноги. — Она сегодня встречается с Фредом Эндрюсом, и я даже знать не хочу для чего. Перевод: Моя мама планирует сегодня заняться сексом. — Ужас да? — Лодж поджимает губы. — Я понимаю, что она взрослый человек и может принимать свои собственные решения, но хотелось бы, чтобы эти решения происходили бы не там, где я живу. К его удивлению, Джагхед улыбается. И эта улыбка растапливает между ними лед, ведь когда она двигается, чтобы он смог пройти в дом, Джонс с удивлением обнаруживает, что садится рядом с ней. — Мистер Эндрюс крут, — говорит он искренне, смотря прямо перед собой на пустынную улицу. Периферическим зрением он видит, что взгляд её темных глаз направлен на него. — Арчи счастливчик, — соглашается Вероника, медленно выдыхая. Минута молчания, а потом она неожиданно спрашивает. — Как твой отец? ЭфПи Джонс был ошибочно осужден за убийство Джейсона Блоссома несколько месяцев назад. Было достаточно доказательств его вины, и даже показания Бетти и Арчи не могли исправить ситуацию. Все это привело к водопаду поддельной жалости, шепоту за его спиной и беспощадному террору Шерил. В конце концов, оказалось, что Джейсона убил человек Клиффорда Блоссома. Классическая история о сбежавшем наследнике, наемном убийце и отце, который не умел прощать. Но остальные обвинения против ЭфПи были достаточно серьезными, чтобы оставить его за решеткой на семь лет. — Я не сдаюсь, — отвечает Джагхед, но слова его пусты. Он был странным парнем, со странным именем слишком долго: дополнительное давление, что он сын убийцы все еще не ушло до конца. — Я знаю, — шепчет Вероника. — Поверь мне, Джагхед. Я знаю, что это такое. Дело вот в чем: Вероника знает. Она знает об этом больше, чем кто-либо другой. Больше Бетти, которая прижимает маленькую ладошку к его щеке и говорит: «Я знаю, Джаг, и я здесь, с тобой». Больше Арчи, который впустил его в свой дом, и был для него большей семьёй, чем та, которая его оставила. Лодж на самом деле знает, через что он сейчас проходит. Они просто сидят вместе, и Джагхед чувствует, будто во всем мире остались лишь они вдвоем. Когда небо закрывают тучи, а ветер усиливается, он встает и говорит: — Давай, я провожу тебя домой. Прогулка к Пембруку проходит в тишине, и ему нравится, что это молчание не кажется неловким. Они останавливаются перед её домом, и Вероника замечает грузовик, припаркованный неподалеку. Она останавливается рядом с ним. В свете уличного фонаря Лодж выглядит более мягкой, более уязвимой. Джагхед думает, что впервые замечает насколько она красива. — Спасибо, что проводил, — говорит она мягко, подходя чуть ближе, и ему кажется, что теперь он понимает, как Арчи чувствовал себя тогда, в шкафу: знать, что нужно уйти, но не в силах этого сделать. Ему опять кажется, что в мире остались только они. Джагхед не видит больше ничего — только её, и когда его взгляд падает на её губы, ему интересно, что было бы, если бы он поцеловал её сейчас. Звук открывающейся двери возвращает их обоих в реальность. Мистер Эндрюс замечает двух подростков, что застыли перед ним, будто олени в свете фар. — Я не знал, что ты здесь, Джаг. Давай, я отвезу тебя домой, — затем Фред поворачивается к Веронике и кивает ей. — Вероника, рад был тебя видеть. Она вежливо ему улыбается, и грустно смотрит на Джагхеда. У него такое чувство, будто он что-то только что потерял. — Пока. — Пока, — отвечает Джонс, но она уже скрылась за дверью. В следующий понедельник в школе Вероника называет его Джесс Мариано, на что он отвечает: — Конечно, Пэрис Геллер, — хотя раньше Пэрис ассоциировалась у него исключительно с Бетти. Джагхеду нравится думать, что Вероника задумалась на секунду дольше, прежде чем пнуть его под столом.