Хочу этого блондина

- Хочу вон того, - бросает Тарьяй Му и кивает в сторону высокого блондина с голубыми глазами, который стоит у барной стойки с каким-то огромным мужиком и о чем-то мило треплется, широко улыбаясь при этом. - Как его зовут? – спрашивает Му у Микаэля, своего приятеля, который давно работает администратором в этом клубе. - Впервые вижу, - честно говорит тот, - но я разузнаю для тебя, если сильно хочется. - Хочется, - кивает Тарьяй, - сильно, - и неотрывно смотрит на блондина, который уже обзавелся стаканом виски и медленно попивает его, продолжая «светскую» беседу с громилой. И Микаэль выяснил. Этого блондина зовут Хенрик Холм. Он из компании Хэйса, чувака, который зависает в этом клубе почти каждый день. И ему двадцать один. А вот Тарьяй совсем похер на это, похер на то, что Хенрик старше, похер, что у того вообще может и не стоит на парней. По-е-бать. У Му текут слюни каждый раз, когда он видит этого высокого, слегка нескладного парня на танцполе. Движения у него оторванные и резкие, но до того сексуальные, что у Тарьяй отвисает челюсть и он давится пивом. И постоянно представляет Хенрика без одежды. Эти мешковатые футболки, которые не дают даже намека на очертания чужой фигуры и дурацкие брюки, под которыми не разглядишь выпирающих коленок, до одури бесят Му. Он клинится и злится и однажды, сильно напившись, порывается подкатить к Холму, чтобы в приказном тоне попросить того носить более облегающую одежду. Пидорскую, желательно. Хенрик Холм до безобразия странный парень. Он охуенно укладывает челку и вообще-то он до одури красивый, настолько, что любование им приносит Тарьяй Му какое-то странное эстетическое удовольствие. Но стоит старшему открыть рот и все очарование пропадает. Му несколько раз слышит в туалете его разговоры по телефону, но никак не может понять, как такое совершенное существо может извергать из своего рта такую грязь. «Как же он охуенно ругается, когда кончает», - думает Тарьяй и пялится на Холма, когда тот стоит буквально в полуметре и моет руки после туалета. У того сигарета за ухом и весь он пропах этой клубной херней – бухлом, сигами, чужим потом и какой-то еще непостижимой дрянью, какой воняет только в подобных местах. Хенрик замечает внимательный взгляд на себе и оборачивается, смотря на Тарьяй уверенным и серьезным взглядом. «Охуеть», - думает Тарьяй и громко сгладывает. В его голове пробегает еще миллиард мыслей примерно о том, какие же эти глаза шедевральные вблизи, как мило трепещут эти пухлые губы, сколько же сантиметров длинной его ресницы, которые даже сами по себе – отдельный вид искусства. А когда Холм вопрошающе поднимает брови и выдает короткое: «че надо?», у Тарьяй пропадает умение говорить. В голове всепоглощающее нихуя, и он старательно прокашливается и даже бьет себя по груди в попытке вернуть голос. - Э…я, - мямлит он и проклинает себя мысленно, чувствуя, как херова серо-буро-малиновая краска заливает все лицо. Хенрик удивленно смотрит на незнакомого парня еще какое-то время, а потом молча выходит, понимая, что тот говорить явно не в силах. Хенрик кроет хуями официанта, который принес его компании не те закуски. Из его рта даже самые мерзкие слова кажутся охуительно обалденными, и Тарьяй глупо лыбится, рассматривая предмет своего сумасшедшего обожания. А тот время от времени смотрит на Му, только Тарьяй такой тупой и так ослеплен своей любовью, что ничего не замечает. А Холм все понял еще тогда в туалете. Этот красавчик хочет его. До одури. До безумия. До дрожащих коленок и трясущихся рук. И он выяснил о нем все, что только мог выяснить. И тоже у разведчика-администратора Микаэля. Тарьяй Му всего восемнадцать. Он торчит тут круглыми сутками только для того, чтобы любоваться выразительной рожей Хенрика и мечтательно вздыхать. А Холму похер, что этот красавец еще юнец, что он, скорее всего, дохуя зеленый и попадает, возможно, не с первого раза. Хенрик заинтересован. Причем настолько сильно, что уже в открытую пялится на красивые черты чужого лица. Он в сотый раз мысленно спрашивает, какие на вкус эти тонкие губы? А на ощупь? Как охуенно было бы провести ладонью по острому ежику волос и укусить за аккуратное ушко. И Холм не выдерживает. Однажды просто плюхается рядом без вопросов, без лишних слов, заставляя Му широко раскрыть глаза и уронить на колени челюсть. Хенрик поднимает взгляд и в упор смотрит на Му. У того щеки горят, а голове снова ни одной здравой мысли, кроме: «Какого хера этот красавчик завис тут?» - Не скучно? – зачем-то спрашивает Хенрик и мысленно отвешивает себе пощечину. Какого хера, Холм? С хуя ли ему должно быть скучно? Предложи этому красавчику потрахаться и дело с концом. Но он не может так просто и грубо, потому что Тарьяй выглядит так мило и по-гоповски невинно, что у Холма сердце сальто делает. Младший смотрит с невообразимым обожанием, когда Хенрик начинает трепаться о какой-то хуйне, матерясь через слово, заставляя Му всего трепетать от радости. Тарьяй еще не до конца понимает, зачем Холму вдруг понадобилось знакомиться, но одним разговором дело не обходится. Это повторяется снова на следующий день. И Хенрик говорит-говорит-говорит. И матерится так часто, что Тарьяй едва успевает вычленять из потока ругани информацию. Они болтают обо всем на свете, и Тарьяй узнает, что Хенрик, на самом деле, учится на факультете норвежской филологии. Это удивляет, и Му весело смеется, запрокинув голову, а Холм жадно водит взглядом по белоснежной шее с рассыпанными по ней звездами – родинками. А от вида подрагивающего кадыка во рту скапливается слюна. Нет, так больше не может продолжаться. Холм нервно ходит из стороны в сторону и крутит в руке телефон, думая, что нужно позвонить Тарьяй, потому что он безбожно опаздывает. Они договорились посидеть у Хенрика дома, посмотреть фильм, пожрать чипсы. Му не знает, что надеть. Он уже третий час стоит у зеркала и трясется. Он уверен, что сегодня обязательно признается Хенрику. Даже если тот пошлет его в пидорский полет, он больше не может терпеть. Это тяжелее, чем можно представить. Тарьяй приходит на полтора часа позже назначенного времени и выглядит как-то странно замученно и растерянно. - Проходи, - бросает Холм и отходит в сторону, пропуская гостя в квартиру. Му рассматривает небольшую гостиную, и у него на душе ебически хорошо становится от мысли, что тут живет Хенрик Холм, а каждая вещь пахнет им, его руки касались тут всего. - Что будем смотреть? – мямлит Хенрик и плюхается на диван. Тарьяй садится рядом. Близко. Непозволительно близко. Хенрик чувствует своим бедром чужое и у него по спине пробегает табун мурашей. - Что насчет третьего сезона сериала «Скам»? – напряженно спрашивает младший и кусает губы. Он сделал первый шаг. - Скам? Хенрик никогда не слышал об этом сериале, но послушно находит его в интернете и включает первую серию. Пока ничего непонятно, странное знакомство двух подростков. Хенрик даже не подозревает о чем именно этот сезон. Но в конце третьей серии все точно становится ясно, и у Хенрика замирает сердце. У Тарьяй тоже. В конце седьмой серии Хенрик уже во всю обмахивается какой-то бумажкой и тяжело дышит. Он молчит, никак не реагируя на сюжет. Му время от времени поглядывает на нарочито безразличное лицо Хенрика, его внутри раздирают к херам противоречия. Во время восьмой серии Холм не выдерживает и захлопывает крышку ноутбука, заставляя Тарьяй нервно подскочить. И тут же припадает к чужим губам, опаляя лицо горячим дыханием. У Му срывает предохранители, и он стонет и довольно улыбается в поцелуй. - Нахуй выбирать такое возбуждающее кино? – выдыхает Холм и снова целует – жадно и яростно. Он водит руками по крепкому телу. А Тарьяй не против. Он выгибается навстречу сильным рукам, запрокидывает голову от удовольствия и позволяет себя раздевать. - Ты охуенно горячий, Тарьяй, - выдыхает Хенрик в крохотное ушко и обхватывает губами мочку, как того и хотел. - Не повторяй фразы из фильма, - смеется Му и подминает Хенрика под себя. Холм так и думал. Он блять херова Ванга, потому что знал, что Му, ебанный доминант, который позволит себя раздеть, а потом изменит сценарий. Холм даже не мог представить себе другой расклад. Как он и думал, у Тарьяй было мало опыта, но его бесконечный энтузиазм и возбуждение творили что-то невероятное. - Когда мы уже будем трахаться? – возмутился Хенрик на долгие копошения младшего. Тот что-то пробурчал в ответ, и Хенрик снова хочет посмеяться над ним, но захлебывается в собственном стоне, потому что Му, после тщательной подготовки, вставляет одним резким толчком. У Хенрика цветные пятна перед глазами и он удивленно смеется, потому что, на самом деле, Тарьяй охуенно трахается. И у него в голове полно матов, и он матерится, громко и яростно, как никогда. Придумывает такие слова, какие Тарьяй в жизни не слышал. А Тарьяй широко улыбается, потому что не ошибся – этот парень настоящее произведение искусства, когда вот так получает удовольствие и кричит не стонами, а омерзительной руганью. У Холма вся шея горит алыми засосами, и он уже заебался стонать. Решив немного передохнуть, он лишь тяжело дышит и смотрит на то, какой Тарьяй красивый и снова смеется. Он ощущает себя долбанным влюбленным семилеткой, у которого стояк впервые в жизни. Когда все было кончено, Му валялся на Хенрике и тяжело дышал. - Охуеть, - выдал младший, - твой норвежский – это просто ушной оргазм. - А твой хуй – анальный, - рассмеялся Холм и с удовольствием провел ладонью по ежику светлых волос.