Погадай мне...

Портовый город начал оживать с наступлением будней. Опустели многие бары, выпуская в свет обитавших в них людей. Впрочем, некоторые заведения не прекращали свою работу и сейчас. Несмотря на то, что в светлые рабочие дни матросские бары не пользовались особой популярностью, редкий гость да посещал полюбившееся ему заведение. В одном из таких баров расположился путник, забредший в этот позабытый всеми городишко. Из-за высокого роста он был вынужден постоянно наклонять голову, даже сидя за барной стойкой, иначе выделяющаяся средь чёрных прядей янтарно-рыжая шевелюра находилась бы в опасной близости от светильника, расположенного над соседним сидением. Высокая, стройная фигура незнакомца привлекала внимание невольных посетителей бара. За то время, что он здесь находился, многие попросту покинули свои столы, не выдержав его присутствия. Один только бармен, не имея возможности уйти, одну за одной менял бутылки из-под вина, что осушались гостем. Но даже ему не удавалось скрыть предательскую дрожь в руках, возникающую при взгляде на странного посетителя. А гость продолжал заполнять серый будний день вином, стараясь залить багровой жидкостью все волнующие его мысли. Но, как назло, алкоголь не помогал ни капли. Перед глазами пробегали ужасы прошедших дней, о коих в городе давно ходили слухи. Когда он ещё первый день остановился в гостях у друзей. И всякий прохожий с его слов или же со своих предчувствий могли предвидеть последствия. Тот дом пылал всю ночь, путник сам едва ли смог спастись, в то время как близкие ему люди пострадали куда сильнее. С тех пор каждый прохожий, был он свидетелем пожара или же просто знающий слухи, старался обходить стороной высокую фигуру незнакомца, опасаясь даже прикоснуться к тонкой холодной руке или же попасться ему на глаза. Эти горящие янтарем очи повергали в ужас любого. Ведь по городу давно ходили сплетни, что от одного лишь взгляда его гибнут птицы. И в то же время даже страх местных жителей не мог заставить путника запереться в позабытой всеми лачуге. Каждый день он выходил в город, как на работу. Он не пытался сдаться или сбежать от этих подозрений и взглядов, слишком он тянулся к людям. Просто не мог дольше выносить своего одиночества. Изящный, классический чёрный костюм скрывал все следы ненависти окружающих, те же темнеющие отметины от камней, брошенных вслед мальчишками. Но даже его уверенность не могла никак исправить его репутацию отверженного. Он сам не мог себя подать, лишь дополняя собственный образ. Зря, возможно, он посетил вокзал в то время, когда шёл очередной набор. Он знал. Один раз лишь заглянув в глаза кому-то из молодых бойцов, он уже знал, вернётся ли тот героем или не вернётся никогда. Сколько в тот день по его вине пролилось слез не верящих матерей, сколько презрения и ненависти ощутил он в свой адрес. А он не мог себя сдержать и просто скрылся в тени. Сколько раз он переживал подобное, сколько раз слышал эти же слова. Ведь люди, простые, живые люди никогда не захотят понять его слов и действий. Что он хочет помочь, остановить, предупредить, хотя бы подготовить. Все войны, катастрофы, эпидемии, что унесли столько жизней, которым он ничем не мог помочь. И только один солдат прислушался к его словам и нашёл его, сидящим на одинокой скамье. И спросил у странника, вернётся ли он домой. Словно узнавал у гадалки или у кукушки, надеясь узнать, когда будет его последний час, его срок испустить дух. Когда ему уже нечего больше будет терять и можно поставить на все, потому что после будет уже поздно. Он пытался забыть все это, забыть, что знал. Нужно было выпить, пусть вино и не могло принести забвения. Но очередная бутылка, поставленная на стол барменом, только вырывает его из забвения, возвращая к реальности. Путник узнает в нем своего знакомого. Они уже встречались до этого. И на них обоих не действовал алкоголь из этого заведения или подобных ему, сколь бы он ни был крепок. Потому что спиртное смертного мира не действует на таких как они. Они оба были не от этого мира… Мужчина, стоявший за данной стойкой выделялся среди остальных военной формой, но, казалось, не так привлекал к себе внимания, как высокая фигура странника. — Я так хотел бы быть таким как ты, — срывается с уст бармена. Его посетитель неуверенно поднял взгляд, с сожалением и непониманием смотря на собеседника. — Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю. Ты и сам понятия не имеешь, какая сила в твоих руках и как ты можешь воспользоваться ею. Неужели, тебе нравится все это? Этот мир? Я ненавижу всей душою то, во что его превратили люди. Я проклинаю Жизнь и все его создания за их неимоверную глупость. Неужели, не противно тебе видеть, как они сами уничтожают себя и планету? — глаза бармена словно застилала пелена, а на губах играла хитрая усмешка. — Я бы начал все с начала, стер бы всех, кто мешает. Всех людей с их душами и тьмой. И ты можешь это сделать, — он усмехается, указывая на молчаливого посетителя. — Уничтожать целые города, превращая их в ничто и избавляться от душ. Ты мог бы уничтожить всех, с кем я не справляюсь своими силами. Эти твари окажутся там, где им и положено быть. Ты сам сможешь судить их, чтобы все уроды отправились в Ним. Допив бокал одним глотком, гость вновь поднимает взгляд янтарных глаз на собеседника. В нем виделась такая усталость, что сложно было передать словами. Словно все прожитые тысячи лет проносятся перед глазами, обрушивая на него всю тяжесть прошедших веков. — Ты не знаешь, о чем говоришь, Война. Ты глупец. Ты только уничтожишь сам себя, получив такую власть, — наконец произносит он, сжимая в руке новую бутылку, не в силах даже открыть её. — Когда твои силы приносят боль и страдания всем, кто тебя окружает. Когда тебя боятся и избегают даже твоего взгляда. Когда тебя презирают за одни лишь твои силы. Когда ты видишь, как страдают от них близкие тебе люди. Это приносит боль не сравнимую с той, что тебе когда-либо доводилось испытывать. Тебе все это лишь забавы и шутки, но, испытав на себе ты бы тысячу раз пожалел о таком выборе. А я никогда не имел возможности выбирать. Я создан таким. Я раб этого проклятья, и все, что в моих силах, это не позволить другим стать его жертвой. Этот талант приносит лишь горе и разрывает душу. Смерть поднимается с места, слегка задевая головой светильник и отходит от барной стойки. — Иногда я смотрю в зеркало и думаю, почему мои силы не действуют на меня самого…