Цвет пера

Люди всегда хотели научиться летать. Подняться в воздух и парить среди облаков так же, как и птицы. Они строили самолеты и парапланы, воздушные шары и дирижабли. Готовы были на все, лишь бы ощутить ни с чем несравнимое чувство полета. Небеса манили людей, но когда среди них впервые появился ребенок с настоящими крыльями за спиной, на смену уже привычным желаниям пришел страх. Люди всегда боялись того, чего не понимали, и страх со временем перерос в неприязнь и ненависть. Сейчас альф и омег, рожденных с крыльями за спиной, обычные люди называют «дети ветра» или «крылатые ангелы». Но десятилетия назад они были лишь монстрами и чудовищами, уродами и настоящим проклятием для человеческого рода, а причиной этому был все тот же страх. Ради спасения собственного вида первые «дети ветра» бежали в горы, чтобы укрыться в скалах среди туманов так высоко, как только возможно. Лишь птицы имели возможность обитать рядом с ними. На одном из плато, что было укрыто от снегов и непогоды высокими пиками гор, и расположилось поселение со своими устоями и законами, и, как и любому обществу, ему были не чужды свои собственные предрассудки и предубеждения.

***

Громкий болезненный крик вновь наполнил маленькую комнатку на втором этаже, но хозяин дома не спешил подняться туда, как бы ему этого не хотелось. Альфе просто было не место в комнате, где сейчас рожал его младший супруг. – Еще немного, Лумис, – приободрил будущего папу светловолосый омега, устроившийся на постели между ног роженика, – я уже вижу головку, ты молодец. – Виль, я не могу больше, – устало откинувшись на подушки, прошептал Лумис. Роды длились уже несколько часов, и он был вымотан до предела, отчего в глазах омеги появились слезы. Он так устал… Капельки пота стекали по его лбу, теряясь в светло-русых волосах, что сейчас были заплетены в длинную косу. – Можешь, – твердо заявил омега, успокаивающе погладив друга по коленке, – ты должен постараться, если не ради себя, то ради малыша. Ты же так хотел поскорее увидеть своего сыночка, ну? Давай, хороший мой. Поможем твоему малышу появиться на свет. Лумис прекрасно понимал, что Виллес прав, поэтому, собрав остатки всех своих сил, вновь стал тужиться, не сдерживая болезненных криков. – Вот так! – радостно воскликнул Виллес, и уже в следующую секунду комнату наполнил пронзительный детский плач. Лумис не смог сдержать слез, когда услышал громкий голосок своего сыночка. Он справился…. Он подарил жизнь своему ребенку…. Лумис закрыл ладошкой глаза, не в состоянии сдерживать рыдания. – Бог мой… – испуганно воскликнул Виллес. – Что?.. – дрожащим голосом позвал молодой папа, собрав все оставшиеся после продолжительных родов силы, чтобы приподняться на локтях и взглянуть на сына. – Что с моим мальчиком? – Он… – Виллес, не пугай меня! – взмолился Лумис, глядя на крохотное тельце в руках друга. – У… у тебя а-альфа, Лу, – дрожащим голосом ответил Виллес, но что-то в его взгляде было не так. Омега был… напуган. – Виль, – тихо позвал Лумис, прекрасно зная, что друг поймет его. Ему нужна была правда. – Его крылья, Лу, – омега осторожно перевернул мальчика на животик, чтобы показать спину папе. – Они… черные. Лумис в изумление распахнул глаза, не в силах отвести взгляд от дрожащей спинки сына, на которой отчетливо был виден рисунок абсолютно черных крыльев, словно его нанесли угольком. Омега не мог найти слов, чтобы хоть что-то сказать, не мог среди миллиона мыслей выделить нужную. Черные… Крылья его сыночка-альфы были черными, что было просто невозможно. Все дети в их поселении всегда рождались с белоснежными крыльями на спине, как знак чистоты и невинности детской души, еще не запятнанной ошибками и неверными поступками, которые ему только предстоит сделать в жизни. До пяти лет рисунок на лопатках омег и альф рос и увеличивался, постепенно превращаясь в подобие объемного оттиска, невероятно красивого и мягкого из-за пробивающихся наружу перышек. И лишь в пятилетнем возрасте за спинами детей впервые разворачивались настоящие крылья, большие и красивые, величественные и прекрасные. Белоснежные крылья.… Каждый поступок, каждое решение, что принимали в своей жизни альфы и омеги отражались на цвете крыльев. Перья из белых превращались в серые и даже черные, но еще ни разу крыльям не возвращался первоначальный белоснежный цвет. Душу обновить было нельзя. – Дай мне его, Виллес, – все, что смог сказать Лумис, глядя на дрожащую спинку своего сына. Омега на мгновение замер с ребенком в руках, не зная, что делать. У этого мальчика была черная душа, как и его крылья. Мог ли он отдать его своему другу, которого искренне любил? – Виль? – Ты же знаешь, что это значит, Лу, – попытался донести свою мысль до друга Виллес, аккуратно укутывая ребенка в плёнку. – Только то, что он – мой сын, – жестко ответил Лумис и уверенно протянул руки вперед. – Дай сюда. На этот раз Виллес не стал спорить с другом. Он осторожно протянул шевелящийся комочек Лумису и устроил его на дрожащих руках омеги. – Хороший мой, – Лумис нежно провел пальчиками по щеке сына, с безграничной любовью и счастьем наблюдая за причмокиваниями маленьких губ, в которые альфочка отчаянно пытался засунуть попавшийся ему папин пальчик. – Ты такой красивый, малыш. Пока омега с умилением разглядывал сына, Виллес убрал заляпанные кровью простыни и помог другу удобнее устроиться на кровати. Его действительно пугала сложившаяся ситуация. Старейшины просто обязаны были знать об этом, но для начала стоило рассказать все альфе Лумиса. – Лумис? – как раз в этот момент на пороге спальни появился высокий широкоплечий альфа с короткими черными волосами и в нерешительности замер в дверях. Виллес кивнул ему головой в знак того, что он может зайти, и альфа сделал пару шагов в направлении постели, на которой сейчас лежал его муж с новорожденным сынишкой на руках. – Это альфа, Ромер, – сквозь слезы счастливо улыбнулся Лумис, протянув одну свободную руку навстречу старшему супругу. – Маленький Ортис. – Скажи ему, – вдруг заговорил Виллес, о присутствии которого счастливый омега уже успел позабыть. – Он должен знать. – Виль.… Не сейчас… – А когда? – настаивал Виллес. – Хочешь дождаться пятилетия сына? – Что я должен знать? – не выдержал Ромер. – Его крылья… – Виллес! – взмолился Лумис. Он понятия не имел, как отреагирует муж на такую новость. Ромер всегда был не сторонником проявлять свои чувства, и сейчас его реакция для омеги была совершенно непредсказуема. – Говори, Виллес! – рявкнул Ромер, отчего малыш в руках Лумиса вздрогнул и в следующую секунду разразился плачем. – Тише, маленький, – омега попытался успокоить сына. – Они черные, Ромер, – словно приговор, выдохнул Виллес, глядя на своего друга, который в этот момент отчаянно пытался успокоить маленького альфу. Стоило Виллесу произнести эти слова вслух, как Лумис замер в ожидании, боясь даже взглянуть на мужа. Он словно чувствовал его холодный прожигающий взгляд, который заставлял сердце омеги сжиматься от боли. Следующие слова Ромера были равносильны удару ножа, медленно проникающего в податливую плоть. Болезненно и неотвратимо. – У моего сына не может быть черных крыльев. – Ромер… – омега, наконец, решился перевести взгляд на мужа, но тут же замолчал, увидев презрение и отвращение в таких родных и любимых глазах старшего супруга. – У моего сына не может быть черных крыльев, – повторил Ромер, на этот раз делая акцент на одном конкретном слове, отчего слезы обиды и отчаяния полились из глаз Лумиса. Больше не говоря ни слова, Ромер покинул спальню, так и не взглянув на сына. Маленький Ортис вновь заплакал, и на этот раз его папа плакал вместе с ним. – В-все хорошо, ма-маленький мой, – давясь рыданиями, причитал омега, и соленые слезы капали на нежное личико мальчика, – п-папа рядом… П-папа тебя н-не бросит… В-все хорошо… М-мы справимся… В-вот у-увидишь…