дневник ким тэхёна

Это была обычная история — из тех до дыр заезженных, до ужаса клишированных, которые случаются со всеми и которые потом пересказываются миллион раз и так, и этак, но суть их всё равно остаётся неизменной. Эта суть тонет в бокале вина, лежащем в раскрытой Тэхёновой ладони. Точнее, уже утонула, потому что бокал тот не первый и не пятый, и вообще уже сложно сказать, какой по счёту, потому что сегодня Рождество — всё ещё канун или уже утро (Тэхён, честно, не в курсе, да и не суть). Суть всего и вся утонула в том самом вине. Это, пожалуй, единственное, в чем Тэхён на данный момент стопроцентно уверен, и эту уверенность радостно ощущать. Но с другой стороны ему так жалко эту неизвестную, всеми забытую суть, которая утопилась в его бокале — не от счастливой жизни, вероятно. Вероятно, она была до того несчастной, что ей пришлось утопиться. Тэхён чувствует, как щиплет глаза и по щеке скатывается что-то горячее. Он шмыгает носом — что если и ему утопиться? Он ведь тоже несчастен. Хорошо бы ещё вспомнить, в чём суть его несчастья, но та, падла, утопилась (причём первее него) — Тэхёну ничего в итоге не остаётся, кроме как, полулёжа на диване перед мерцающим телевизором с бокалом вина в руке, оплакивать её преждевременную кончину. А ведь ему даже нет ещё тридцати! * Наутро в наличии есть одно опухшее лицо в мутном зеркале над раковиной, и одна голова, которая раскалывается так, будто их по крайней мере дюжина. Но всё это, даже вкупе с другими мелкими проблемами, не отменяет традиционной ежегодной поездки к родителям. По-честному, он бы забросил ездить в отчий (дур)дом с тех самых пор, как съехал оттуда после поступления в универ — из-за безумной мамаши. Стыдиться собственной матери — это уже не то чтобы приятное чувство. Но стыдиться того, что тебе приходится стыдиться собственной матери — это, сами знаете, _ну такое_ — совсем тяжело. Но все эти годы оставался ещё отец — родственная душа и собрат по несчастью. К тому же, он не донимал Тэхёна упрёками в холостяцкой жизни, и за это ему цены не было. Правда, подходя к дому, Тэхён внезапно понимает до конца, что это Рождество не будет отличаться от предыдущих абсолютно ничем, начиная от невпечатляющих кулинарных способностей его матери и попыток свести его с очередной племянницей друзей семьи троюродной тётки — до присутствия совершенно отвратительного типа, сына их соседей, почти что его ровесника, Мина Юнги. Мать, по одной ей известной причине, была убеждена, что они с Юнги друзья до гроба — или, по крайней мере, добрые приятели. А дело обстояло так, что у них — по причине разницы в возрасте — даже дворовые компании были разные. И та компания, более старшая, в которой был Юнги, вечно воевала с более младшей, в которой был Тэхён. Войны были кровопролитные и никогда не заканчивались перемирием. Возникновению уз крепкой дружбы между Юнги и Тэхёном это отнюдь не способствовало. В итоге, спустя пятнадцать лет, отношения между ними были не теплее бутылки виски, только что вынутой отцом из морозильника по случаю приезда сына. Мин Юнги был типичным успешным занудой в очках, к тому же низкого роста, но с настолько высокомерным взглядом, что начинал болеть желудок. Тэхёну вечно казалось, что на него смотрят, как на букашку, а так как он и правда чувствовал себя в этой сложной взрослой жизни не более, чем букашкой, то в желудке, по-хорошему, должна была уже образоваться язва. Он сразу вспоминал, что, по сути, его жизнь нельзя было назвать ни весёлой, ни, ко всему прочему, богатой — он пять дней в неделю с утра до вечера горбатился в офисе, в пятницу вечером пил в баре с такими же холостыми друзьями, а по выходным тоже пил — только уже в одиночестве. Пьянство в одиночестве, как он слышал, приводит к алкоголизму, поэтому… Что «поэтому», Тэхён додумать не успел, потому что как раз в этот момент к нему подлетела мать под руку с той самой очередной глупой девицей. Отец вздохнул, посмотрел на него сочувствующе, но с явно читаемым: «Ты же знаешь, что это необходимый ритуал», — и ещё: «К тому же, может быть, эта будет менее глупой, чем остальные», — и перешёл в другой конец гостиной. Тэхён, лениво взбалтывая в стакане виски и лёд, почувствовал себя преданным: «И ты, Брут!» Девочка миленькая и, может быть, не глупенькая, но он даже не запоминает её имени. Они обмениваются милыми улыбками и стандартными фразами. Тэхён не проявляет нужной степени интереса, мать укоризненно смотрит, девушка мило заканчивает разговор и переходит к другой компании, мать зовут на кухню. Конец. Этот ритуал завершён. Тэхён продолжает болтать уже почти полностью растаявшими кубиками льда и смотрит по сторонам, потому что есть ещё один — имеется в виду ритуал. Через некоторое время он замечает, как к нему с кислой миной направляется Юнги, а довольная мать наконец-то уходит на кухню. — Привет, как жизнь? — Лучшая защита это нападение, думает Тэхён и открывает зубы в квадратной улыбке. — Спасибо, Тэхён, нет поводов для жалоб, в отличие от некоторых. — Юнги холоден, как всегда. — Разве я когда-нибудь жаловался тебе? — Тэхёну кажется, что его лицо треснет; он натянуто смеётся и продолжает: — А ты, Юнги, всё такое же унылое… кхм, всё такой же унылый и злобный, как будто тебя тролли покусали. Выпей, может, повеселее станешь. — А ты, — Юнги растягивает губы в ответ, — всё такой же неудачник и маменькин сынок, — он окидывает его презрительным взглядом. — Я не пью, — бросает он напоследок и отворачивается, а Тэхён вспыхивает. Вот так, ещё одна битва проиграна, ещё одно Рождество насмарку. К слову, он не удивлён и уже даже не разочарован. На самом деле Тэхён никакая не жопа и очень дружелюбный, и действительно хотел бы наладить с Юнги отношения хотя бы до степени «теплые товарищеские», но — видно, не судьба. В остаток вечера не происходит ничего примечательного — главным образом потому, что Тэхён уезжает вскоре после их с Юнги разговора. Да, он не напивается в гостях, он даже виски так и не выпивает — лёд в нём совсем растаял. Утро, однако, в точности как и прошлое, повторяется раскалывающейся головой и опухшим отражением в мутном зеркале ванной. Когда он спускал ноги с кровати, то задел что-то, и по полу со звоном раскатились разнокалиберные бутылки. Алкоголизм, определенно, уже очень настойчиво стучался в дверь. * По правде говоря, не зависимо от того, кто в это верил и что об этом думали, на данный момент Тэхён состоял в отношениях. Со своим боссом. С парнем. Состояние «влюблён по уши» — это было точно про него. — Слушай, да разве это отношения? — говорит в одну из пятниц Чимин, когда они по обыкновению сидят вечером в баре. — Ты же от него ничего не получаешь взамен. Тебе не надоело? — Да, кстати, — вклинивается Чонгук, не отрываясь от телефона. — Ну, он дарил мне подарки пару раз, и он водит меня везде… — Я не о том, и ты понимаешь, о чем я. — Чимин смотрит на Тэхена пристально и серьезно, как будто ожидая каких-то немедленных действий с его стороны. — Я говорю про ваши отношения. Про его отношение к тебе. — Ну слушай, я не знаю, он мне нравится и, ты понимаешь, как-то всё это одно за другое, и мне кажется… — мямлит Тэхён себе под нос, водя ногтем по бороздкам в дереве столешницы. — Не знает он! — передразнивает Чимин, — Как же! Кажется ему! Слышишь, хён? Эй, Хосок-хён! Хосок тоже сидит за их столиком и как бы с ними, но как бы нет. Всем своим существом он на танцполе, причем неизвестно, что привлекает его больше: сам танцпол и возможность его зажечь или девушка, которая сейчас там находится. — Хосок! — спустить его на землю получается только с третьей попытки. — А? Что? — Тэхёну не хватает смелости сдвинуться с места в своих недоотношениях, подумать уже в конце концов о себе и устроить бунт, — Чимин абсолютно серьезен. — Кошмар! — с выражением говорит Хосок и отхлёбывает сразу полкружки пива. — Именно, — не очень уверенно выдает из своего угла Чонгук, всё ещё пялясь в телефон. — Эй, да нормально у меня всё, правда, — Тэхён в смущении от всех этих разговоров по душам и от этой заботы. — Видишь, Хосоки-хён, он ещё и думает, что мучиться — это нормально. — Возьми себя в руки, Тэхён! — Хосок сжимает кулак и воинственно косится на танцпол. — Точняк, — в голосе Чонгука уже ни капли сомнений и на подсвеченном экраном лице выражение абсолютной уверенности. Всё-таки приятно, когда есть такие друзья. — Да ладно вам, ребята, я привык уже, что меня не замечают. — Ты красивый, Тэхён, — Чимин делает ударение на слове «красивый». — Тебя должны замечать, — и на слове «должны». Выражение лица у него при этом а-ля «вот ты балбес, что сам до этого не допираешь», а глаза смотрят с материнской нежностью. А ещё он похлопывает Тэхёна по руке. — Знай себе цену, чувак. — Это так мило с твоей стороны, — растроганно говорит Тэхён, — спасибо, Чимини. — А я всегда это знал! — выкрикивает со своего места Чонгук и хлопает ладонью по столу. Все трое оборачиваются на него. Он поднимает взгляд от телефона, — Я что-то не так сказал? Хосок вздыхает, выливает в себя оставшиеся полкружки пива и утирается рукавом. — Нет, ты как всегда прав. Пошли танцевать, — Хосок встаёт из-за стола. — Пожелайте мне удачи, — он смотрит на Чимина с Тэхёном, потому что они всё ещё держатся за руки. — И руки расцепите уже, — и только тогда уходит, не оборачиваясь. — Мы, вообще-то, друзья! — кричит Чимин в след ему и мелкому, а в ответ слышит тонущее в грохоте музыки Чонгуково «Разумеется!». * После этого вечера в Тэхёне окончательно оформляется мысль о том, чтобы начать жизнь с чистого листа. Придя домой, он открывает на ноуте приложение веб-камеры, трёт лицо, собираясь с мыслями, и тыкает на кнопку записи: — 11 февраля 2015 года. Первая запись дневника Ким Тэхёна. Ни с завтрашнего утра, ни с понедельника, а прямо вот с этой самой минуты я начинаю новую жизнь. — Он смотрит на самого себя на экране и вскидывает сжатый кулак. — Удачи мне. Он ставит запись на паузу, потому что телефон пиликает уведомлением. «Прости, что не предупредил, киса, но сегодня ничего не получится, очень важная встреча». И с чего он решил, что киса по отношению к парню — это мило, Тэхён вообще не в курсе. Этот он — это Намджун, его парень и по совместительству босс. Или наоборот — неважно. Важно то, что Намджун красив как черт — страшно красив — и так же горяч, и Тэхён от него без ума. Но что-то всё равно не клеится. Их отношения возникли слишком внезапно — по сравнению с тем, как долго Тэхён тайно об этом мечтал. Они просто (всё произошло слишком просто) однажды утром после пьяного корпоратива проснулись вдвоём в одной постели — и завертелось. Всё бы ничего, и первая неделя была незабываемой, но конфетно-букетный период пролетел даже стремительнее, чем это всегда бывает. Теперь Тэхён чувствовал себя связанной чувством и негласными обязательствами, запертой и по ошибке забытой в башне принцессой: принц пришёл, нашёл, расколдовал, а взять с собой не взял. Прав был Чимин, когда сказал, что отношения, начавшиеся пьяным сексом, ни во что путное не превратятся. Первое подтверждение: почти каждый раз, когда Тэхён просил Намджуна провести время вместе, приходили именно такие сообщения-отговорки. Пока Тэхён думает об этом, телефон пиликает ещё раз. «Встречу отменили, доставай свечи и вино, я еду к тебе». Тэхён вздыхает, читая сообщение в первый раз, потом читает ещё, и ещё, откладывает телефон и включает запись снова. — Я планировал закончить это всё, как и говорил Чимин, но я решил дать ему ещё один шанс. * Как-то раз день начинается с того, что Намджун чересчур равнодушно молчит. И только к обеду как бы невзначай сообщает: — Кстати, вечером мы едем в клуб. Тэхён в недоумении. — Ты говоришь так, будо мы ходим в клуб раз в год — что в этом особенного? — Ты всё увидишь, киса, — Намджун тянется поцеловать Тэхёна в висок, потом чуть ниже — в скулу и в веко, по щеке до губ, потом, ненасытный, ещё ниже — обедают они в этот день поздно. В помещении темно, шумно и очень много народу: ничего необычного. Намджун, уверенно работая локтями, пробирается вперёд, Тэхён хватает его за ладонь, чтобы не отстать. Они садятся за столик как раз вовремя — музыка смолкает и в тишине фонит устанавливаемый микрофон. — Это то самое? — Тэхён заинтересован, а лицо Намджуна расплывается в улыбке. — Ты выглядишь довольным. Намджун раскидывает руки по спинке диванчика. — Эта вечеринка только для избранных. Здесь будет читать один крутой парень, он был первым в моей продюссерской карьере. Я его поднял, можно сказать, — он обнимает Тэхёна за плечи. — Что будешь пить? Тэхёну и правда здесь нравится — не из-за трёх коктейлей подряд — нет, правда. Всё очень мило, его Намджун тоже милый, зачитывает куски рэп-партий, пытается научить Тэхёна, смешит его, держит за руку, обнимает за талию крепко (так, что рубашка даже почему-то задирается, но это Тэхёна не беспокоит), щекотно целует за ухом и не за ухом тоже… А вот это уже беспокоит. Главным образом потому, что Тэхён замечает в толпе Ужасно Знакомое Лицо. Лицо замечает его и на секунду удивлённо вытягивается, потом замечает Намджуна и резко становится абсолютно бесстрастным, холодным, а Намджун за спиной странно напрягается. Они находятся достаточно близко друг от друга и смотрят друг на друга достаточно долго, и правила приличия требуют перекинуться хотя бы несколькими ничего не значащими фразами. Требовали бы, — думает Тэхён, — если бы тут было посветлее и потише. А так, разумеется, никому вокруг и дела нет до их переглядок, но Юнги уже на середине пути; он добирается до них и говорит: — Привет. И смотрит на Тэхёна. Потом на руку Намжуна на Тэхёновой талии, потом уже на самого Намджуна. — Э-это Намджун… — начинает Тэхён, но Юнги его перебивает. — Не надо, мы знакомы. Тэхён застывает и только переводит удивлённый взгляд с одного на другого. Намджун медленно убирает руку с его талии. — Да, — нехотя подтверждает Намджун, — мы пересекались раньше несколько раз. — Здорово! — Тэхён чувствует, как им всем неуютно вместе, не знает, что произошло между этими двумя, не знает, как разрядить обстановку, — А-а ты, Юнги, с кем здесь? — Я здесь по работе, — отвечает он сухо и сверлит взглядом в Намджуне дырку. — Уже ухожу. Очень рад был повидаться. Намджун хмуро смотрит ему вслед, потом залпом допивает что-то — Тэхён не помнит, что тот заказывал в последний раз, а затем говорит тоном, не допускающим возражений: — Собирайся, я закажу такси. — Но… — У меня раскалывается голова, мы едем домой. — Он как будто своего кровного врага встретил. — Кто? — спрашивает Тэхёна Чимин, — Намджун? — Нет, Юнги. — А Намджун? — А что Намджун, — Тэхён разминает донышком пивной кружки крошечные сахаринки на столе, — он вызвал мне такси до дома и оплатил. — А сам? В смысле — до дома? До твоей квартиры? — Ну, у него разболелась голова, и наверно он никого не хотел видеть… — Оригинально, — Чимин сильно возмущён. — Интересно, что это такое между ними произошло? Темнит этот твой Намджун, вот что я думаю. А ты, Хосок-хён? В этот раз Хосок в гораздо большей степени с ними, чем в прошлый. — Не знаю, но история тёмная, согласен. Может, там замешано убийство… — Нет, стойте, — перебивает Тэхён. — Во-первых, Намджун не убийца. Во-вторых, мне кажется, что это Юнги. Хосок с Чимином переглядываются. — Почему? — спрашивает Чимин. — Потому что все неприятности, которые происходят в моей жизни, случаются из-за Юнги. А раз мы с Намджуном встречаемся… то его неприятности — мои неприяности. Хосок снова глядит на Чимина, а потом прыскает от смеха. — Ну ты попал, парень! — Он хлопает Тэхёна по плечу и продолжает ржать. Тэхён потирает ушибленное место и уже готов обидеться, но Хосок так же внезапно перестаёт. –Тогда, может быть, Юнги увел у него девушку? — Намджун гей, — пихает его Чимин, — он с Тэхёном встречается, ты забыл? — А, точно… А точно? — он обращается уже к Тэхёну. — Нет, вроде, он би. И Юнги точно би, так что, может быть, ты прав… Хосок с Тэхёном в раздумьях теребят подбородки. Чимин сидит, скрестив руки на груди, и наблюдает за Чонгуком, который молчит сегодня весь вечер, только то и дело проверяет уведомления. — Ты сегодня сам не свой, Чонгукки. Чонгук резко и обречённо откидывается на стену позади себя. — Она с самого утра не отвечает, не понимаю, что произошло. Хосока выдергивает из раздумий: — Она? — Вы поссорились? — спрашивает Чимин. — Да вроде повздорили немного, но это был такой пустяк… — Ой, парень, — тянет Хосок с видом знатока, — ничего ты не понимаешь! Вечер пятницы продолжается. Тэхёну снова становится спокойно, и он решает подумать обо всех проблемах завтра — точно не сейчас, когда ему так тепло в кругу друзей. * Тэхён с Юнги не имеет никаких связей и общих друзей, встречаются они в основном на семейных торжествах. Намджун с ним, естественно, не общается — и вся эта история вокруг них до сих пор мутная. Тэхён попытался узнать как-то раз, но Намджун перевел тему — в известное русло. Это была основная его черта в разговорах с Тэхёном: они могли болтать о чём угодно, отлично проводить время, но никаких даже мало мальски серьезных тем. К тому же, в последнее время между ними зачастили недоразумения и ссоры — по каждой мелочи и не мелочи. Тэхёну элементарно хотелось быть любимым, но даже в те редкие теперь моменты, когда он оказывался в объятиях Намджуна — днём или ночью, неважно — часть его по-прежнему любила, другая часть чувствовала, что за этим ничего нет. Так или иначе, Юнги в его жизни больше не стало. Его стало больше в его дневнике. Дневник стал хорошей отдушиной для всего, что накапливалось в нём время от времени, а так же довольно действенным способом в попытках во всём этом разобраться. По правде говоря, тогда, в баре, о необъяснимом влиянии Юнги на его благополучие Тэхён сказал так, просто. Для красного словца. Или чтобы выгородить Намджуна — он не любил думать о людях плохо до последнего. Примерно последний месяц Тэхён живет у Намджуна — как-то вот так получилось. Сейчас Тэхён не может уснуть. Он лежит уже час или два один в пустой двуспальной Намджуновой кровати. Если бы это была обычная его полуторка, было бы теплее. Намджуна нет. Слышится звяканье ключей и звук открываемой двери, затем щелчок выключателя: темнота в дверном проёме приобретает рыжеватый оттенок. Тэхён заворачивается в одеяло и выходит из комнаты на свет. Намджун пьян. — О, ты всё ещё здесь, — говорит он с пьяной полувопросительной интонацией. С насмешливой интонацией. Тэхён старается сохранять спокойствие. Намджун, не разуваясь, топает на кухню, открывает бар, достаёт оттуда бутылку. — Намджун, тебе хватит. — Не твоё дело. — Намджун… — Что?! — взрывается Намджун. — Вот заладил: «Намджун, Намджун!». Заткнись. — Он открывает бутылку и наливает себе в стакан. — Вали отсюда. Тэхёна ступорит. — Что значит — вали? — Вали значит вали. Достал меня. — Отлично, — говорит Тэхён спокойно — по крайней мере, очень старается. — Отлично. Я всё равно хотел об этом поговорить, а раз так, — голос обидно срывается, — раз так, то я пошёл. Он идёт в комнату собрать сумку, потом возвращается в прихожую. Намджун за каким-то хреном тоже там — подпирает плечом стену. Молчание с его стороны как будто виноватое — или Тэхёну только так кажется? В любом случае, Тэхён его игнорирует и одевается молча. Уже стоя в дверях, он вспоминает кое-что. — Да, кстати. Заявление об увольнении я принесу завтра. Намджун вылупляет глаза. — О чьём увольнении? — О моём. — Но я не… — Завтра после обеда начинается моя первая смена на новой работе, так что — прости, ничем не могу помочь. К тому же, как я понял, мы расстаёмся, так что зачем тебе меня видеть, правда? И с этими словами Тэхён выходит из квартиры. * Тэхён выходит из квартиры и дверь за ним захлопывается, он сбегает по лестнице вниз, толкает наружную дверь, вылетает из парадной в зябкую сентябрьскую ночь. Он не жалеет сейчас ни о чём, он даже не чувствует сейчас толком ничего — вообще. Светит луна. Звёзд не видно из-за городской иллюминации. В первую очередь надо подумать о том, где ему переночевать. По закону жанра денег у него — раз, два и обчёлся, а Чимин, который живёт не так далеко, не отвечает на три звонка подряд. Сейчас, наверно, самый разумный вариант это добраться до собственной квартиры, но, вот ведь незадача, общественный транспорт уже не ходит. Пока он раздумывает, что делать: вызвать ли такси или узнать, сколько времени займёт пешая прогулка через три района, около тротуара, прямо рядом с ним тормозит машина. Опускается боковое стекло. — Тебя выгнали из дома? За рулём сидит Юнги. — Привет, Юнги, — говорит Тэхён. — Я что, так сильно палюсь? Язвить нет сил — наверное потому, что сейчас середина ночи и не то чтобы он хорошо выспался в прошлую. Юнги усмехается. — У тебя на лице всё написано. — Ты подъехал ко мне со спины. — А на спине у тебя вообще целое объявление большими красными буквами. Тэхён чуть-чуть улыбается — он, вообще-то, очень дружелюбный парень, — и Юнги снова усмехается, очень по-доброму. Тэхён так и говорит: — Ты какой-то добрый сегодня. Остановился, разговариваешь со мной — мы что, друзья? Где тот вечно кислый Юнги, которого я знаю? — Тебе что-то не нравится? Тогда я поеду… — Нет, стой! — Тэхён, не думая, из боязни не успеть, хватается руками за дверь. Юнги округляет глаза, и до Тэхёна доходит, что он только что сделал. Он становится красным как варёный рак. — В смысле, я забыл пожелать тебе спокойной ночи. Юнги усмехается в третий раз. — Я пошутил. Я хотел спросить, не надо ли тебя куда-нибудь подвезти, потому что ты действительно выглядишь так, будто тебя выгнали. — Он перехватывает поудобнее руль и переводит взгляд на дорогу. — Садись, пока я добрый. Тэхён мало что понимает, но не видит смысла отказываться. Он садится и называет свой адрес. Юнги опять пришёл вместе с неприятностями. Но он сам в этот раз не неприятность, а очень даже наоборот. Тэхён понимает, что жутко устал. Машину немного потряхивает на неровностях дороги, Тэхён расслабляется и проваливается в дрёму. Просыпается он уже около своего дома, в тот момент, когда машина останавливается. — Мы на месте. «Вот же я вырубился», — бормочет Тэхён. Юнги смотрит на него, не поворачивая головы, через зеркало заднего вида, и от этого у Тэхёна создаётся впечатление, что он в такси и надо заплатить. — Сколько с меня? Налички у меня немного, но я могу сбегать в квартиру… — Ты идиот, — Юнги закрывает глаза ладонью. — Считай, что это было от чистого сердца и иди уже выспись. Храпел, как бегемот. — Правда? Какой кошмар, прости… — Ты что, прикалываешься? Хотя это же ты, ничего удивительного. Некоторое время стоит тишина. — Ну я пошёл тогда, — говорит Тэхён. — Иди уже. Ночи. — Ночи. И, чуть погодя, добавляет: — Спасибо, Юнги. Второй раз за ночь он закрывает за собой дверь и за хлопком не слышит ответа Юнги. Он этому рад, потому что и так уже донельзя смущён. * Жизнь Тэхёна возвращается в прежнее русло, он вспоминает старый распорядок: пять дней работа, вечер пятницы — в бар, выходные — сам для себя. Но сам Тэхён уже не тот. Как говорят: каждый кризис — это новый виток в развитии, с ним приходят знания, умения, опыт. Новая работа оказалась более динамичной, чем прошлая, и более насыщенной событиями. Тэхёну нравилось — это могло быть эффектом от смены деятельности, конечно, но ему казалось, что он наконец-то нашел своё дело. Тем не менее, пока он привыкал, вливался в новый коллектив, за работой и в повседневной рутине пролетело довольно много времени. Приближался день рождения. Двадцать девять лет. В который уже раз накатывали мысли о том, что неплохо было бы встретить человека, с которым захотелось бы провести по возможности всю жизнь. В какие-то моменты он ловил сам себя на том, что думает о Юнги, вспоминает отдельные эпизоды из детства, анализирует те немногие разговоры и ситуации, которые случились между ними относительно недавно. Ловил, и сразу одёргивал. Однако, как бы там ни было, день рождения приближался, и стоило задуматься о том, где его провести. Его маленькая холостяцкая квартирка, кажется, создана была для того, чтобы не приглашать туда гостей. Не то чтобы он был неряхой, но и талантом к ведению хозяйства и обустройству быта тоже особым не обладал. Завалиться гурьбой в квартиру, не обращая внимание на быт, и нажраться в хлам было уже как-то не солидно — для такого надо было возвратиться в дни студенчества. А вот завалиться гурьбой в бар и там нажраться — почему, собственно, нет. Да, бар казался идеальным вариантом. В день икс примерно в четыре часа по полудни раздается звонок в дверь. Тэхён, по правде говоря, только недавно проснулся и сейчас с наполовину побритой щекой смотрел на себя в зеркало, раздумывая, пойти ли посмотреть, кого там принесло в такую рань, или забить и продолжить бриться, потому что сегодня к себе домой он никого не ждёт. Звонок повторяется второй раз и третий, и Тэхён решает хотя бы посмотреть в глазок. Он так и идёт к двери с лицом наполовину в пене и с бритвой в руке, а с той стороны на лестничной площадке оказывается Юнги. Тэхён забывается и открывает дверь. — Приве… — начинает Юнги, поднимает глаза и прыскает от смеха, тут же зажимая ладонью рот. До Тэхёна доходит, что он опять сделал самую идиотскую в мире вещь, и пытается закрыть дверь, но не успевает, потому что Юнги хватается за неё с другой стороны. Он уже вернул своё прежнее невозмутимое выражение лица, но Тэхёну от этого легче не стало — его-то лицо по-прежнему в пене. — Стой, Тэхён, мне, в принципе, не важно, как ты выглядишь, и что у тебя на лице, я пришёл поздравить тебя с днём рождения, я это сделаю, черт побери, в чём бы ты ни выдумал вымазаться. Тэхён перестаёт тянуть дверь на себя. — Это пена для бритья, если что. — Я понял. Они всё ещё держатся за дверные ручки с разных сторон. Тэхён отпускает первым, разворачивается и проходит в глубь квартиры, бросая на ходу: — Заходи, разувайся, чувствуй себя как дома, комната прямо, если тебе так надо, то подожди, пока я сниму оставшийся скальп с подбородка, — и скрывается в ванной. Через минуту он выходит, вытирая полотенцем лицо. — Вообще-то, я думал, что люди предупреждают друг друга, когда ни с того ни с сего собираются зайти. Может, меня нет дома. Юнги отвлекается от изучения полки с коллекцией фигурок. В комнате абсолютно отсутствуют свободные горизонтальные поверхности, на которые можно было бы присесть. — Я был уверен, что ты дома, поэтому и зашёл. Тэхён стоит посреди комнаты, не зная, что сказать. — Э-э, если хочешь чаю, то пойдем на кухню, — и уже разворачивается, лишь бы побыстрее увести гостя от беспорядка в комнате. — Не, мне бы пива, — усмехается Юнги, а Тэхён оглядывается на него. — Там вроде оставалось две бутылки. Постепенно разговор завязывается плотнее — кажется, что на примирение удивительным образом настроены обе стороны. Тэхён думает, что, и правда, пора бы уже перестать ёршиться и забыть детские обиды. Он кидает взгляд на часы и подрывается с места. Юнги смотрит удивлённо. — Через пятнадцать минут придут Чимин, Чонгук и Хосок, мои друзья, мы пойдём в бар праздновать мой день рождения, — «Друзья?» — переспрашивает Юнги, — Да, ты можешь присоединиться к нам, если хочешь. Думаю… думаю, никто не будет против. — Тэхён снова сверяется с часами. — А теперь подожди здесь, мне надо одеться. — Мин Юнги? — Хосок смотрит искоса и недоверчиво, пока Юнги обменивается приветственными рукопожатиями с искренне улыбающимся Чонгуком. — Тот самый? — Хосок обращается уже к Тэхёну. Теперь Юнги тоже смотрит на Тэхёна, подняв брови. Тэхён смущенно смеётся. — Да, Хосоки-хён, тот самый, — он указывает на Чимина, — Это Чимин. Чимин пожимает протянутую руку молча, но вроде бы доброжелательно. — Что ж, — говорит Тэхён, — теперь, когда все знакомы, предлагаю выдвигаться. — Тэхён? — слышится в этот момент за спиной. Тэхён резко оборачивается. Там стоит Намджун. — Тэхён, — повторяет он. Тэхён делает шаг ему навстречу и останавливается. — Чего тебе? — говорит он бесстрастно. — Если это сюрприз на день рождения, то это неприятный сюрприз, чтобы ты знал. — Я, я пришёл извиниться, — Намджун оглядывает остальных парней у Тэхёна за спиной, замечает Юнги и вновь чуть меняется в лице. Потом опять обращается к Тэхёну. — Прости меня, я был полнейшим идиотом, я это признаю, и, может… Может, мы можем начать всё сначала? — Нет, Намджун, — отвечает Тэхён после паузы. — Я прощаю тебя, потому что прошло уже достаточно времени, но — нет. Слишком много вторых шансов я тебе давал, чтобы остался ещё какой-то запас. — Он думает, стоит ли сказать кое-что, что он окончательно понял, наверное, только сегодня днём. — К тому же, у меня уже есть особенный для меня человек. Он разворачивается, желая поставить точку в разговоре с Намджуном, и смотрит на Юнги, но тот, со словами у меня тоже есть к нему разговор, проходит мимо Тэхёна, отодвигая того за плечо, к Намджуну и без предупреждений врезает ему по челюсти. Намджун не удерживается на ногах и падает, хватаясь за Юнги и утягивая того за собой. Они валятся на снег. Завязывается драка, и прежде чем остальным парням удаётся растащить этих двоих, они умудряются разбить себе носы и губы. Тэхён в шоке, он не понимает, что происходит. В голове всплывает давнишний разговор в баре на тему взаимоотношений между этими двумя. Общими усилиями драку удаётся прекратить. Хосок с Чимином еле сдерживают разъяренного Юнги, Чонгук захватом со спины не даёт вырваться Намджуну, но он и не особо пытается — Тэхён замечает то самое виноватое выражение на его лице и в глазах. Тэхён резко чувствует себя до слёз усталым, когда говорит: — А теперь объяснитесь по-человечески, выскажите друг другу всё и помиритесь, потому что сегодня мой день рождения. Юнги криво усмехается. — Ты слышал, Намджун? Не только я теперь требую от тебя объяснений. Намджун поднимает на него взгляд побитой собаки, вздыхает и говорит тихо: — Прости, Юнги. * — Юнги и Намджун познакомились ещё в зелёные студенческие годы на почве безграничной любви к музыке. Оба были рэперами, оба писали музыку и тексты о несправедливости и жестокости мира, о насущных проблемах, о том, что их волновало. Просматривая вместе ежегодные церемонии награждения, они мечтали о том, что когда-нибудь тоже будут выступать там вдвоём, что когда-нибудь смогут донести рвущиеся из них слова до широких масс. Юнги сказал, что это было обещание, почти клятва, а Намджун подтвердил. Они делали всё, что могли, для достижения своей цели. До определенного дня. Намджун кинул Юнги в самый ответственный момент — и всё, над чем они так долго старались, пошло прахом. Намджун объяснил нам ситуацию: его семья оказалась в сложном финансовом положении, срочно надо было принимать меры. «Это всё равно не оправдывает того, что я струсил потом, — сказал он. — Это всё равно ни в какой степени не оправдывает меня». Юнги пришлось одному поднимать всё с нуля — и он поднял. И добился многого. А однажды, года два назад, услышал о Намджуне. Тэхён ставит запись на паузу и трёт лицо ладонями. — Ну что, — слышится голос Юнги, а затем он показывается в проёме, — Ты закончил? Мы можем идти? — Куда? — Тэхён резко оборачивается на него. — Ну, есть, например, потому что ужин уже готов, или спать, если ты так устал, что даже не можешь жевать, или если у тебя шило в заднице, то можно пойти гулять, сейчас как раз… — он сверяется с часами, — …начало первого ночи, самое время, чтобы эту задницу отморозить. — Тебе так нравится моя задница? — спрашивает с улыбкой Тэхён и наблюдает, как уши у Юнги краснеют. — Конечно, — отвернувшись, говорит Юнги, — своей-то у меня нет. — Так накачай, — Тэхён по-прежнему улыбается, не сводя с него взгляда. — Зачем, если у меня есть твоя...Так. — Юнги старается прогнать смущение и получить ответ на свой вопрос, — Едим или спать ложимся? — И то, и другое, и можно без хлеба, пожалуйста. — Заказ принят. Ужин на столе, Тэхён. Юнги уходит на кухню. — Дневник Ким Тэхёна. Запись от 11 февраля 2016 года. Конец.