Famous World

– Ох, нет, совсем-совсем не круто, – Ошарашено шепчу я, приземляясь коленями в воду, которая земля в моём внутреннем мире. Ухмыляющийся Первый сидит не так далеко от меня на ступенях абсолютно целого здания. Не осталось ни следа, что доказывало бы то, что здесь происходило, когда мы убегали. Ни жутких игрушек-висельников на цветастых сакурах, ни разрушенного замка, ни кроваво-красного неба, а вода так вообще была небесно-голубого цвета, – Черт! От досады хлопнув ладонью по воде, я ощутила боль, но не проснулась, как, если бы это могло произойти, ущипни я себя. О, теперь это не круто вдвойне! – Хей, девчонка, не волнуйся, – Расслаблено кинул мне Носитель, совсем не аристократично развалившись на ступенях перед замком, – Тело мне пока ещё не нужно, не боись, хэ. Я просто хочу тебе кое-что показать. – А вот хрен тебе – я с тобой никуда не пойду! – Воскликнула я, вставая. Смахнув невидимые пылинки, я упрямо взглянула прямо в его красные безумные глаза. Они были хитро прищурены, как, впрочем, и всегда, но в них также плясали какие-то странные огоньки, которых я понять никак не могла, – В прошлый раз, когда я пошла с тобой, ты захватил моё тело на две недели! Что будет в этот раз? На месяц? Год? Или насовсем?! Ты чертов ублюдок! Всю жизнь мне загубил! – Да ты не жила ещё толком, – Он поморщился, и поковырялся мизинцем в ухе, как бы показывая, что всерьёз он меня уж точно не воспринимает. Скорее уж как надоедливую девочку, живущую по соседству, которую и убить хочется, но нельзя из-за каких-то важных причин! – Слушай, я для тебя ж стараюсь. Тебе, быть может, всё-таки интересно почему вы с братом переродились? Или почему это были именно вы? Неужели никогда такого вопроса не возникало, хэ? А я ведь даже щеку с внутренней стороны прокусила, потому что этот урод попал в самую точку. Мы с Николасом над этими вопросами очень долго думали, но так ни к чему и не пришли. И вот теперь появляется шанс узнать всё, но стоит ли верить ему? Не ловушка ли это? Как мне поступить в такой ситуации? – С чего это мне тебе верить? – Спрашиваю я у него, всё также не сдвигаясь с места. Если ему уж так надо, то пусть сам ко мне и идёт! Но, знаете, так я думала ровно до того момента, как он столь же лениво, словно его это не особо колышет, поднялся и направился ко мне. И походка у него так себе, должна заметить. Одет он, конечно, как аристократ, но вот поведение, речь и походка с головой выдают в нем как минимум районного гопника. И вот сейчас Первый вразвалочку шагал ко мне, сгорбившись и растопырив ноги, – Почему ты пытаешься скопировать походку Бана? – Хэ! Всё просто! – Он щелкнул пальцами, не прекращая идти ко мне, – Твои воспоминания, девчонка! Они ключ ко всему! Ну, и ещё я знаю, что этот персонаж тебе нравится. Или нравился… – Бан – гар! Он не может не нравиться! – Воскликнула я, взмахнув руками. Однако в ответ я услышала лишь сдавленный смех, который совсем скоро перерос в громогласный и несдержанный хохот. И, к сожалению, смеялись сейчас надо мной, ведь вышло так, как и планировал этот урод. Отвлёк меня на подобную тему, и сумел подобраться совсем близко, – Кхм…, впрочем, пожалуйста, прекрати напоминать мне о прошлой жизни. И не стоит копировать кого-то из… из моей памяти. Первый меня вряд ли послушал. Он поравнялся со мной, резво разворачиваясь и хватая меня за плечи. И будто бы невидимая сила понесла меня вперёд, к замку. Он всё ещё держал меня за плечи, не давая даже возможности дёрнуться. – Ох, нет, милая, вряд ли получится! – Он снова хрипло засмеялся, когда мы оказались в замке, – Сегодня мы будем вспоминать! Очень много вспоминать! Так-так-так, идём! Он взял меня за руку, и потащил куда-то сначала вверх по восточной лестнице, а потом провёл по парочке коридоров, всё также неизменно увешанных картинами-подделками с игрушками вместо людей. Первый не переставал разговаривать сам с собой. Он бормотал что-то несвязное, переодически заглядывая в некоторые двери, иногда злился, когда не находил то, что ему нужно. И вот перед нами появилась развилка. Одна из сторон неумолимо продолжала идти вперёд, скрываясь во тьме, но две остальные были полными противоположностями и уходили вправо и влево. Первый, кажется, немного притупил. Он мотал головой в разные стороны, раскачиваясь на носочках своих ярко-желтых ботинок на невысоких каблучках. Его малиновый низкий хвост дредов покачивался в след его движениям. – Повернем назад? – Почти флегматично интересуюсь я, пытаясь потянуть мужчину в другую сторону, откуда мы пришли. Почему-то сейчас, когда он находился со мной в подобной ситуации, когда он не пытался захватить моё тело, или стереть мою личность, когда он бегал со мной по замку, пытаясь ещё и мимоходом рассказать что-то – он казался мне таким милым, безобидным и немного потерянным. На дитя он смахивал больше, чем на психопата. – Ну уж нет! – Воскликнул он, громко опустив каблук одной из ног на мраморный пол, – Пойдём направо! Послушно последовав за ним, я вздохнула. Сейчас главное не развить у себя же сострадание к нему, ибо случись это, я сразу же потеряю бдительность, а этого допустить никак нельзя! Мне нельзя становиться лёгкой мишенью для кого-либо! Тем временем мы оказались в ещё одном коридоре с большими окнами по правую сторону, и целым рядом разнообразных дверей по левую. Первый что-то радостно прокричал, и отпустив мою руку, кинулся заглядывать в двери. Снова подозвал он меня уже у двери седьмой-восьмой, с небрежной отделкой и обычной круглой ручкой. – Что там? – Спрашиваю я, подойдя к нему. Загадочно прищурившись, Первый открыл дверь, пропуская меня вперёд. А не совершаю ли я самую большую ошибку в своей жизни сейчас? *** Это было похоже на фильм. На пленку, которую смотрел уже раз сто, и она уже настолько затерлась, что хоть выкидывай. От этого становилось не лучше. Мы были в детском доме, где я с братом оказались из-за одного случая. Как сегодняшний день передо мной всё ещё стоят лица детей, воспитательниц и добродушного дядечки-охранника с забавной лысиной и рыжими завитушками около ушей, что делало его таким похожим на каноничного клоуна. Я помню запахи с кухни, где всегда готовились разные яства, на которые не скупились повара. Я будто всё ещё держу в руках того мягкого слоника, куколку, которой девочки хотя бы по несколько раз делали разные причёски, и классическую машинку из крашенного, но со временем немного облупившегося местами, железа. Продолжаю чувствовать тёплые и нежные объятия пухленьких воспитательниц, и их тихие колыбельные, когда кто-нибудь просил их спеть что-то – они никогда не отказывали нам в этом. Я вновь сплю в общей комнате, счастливо прижимая к себе подушку и уже гадая, что будет на завтрак и в какие игры мы будем играть. Я будто снова живу в моём маленьком детстве, где было место мечтам, сказкам и счастью. – Сколько тебе здесь? – Вдруг раздаётся голос Первого, и я вздрагиваю от неожиданности. Он сидит на моей кровати, с похоже настоящей нежностью глядя на мое прошлое тело. Я стою с другой стороны кровати, глядя на на наши с братом сплетенные руки. Как и он, я сплю очень смешно, закопавшись с головой под подушку и почти скинув с кровати одеяло. – Около пяти, – Отвечаю я, не заботясь о том, что кто-то может нас услышать. Воспитательницы в этом плане были очень строги, потому что они очень не любили, когда будили их деток. Но сейчас я, как и Первый, всего лишь призраки, которых не только не видно, но и не слышно. Я всё же пытаюсь провести рукой по волосам брата, но моя ладонь проходит сквозь его голову. Чего и следовало ожидать, впрочем, – Это всё вгоняет меня в меланхолию. Он хрипло смеётся, и пространство тут же начинает искажаться. Теперь все дети находятся в игровой комнате. С ними ещё три воспитательницы, которые играют с ними чуть ли не резвее самих детей. Я совершенно случайно перевожу взгляд на окно и замечаю, что на улице крупными хлопьями начинает валить снег. Он начинается так неожиданно, что даже кто-то из детей вскрикивает, привлекая этим внимание всех остальных. Следующий кадр, и все уже на улице. Я быстро нахожу себя и брата. Мы со смехом и искрами в глазах делаем снежных ангелов. И я с радостью смотрю, как тёплая почти семейная атмосфера витает над всем детским домом. – Это двадцать шестое декабря, – Говорит Первый Носитель, сидя на ступенях у главного входа. Я смотрю ему в глаза, и замечаю, что взгляд у него такой предвкушающий, что аж до дрожи пробивает, – Тебе шесть, а твоему брату почти восемь. В этот день его усыновили, а ты осталась одна. В этот день закончилось твоё детство. Кадр замирает, и начинает разрушаться, словно разбитое зеркало, оставляя лишь меня и его в полностью чёрном пространстве. Я раздраженно моргаю, пытаясь не расплакаться. Да, вот он минус гипертимезии*, как ни крути. Новый кадр, и я уже с явной неохотой открываю глаза, примерно догадываясь, что я могу увидеть. Передо мной всё та же игровая комната, всё с теми же людьми, за исключением лишь одного – моего брата. Прошлая я сильно изменилась. По сравнению со всеми детьми она сидит лишь одна в углу с большой книгой. Да, теперь моё детство стало таким. С уходом брата я потеряла смысл жизни, и с головой ушла в чтение. – И зачем ты показываешь мне это? – Вновь спрашиваю я, присаживаясь рядом с маленькой собой. Книга, которая чуть ли не больше меня сомой, прикрывает мои распухшие красные глаза от всех, – Это всего лишь воспоминания. То, что мы уже пережили. – Хэ, – Он как-то раздраженно вздыхает, потирая переносицу, – Через несколько лет тебя удочерили. С помощью новых родителей ты нашла брата, и вы снова обрели друг друга. HappyEnd, казалось бы, но как бы ни так! Смысл жизни очень легко потерять, и затем очень сложно снова обрести. К сожалению, вам обоим это не удалось. Подумай, почему, когда вы умирали, то ты волновалась, что вы прожили жизнь никак? – Я погрузилась с головой в учебу и книги. Для меня не существовало других вещей. Я заседала дома почти всё своё время, посещая школу лишь для сдачи экзаменов. Мне нравилось учиться, но вот школу я ненавидела. С моей гипертимезией мне всё легко давалось. Я делала что хотела пока с оценками и остальным было всё в порядке. Я могла целыми днями смотреть фильмы и аниме, читать книги и мангу – могла делать, что хотела, потому что в семье, которая меня удочерила, и так уже было несколько детей. Когда мне исполнилось шестнадцать я закончила школу, и съехала жить к брату. Пару лет снова отсидела дома, а потом пошла в институт от нечего делать. Там тоже было скучно. – А брат твой? – Почти тоже самое. У нас отец был гением, как говорили, хорошие мозги с высоким IQ, позволяли нам обоим быть чем-то вроде хиккимори, как называют таких, как мы в Японии. Брат пользовался моей же схемой: ходил в школу лишь на экзамены. Потом почему-то выбрал армию, хотя мог и откосить. Ему там вроде как понравилось, и он стал идти вверх по карьерной лестнице. Едва ли карьерный рост можно назвать смыслом жизни, да? Удовлетворенно покивав головой, Первый встал и прочистил горло. Он прошёл мимо меня, открывая дверь прямо из появившейся во время моего рассказа темноты. Стоило мне ступить за порог, как меня тут же обдало громкими аплодисментами. Я стояла на сцене, а из зрительного зала аплодировали обезображенные игрушки. На маленьком возвышении стоял Первый, который, подкинув вверх невесть откуда взявшуюся трость, крутанулся на месте. Зал взорвался свистами и улюлюкающими звуками. Постучав пару раз тростью по деревянному полу, он призвал всех к тишине. – Дорогие плюшевые дамы и господа, – Громко начал он, размахивая руками, – Сегодня мы все собрались здесь для того, чтобы дать ответ этой милой девочке на вопрос, терзавший её и её милого брата многие годы: почему же они переродились! – Зал снова зааплодировал и закричал, топая ногами и свища. Но Первый с хитрой улыбкой опустил голову, выдерживая драматическую паузу, – Итак, ответ на экран! Он показал тростью нам за спину, где уже всеми цветами радуги переливался огромный экран. Я немного прищурилась из-за слишком яркого света, исходящего от него. А на экране было колесо с разнообразными ответами на разные вопросы. Первый снова стукнул тростью о пол, и колесо быстро-быстро закрутилось. Оно с противным щелканьем всё вращалось, не собираясь останавливаться. – Итак, – Снова громко начал Первый, – Сейчас мы узнаем ответ на такой важный вопрос! И ответ… – Он снова замолчал, выдерживая очередную паузу, сопровождаемую всё более медленным щёлканьем. На заднем плане совсем тихо, но всё же заметно полилась барабанная дробь, – «Чистый рандом!» – Что?! – Закричала я, совершенно не понимая ничего из происходящего, – Что это значит, сукин ты сын?! – А то и значит! – Весело подмигнул он мне, продолжая работать на публику, – Выбор пал на вас с братом совершенно случайно! Не стоит думать, что вы какие-то особенные или избранные, девочка! – Плюшевая публика засмеялась вместе с ним, – Что ж, давайте встроим нашей девочке весёлое «ныряние со сцены»! Он толкнул ошарашенную меня прямо в толпу, которая вместо того, чтобы поймать меня, просто расступилась. Я полетела вниз, истошно крича. Однако пола там не оказалось. Я падала всё глубже и глубже, уже не надеясь куда-нибудь прилететь. Но всё закончилось столь же быстро, как и успело начаться. Я проснулась около своей постели со смятым одеялом и скинутой подушкой. Кажется, меня разбудило то, что я упала с кровати и ушибла спину. Поднявшись, я вернула подушку и одеяло на положенное место. В комнате было очень душно, и мне даже пришлось открыть окно. – Всего лишь сон, – Прошептала я, умываясь, – Дурной сон, и ничего более. Не стоит даже заморачиваться. Меня вдруг сковал жуткий и липкий страх. Даже и сравнить сейчас не с чем. Пришлось нехотя, но резко оторвать взгляд от раковины и посмотреться в зеркало. Да, как я и думала. На меня смотрело нечто. Жуткий оскал на пол лица, пощуренные безумные глаза. И всё это в моём теле. – Ну приплыли, – Тихо пролепетала я, стараясь лишний раз не двигаться. Транквилизатор из кольца на шее начинал уже действовать, так как страх медленно отступал. Сейчас главное не открывать глаз, чтобы вновь не увидеть то ужасное лицо. Той ночью я больше не спала.