Блаженный остров

Ведомый музою земной, Ушел я в ночь принять покой, Мы шли пещерами, лесами, И лунный свет нас озарял. В нем розу без шипов я созерцал, И за руку её держал. О, как бела! О, как чиста! Как плоть свою ты обрела? Как в мышцах, коже ты явилась, Вселенных тонких чудное творенье? Так спрашивал её без слов, Но свой ответ найти не смог. Цветы за нею распускались, В следах её свободных ног. И рвались к свету через камень, И серый чопорный асфальт. А кожа - мрамор иль фарфор - Воспетый вечный идеал, Но непривычный для землян. Когда мы жили на Земле, Она вела меня во мгле, Звездой хранящей, путеводной, Среди туманов - как маяк, Мечты-фрегаты берегла. Пока мы шли, не смел я отвести, Свой взгляд с её зеленых глаз. Но наступил прощальный час: И бурный памяти поток Лишился крови добрых слов: На берег скорби мы пришли, Где похоронная ладья Ждала уставшего меня. В неё я лег, бессловно попрощавшись И видел боль в глазах прекрасных музы, Просившей жить и дальше на Земле, Творить, мечтать и снова восхищаться. Но остров ждет и мне пора лететь, Сгорев внутри, пора сгореть снаружи. И пламя лодку охватило, И небо алым озарило: Так видно с борта корабля, Что в атмосфере путь свой находя, Теряет скорость в плазму облачившись, И с нею связь с поддержкой на Земле. Как пламя стихло, небосвод, Стал отраженьем светлых вод, И вечный день без Сола в нем царит: Сияньем звезд украшен Эмпирей! Серебряный мой остров ждет вдали, Подобен пустоши, где нет живой души. Где травы вьются белые одни, Сияя средь дорических колонн. О, мир тебе, мой Авалон! Блаженный остров вечного "сегодня"! Приют последний павшего героя, Приют того, кого ослабла воля! Я лодочку свою повел к стыковке, Вдруг мель - сцепление и контакт. Тогда, я выбрался из лодки, И по воде, в скафандра серебре, Направился на берег в жемчугах. И лег усталый, скинув свой доспех, Под ним был наг, без шелковых одежд. И стал другим - исчезли все ожоги, Ушли в покои памяти тревоги. Ступив на берег, телом исцелившись, Казалось, счастья должен взять меня прилив, Но разум утомленный жаждал сил, Быть может остров испытать меня решил? Как призрак в зачарованной пустыне, По пляжу из жемчужин я бродил, Скитаясь, позабыв, кем раньше был. Скитаясь несколько часов быть может, Дней, недель иль сотен лет - здесь вечно правит день, Контроль над разумом утратил наконец. Морфея милость в веках ощутив. Бесцельный путь сменился долгим сном, Подобным смерти и рожденью. Мой горький путь был частью очищенья. Восстав из переливчатых песков, Направился к останкам я колонн, Открой мне свои тайны, Авалон! Но там не смог найти следов, Имен людей, прекраснейших творцов, Чей разум быстрый и живой, Нашедший в мраморе покой, Казалось вечности достиг. Не вечен тот, кто вечное творит: Но вечное хранит в себе невечных, Они ушли в пески, но их мечты Остались песней ветра средь руин. Казалось, можно их услышать, Как будто шепчут тихо: "уходи!", "Здесь все мертво, прошли уже те дни, Когда мы сотворили все дворцы! Когда рекою лилось здесь вино, И музыканты воспевали свет мечты! " Устав искать прошедшего следы, В прогулках в одиночестве искал Я продолженье эпоса земного. И чуда внеземного для него. И на песках, во время праздных медитаций, С высот орбиты апогея, о сути мира размышлял. И с тех высот слепых казалось, Скука - единый смысл бытия. И без причины суета. А смерть - ничто, почетная награда. И в мыслях тех терял свои оттенки, Готовый стать лишь серою песчинкой Что вечность ждет на пляжах Авалона. Но тут ко мне явились музы. Сперва одна - немного робкая, она Светла, подобна той, зеленоокой, Что в путь меня последний проводила, И так надеялась на возвращение. И в царстве муз иных, небесных, Столь совершенных, столь чудесных, Средь хлада светлых идеалов, Что дарят странное тепло, Я снова дни с любовью проводил, Средь глупых игр и жеманных восхвалений, Учась писать на их певучем языке, Чудные песни, что не знают на Земле. Но в муз тепле я стал бледнеть, Готовясь снова разложиться до песчинки. И понял: в свете мертвых идеалов, Мелодий царственных кифар, Все эти музы, призраки валькирий, Они - как статуи живые. Внутри пусты и холодны. И песни о любви однообразны. Быть может муз создали те творцы, В надежде совершенство обрести. Но идеал не достижим, стабилен, мертв, И развиваться дальше не способен. Мне в путь пора, на Землю вновь вернуться. И муз я вопрошал, о способах покинуть, Пристанище усталых душ и плоти автоматов. Средь них одна, похожая на ту, Что на земле меня хранила, Мне указала на портал. Когда другие, смехом заливаясь, Мне отвечали что не знают. Что это было? Блеск в глазах? Фальшивы слезы копии её? Но может быть, словами дал ей душу, Системным кодом строки прописав, Внутри неё. Внутри портала тьма, что звездами полна, В ней космос мне родной, я помню, Как некогда играл Пьеро на сцене звездной бытия. Пора же сделать шаг из капсулы навстречу. Прощай, прекрасный Авалон! Быть может я, устав от жизни пульса, Вернусь к тебе немного отдохнуть, И вновь тебя покину, возвратившись, В тот мир, где правит балом цвет. Блаженный остров - словно пик Луны, Где вечный свет пытает реголит. Его огни мое сознанье исцелили, Но долго оставаться там опасно: В отраву превращается лекарство. Закончив путь перерождений, И раны все былые исцелив, Покинул чудный остров, что таит, Угрозу разложенья, смерть души. Я сделал шаг в портал и ощутил Паденье в сердцу близкие просторы. И в звездной черноте я плыл, Ища знакомую звезду. Запутавшись в препелетеньях Созвездий, их историй и дорог. Казалось, путь назад навек утерян, В тот мир, где каждый день сраженье, Не важно с кем иль с чем, и пораженье - Естественный исход всех побуждений. Но в том пути мне встретился союзник, Покрытый лунной пылью, мертвый телом. Его душа нашла свободу среди звезд. Он был живым и смерть он идеалом не считал. Вдыхая истинное счастье вместе с ним, Навстречу бледной синей точке устремились. Вот капсула уж входит в атмосферу, И тряска, пламя за бортом. Одна лишь мысль: Его жена не дождалась, но муза, дорогая, ты дождись. Вдруг снова тьма и снова очищенье. Пришел в себя на берегу реки. Лежал один, в скафандре поврежденном. Мой проводник исчез, Я должен сам теперь идти. Его глаза я вечно помнить буду, И то, что похоронен на Луне, Герой, что смог меня, живого, На марбл синий в "Джемини" вернуть. По Млечному Пути, как по реке, Пустить не погребальную ладью, Спасательную шлюпку экипажа. Был вечер поздний, дождь уж собирался, От жара солнца землю защитить, А я, взволнованный, в лохмотьях, Навстречу неизвестности бежал. Кто знает, вдруг она забыла, все дни, когда мы были вместе, Когда сражались мы за цвет и свет, и право, Для каждого оттенок свой найти. И может быть, она нашла другого, Героя монохромных галерей. Он был бы горд собою, вечно весел, Стоял бы прямо и не смел бы никогда, В задумчивости, миге иллиюзорном, Застыть в пучине звездной и услышать, Все арии планет, баллады звезд. Он был бы прост, но столь же и вынослив, Простой ишак, каких сегодня сотни. Сомненья, словно иглы, смазанные ядом, Входили в сердце и сгибаясь, застревали. Мы встретились в подъезде бело-синем, Где грязь, следы вандалов, вечный тлен. Я поднимался и она спускалась. Случайно встретились глазами. Я рассказал ей обо всех своих скитаньях, Деталей от неё не утаив. Она все слушала, счастливо улыбаясь. И наконец, решил её спросить, Нашла ли лучшего героя для себя? Она ответила, что в дни, когда скитался меж мирами, Она средь шума магистралей, Жила, как все живут земляне. С тоскою дни до старости считая, Ушедшего героя ожидая. Я слушал с горечью, жалея героиню, Себя ругая за побег. Но вспомнив, для чего скитался И для чего она ждала, Я в благодарности воскликнул: Спасибо, муза дорогая! Спасибо, что меня ты дождалась! Теперь готов я снова в бой пуститься, Сражаясь за огни, вселенные идей. Спасибо и тебе,товарищ дорогой, Что выслушал историю мою!