Я ведь тонула, не видя дна.
— Уф, я так устала от всего этого, — Хартфилия с силой захлопывает дверь кабинета Эрвина, тут же скатываясь по ней на пол. Если честно, она устала настолько, что просто хотела бы расплакаться и забыться об этом странном капитане, которого совершенно не понимала. Но она настойчиво сдерживала слёзы, даже перед единственным человеком, который её бы точно не осудил за слабость. Смит смотрит на блондинку уже без какого-либо удивления. Он привык, что она вот так вот беспардонно заходит в его кабинет каждый день. Да и не против он этого. Он не против помочь и поддержать Люси, ведь точно знает, что они с Леви только что опять поссорились. — Я уже устала пытаться его понять, Эрвин. Вчера он освободил меня полностью от работы и отправил в комнату, а вечером принёс чай, кстати, как я люблю лишь потому, что я чихнула четыре раза за полминуты. А сегодня он сказал, что если так продолжиться, то я больше не попаду ни на одну операцию. Но я всего-то неудачно уцепилась за ветку. Но! Я исправила ситуацию без проблем. Что с ним не так? Я устала метаться из пустое в порожнее, из ледников в огонь. Я хочу уже, наконец, понять, что же чувствует капитан, — Люси говорит быстро, но с каждым разом её голос становится намного тише. К концу своей речи она притянула к себе ноги и, положив на них голову, просто расплакалась, не сдержав потока нахлынувших эмоций. Командор качает головой, продолжая перебирать бумаги, пока она говорит. То, что у Хартфилии были чувства к сильнейшему солдату человечества он прекрасно знал. В общем, он единственный знал об этом, ведь прочим столь сильные чувства девушка просто не смогла доверить. Она не всхлипывает, но Смит прекрасно знает, что она плачет. И ему это не нравится. Пожалуй, когда она вот так плачет у него в кабинете, а потом ещё (чего только не случается) засыпает, сидя всё на том же месте, ему хочется пойти и врезать Аккерману за всё пролитые над ним слёзы блондинки. Он поднимается со своего места, обходит свой стол и, подойдя к Люси, садится на корточки перед ней, рукой приподнимая её голову, другой рукой вытирая влажные дорожки слёз. — Тогда не делай изумлённого лица, а просто поддерживайте мою историю, ладно? — говорит Эрвин, получая немного непонимающий взгляд блондинки, которая всё же согласилась.***
На следующий день всё, вроде, было как обычно. Хартфилия проснулась немного раньше остальных, но знала, что единственный обитатель штаба, который не спит в это время — это Аккерман. Но девушка вставала не для того, чтобы проводить с ним время, а чтобы приготовить завтрак и чай или кофе для своих товарищей. Стоя около плиты она что-то тихо напевала, легонько пританцовывая. Тихо дверь в кухню открылась, и на своё место уселся Леви, который каждый день так делал. Он безмолвно наблюдал за блондинкой, не понимая, почему ему так нравилось смотреть за ней такой: не за тем сильным бойцом, который готов сражаться за жизни людей, а за обычной домашней девушкой, которая непременно должна обжечься об чайник и невольно сказать «ауч», после чего больное место приложит к губам. Но сегодня они не были одни на кухне. Спустя пару минут вошёл Смит, который, Аккерман знал, не спит уже, но обычно не выходит из своего кабинета. Однако в этот раз он зашёл, поздоровался с капитаном и, подойдя со спины к блондинке, одной рукой обнял её за талию, а другую поставил недалеко от неё. Он наклоняется вниз и шепчет что-то ей на ушко, задерживая голову на том же уровне на несколько секунд, а со стороны Леви выглядит так, будто бы он поцеловал её. — Доброе утро, — здоровается Люси и немного краснеет, но улыбается. Улыбается Эрвину. Капитан чувствует, как внутри что-то болезненно сжимается. И в этот момент хочется отодрать Смита от девушки, а последнюю прижать к себе. Аккерман качает головой, как бы отгоняя странные мысли, после чего отворачивается от парочки, беря в руки стопку бумаг, которая была с ним всё время, но он не обращал внимания на неё.***
Ещё через пару часов, когда началась тренировка, Эрвин, что было немного удивительно, ведь командор всегда тренировался отдельно, пришёл на общую тренировку и в качестве напарника выбрал себе Хартфилию. Всё шло вполне себе нормально, пока Люси, отступая на несколько шагов назад, не наступила на что-то и, подвернув ногу, тихо шикнула. Это, возможно, не привлекло бы внимания, если бы не Смит, который подхватил её на руки и, опустив на скамью чуть подальше от тренировочной площадки ушёл за аптечкой. Невольный шёпот скользнул по всей площадке. Возможно, рядовые и продолжили бы шептаться, если бы не Леви, который приказал отставить трёп и вернуться к своей тренировке. Сам же он постоянно незаметно косил взгляд в сторону блондинов, пока всё же в один момент не решился подойти, видя, как Смит заматывает эластичным бинтом ногу девушки. Видимо, это было что-то серьёзное. Странно, но почему Леви почувствовал, что хотел бы сам помочь Люси? Почему он почувствовал волнение за эту глупую девчонку, которая везде находит себе неприятности? — Да, Леви, Люси пару дней надо отлежаться. Это растяжение. Пускай отдыхает, — приказным тоном сказал Эрвин, давая понять Аккерману, что никакие возражения на этот счёт никак не могут быть приняты. Получив согласие, блондин поднял Хартфилию на руки и понёс в сторону штаба.***
Те несколько дней прошли довольно-таки быстро, однако Леви всё это время мучился от собственных странных чувств, которые завладели им. Он просто не мог понять, почему ему так нужно, чтобы Эрвин перестал пропадать по полдня в комнате блондинки. Он не мог (или же не хотел?) понимать, почему хочется ударить Смита каждый раз, когда он просто представлял, как тот прикасается к Люси. Однако никак внешне это не проявлялось. Лишь порой косые взгляды в сторону комнаты блондинки, где долго засиживался Смит, а потом выходил каким-то растрёпанным. И в этот самый момент Аккерман готов был уничтожить командора, если его мысли и действия блондина совпадают.***
Леви шёл по коридору в сторону своего кабинета. Если честно, то в последнее время он совершенно не мог сосредоточиться на своей работе. Ведёт себя немного рассеяно, либо же, наоборот, чересчур сильно зол, а из-за этих перепадов настроения страдают остальные. По штабу пошёл слушок, что Аккерман ревнует. Однако же сам черноволосый долго и упорно отрицал это, лишь кидая холодные взгляды на тех, кто продолжали передавать эту мысль следующим людям. Впрочем, он смотрел на всех своим прежним холодным прищуром. Но лишь в помещении, где находились Эрвин и Леви находится стало опасно. Ибо атмосфера почему-то страшно накалялась. Капитан устало выдыхает и потирает переносицу, тут же сворачивая в другую сторону. Сейчас четыре стены ему несколько не помогут. Стоит немного проветриться, освободить голову от странных мыслей и, может, потренироваться, что окончательно освободило бы его разум из той клетки, в которую ему пришлось попасть из-за довольно странных и ненавистных (интересно, с чего бы это) отношений между командором и его Люси. Что? Леви застывает на секунду, потупив взгляд. Почему он уже присвоил себе эту бестолочь? Когда это произошло? Он ведь… Про себя Аккерман, возможно, истерично засмеялся, понимая, что сам же отрицал очевидное. Так вот, что значат все те уколы в сердце. Да, чёрт возьми, Леви уже не может отрицать, что ревнует. Или же может? Внешне никто не увидел бы изменений, а потому о внутренней борьбе капитана никто и догадываться не может. Он поднялся на крышу, где любил проводить время. Пусть изначально он хотел выйти на территорию, но потом решил, что ветер куда сильнее именно на крыше, а значит мысли быстрее вылетят из его головы непременно там. Капитан открывает дверь, в этот же момент понимая, как сильно отличается температура внутри штаба и здесь. Хотя. его всё устраивало. Аккерман делает несколько шагов, чувствуя приятную прохладу и как мысли медленно покидают его голову. И, пожалуй, он бы и вовсе забылся обо всём, подумал бы о более важном, например, о скорой вылазке, если бы не то, что ему довелось увидеть. Смит прижал Люси к стене, где был выход, после чего наклонился. Ветер донёс до Леви тихий и хриплый стон, который слетел с губ блондинки. И это стало словно бы спусковым механизмом для капитана. Подойдя ближе, он оторвал Эрвина от Люси, понимая, что всё это была лишь хорошая постановка поцелуя, ведь ничего такого не было. Однако это не волнует Леви. Он тут же ударил блондина, отчего у последнего потекла кровь тоненькой струйкой из губы. — Эрвин! — тут же вскрикивает Хартфилия, желая помочь Смиту, но Аккерман грубо сжимает её запястья, прижимая девушку к стене. — Капитан Ле… Она не успевает договорить и слово. Крепко прижав её к стене, черноволосый упирается коленом между ног блондинки, наваливаясь на девушку, как бы показывая, что ей некуда бежать, тут же впиваясь в её губки настойчивым и страстным поцелуем, выплеснув всю свою ревность таким образом и показывая, что она принадлежит лишь ему одному. Люси сперва вздрагивает от того, насколько быстро всё происходит, но потом хрипло стонет в губы Леви, расслабляясь под его натиском. И когда поцелуй заканчивается, она с лёгкостью достаёт руки из ослабленной хватки капитана, утыкается лбом в его плечо, руками упираясь в его грудь.***
— Эрвин, — говорит блондинка, беспардонно заходя в кабинет блондина который, как и всегда в это время, занимается бумагами. Она счастливо улыбается, на её щеках цветёт чуть заметный румянец. Её взгляд мечется, ведь после того, что произошло на крыше она прямо не знает, куда себя всунуть. — Как твоя щека и губа? Тебе сильно досталось. Прости за это. — Ничего, всё хорошо, — даже не поднимая головы, говорит мужчина, после чего чувствует прикосновение чего-то холодного к своей губе. Это всё блондинка, которая приложила немного льда, видимо из тех соображений, чтобы не сильно потом было видно. — Спасибо. Откуда ты знал, что это поможет? — девушка стоит за его спиной, продолжая держать лёд, с интересом сверлят его затылок. — Просто предположил. Ревность убьёт любого мужчину, который действительно любит. Элементарно, — говорит он спокойно, продолжая заполнять бумаги, но потом он всё же поднимает голову и смотрит на Хартфилию. — Хорошо, что вы разобрались в своих чувствах, только не забудь обо мне. А то я ревновать начну. — Пха, братик, ты иногда говоришь действительно странные вещи. Тебя я никогда не забуду. Ты ведь у меня самый-самый, — с улыбкой произносит девушка, обнимает Смита и, быстро чмокнув брата в щеку, уходит, чтобы не мешать ему с бумагами.