Неразделенная любовь так же отличается от любви взаимной, как заблуждение от истины.
– Жорж Санд
Ты никогда не понимал почему я начинаю сиять как ребенок, когда ты приходил с пачкой моих любимых чипсов и огромной коробкой старых журналов на наш с тобой любимый чердак. Не понимал, потому что не знал, что до этого я ещё никогда не встречала человека, который бы так охотно проводил со мной время. Который бы так же как и ты хвалил мои картины и подавал мне идеи для нового «произведения искусства». Ведь абсолютно всё, что я делала было искусством в твоих глазах. И ты не боялся произносить эти слова вслух, потому что у тебя ко мне была лишь «платоническая любовь», которая более дружеских объятий не позволяла тебе вольности в действиях в мою сторону. Но так было не всегда, ты сам это знаешь. Ты никогда не был скуп на слова. При нашей первой встрече, когда я стояла в музыкальном магазине, около виниловых пластинок группы The Smiths, ты не постеснялся подойти и в лицо сказать мне, что эта группа играет просто отвратительные сопливые песни, а у меня поганый музыкальный вкус. Тогда ты ещё не знал, что, проведя со мной пару недель, ты обретешь такой же «поганый вкус» и будешь слушать на повторе их песню «Asleep». Ты всегда был полон идей и каких-то невероятных задумок. Ведь, если ты помнишь, твои попытки уговорить меня соорудить наш «маленький мирок» на чердаке старого дома могли бы провалиться, если бы ты не додумался подарить мне мольберт с выжженной надписью в левом углу: «Твори пока есть силы и желание». И, я надеюсь, ты помнишь, как сильно меня тронул этот подарок, потому что, как мне казалось, ты сделал это искренне. Мы сооружали этот чердак несколько недель, и, в итоге, ты был безумно горд своим творением, а я просто не могла перестать смотреть на тебя и искренне улыбаться, потому что я была счастлива, что мы с тобой пробыли столько дней вместе, чуть ли не ночуя на этой почти сгнившей крыше. Меня не могло не цеплять то, как твердо ты держался во время реставрации этого чердака. С какой серьезностью ты подошел к этому делу и как уверено давал мне поручения и указания, хотя после сам признался, что никогда не занимался этим прежде. И всё же ты воплотил свою идею в жизнь, что не могло не вызывать гордость в моём сердце. Мы настолько часто приходили на этот чердак, что он словно стал нам вторым домом, хотя, по сути то, он стал для нас самым настоящим домом, первым домом, любимым домом. Помнится, когда-то в очередной раз я надолго засела в нашем «мирке» и пыталась доработать свою картину, а потом, когда очнулась, на часах было слишком поздно и я не рискнула ехать домой. Расстелившись на полу, я с улыбкой на лице засыпала на нашем чердаке и была в предвкушении завтрашнего дня, потому что планировала наконец-то закончить своё произведение и скорее показать его тебе. До сих пор жалею, что не завела тогда будильник и проспала до полудня, правда. Надеюсь, ты помнишь, как будил меня, лежащую на твоих эскизах, всю сгорбленную и сложенную в клубок. Тогда было нереально холодно. После моего пробуждения я полная ожидания сидела у своего мольберта с почти завершенной картиной и ждала, пока ты принесешь мне ланч, ведь для завтрака было уже крайне позднее время. Ты пришел весь запыхавшийся с пледом, стаканом кофе и пакетом с едой; почему-то мне тогда хотелось думать, что ты бежал так быстро, потому что действительно волновался за меня. Когда я закончила картину, ты подошел и сказал, что на таком шедевре нужно оставить подпись, и только мне стоило потянуться за нужной кистью, как ты резко оставил свой поцелуй на ещё не засохшей краске. После конечно обплевался, миллион раз вытер губы, но я не просила тебя этого делать и со стороны было даже как-то смешно за этим наблюдать. Хотелось, чтобы ты знал, что эта картина – моя любимая, потому что в ней есть частица тебя. Именно после этого дня ты решил принести на чердак надувную кровать, чтобы, если что, не лежать на холодном деревянном полу, а греться под огромным одеялом на не менее огромной воздушной кровати. Как ты знаешь, с этой кроватью тоже многое связано. Мы могли лежать на ней целыми днями, листать те старые журналы, которые ты приносил в коробках, вырезать из них подходящие дня нашего панно картинки, разговаривать о чём угодно без всякого стеснения, потому что ты всегда говорил: «Ты прекрасный друг, и я, наверное, не смог бы пережить твоего исчезновения. Моя платоническая любовь к тебе безгранична». Ты всегда повторял это словосочетание, которое каждый раз проходило реквием по моему сердцу. Ты плёл мне косы на этой кровати, и я каждый раз вздрагивала, когда твои пальцы случайно касались моей шеи. Мы лежали в тишине на этой кровати и смотрели друг на друга практически не моргая. И даже после всего этого я ни на секунду не могла допустить мысль, что у тебя ко мне что-то есть, да и, в общем-то, мне приходилось относиться к тебе как к другу, чтобы не портить наши взаимоотношения. Как я уже сказала, ты всегда повторял о том, что у нас с тобой платонические отношения и никогда не скрывал этого. Мы всегда могли говорить о чём угодно, и ты никогда не воспринимал мои «первые шажки» на пути к нашим полноценным отношениям всерьез, хотя их было не так уж и много. Не знаю, помнишь ли ты, как мы с тобой собирались пойти культурно провести вечер, и я напялила на себя красивое красное платье, чтобы привлечь к себе твоё внимание. Но появившись в нём перед тобой, я не увидела никакой заинтересованности в твоих глазах, а когда мы сидели в театре, и я старалась максимально оголить свою шею и показать все свои достоинства, ты даже ни разу не повернул головы в мою сторону и был весь вечер хладнокровен. Даже в таком платье я была для тебя просто друг. Не скажу точно, но, по-моему, после этого я перестала стараться и начала относиться к тебе по-другому, но была всё равно рада, потому что каждый день могла наслаждаться твоим обществом и слышать твой голос, смеяться над твоими шутками. Не скрою, что я не раз замечала, как ты водил на наш чердак каких-то баб, Чонгук. Найденные презервативы под надувной кроватью, испачканное в сперме постельное бельё, крики и частые вздохи, которые я слышала через дверь, когда приходила поработать, всё это я не раз замечала, но говорит тебе не хотелось об этом, потому что я просто друг и какое мне должно быть до этого дело. Я уже приняла нашу дружбу, нашу платоническую любовь, и даже нашла для себя утешение и всегда сама себе твердила: «У тебя есть близкий человек, который тебя понимает и во всём поддерживает, не проси больше, иначе потеряешь всё, что у тебя уже есть». И я не просила, не просила и довольствовалась тем, что у меня было. Но знаешь в какой момент все пошло вниз по накатанной? Знаешь почему теперь я ни за что не смогу смотреть на тебя как на друга, потому что ты больше таковым даже и не являешься? Ты знаешь почему, Чонгук. И я даже не могу представить, что будет дальше после этой ночи, когда ты ещё ярче проявил и завязал в морской узел наши душевные красные нити, которые до этого были лишь еле видны и цеплялись друг за друга слабыми кончиками. Твои сладкие, мокрые поцелуи, руки, блуждающие по моей горящей от желания плоти, твой испепеляющий моё тело взгляд – картинки, которые мелькают в моей голове уже несколько часов и никак не хотят исчезать из подсознания, потому что я слишком долго ждала этого… Ждала того, что ты наконец-то заметишь меня, заметишь мою привязанность, мою любовь к тебе. Но даже не смотря на всё, что случилось между нами этой ночью, не смотря на ту близость, которая должна была зародиться между нами, мы стали только дальше друг от друга, и ты так и не заметил меня, не заметил меня настоящую. Это невыносимо сложно проводить рукой по своему лицу и понимать, что пару часов назад ты топил меня в своих поцелуях, трогал своими тонкими пальцами мои опухшие губы и тяжело дышал над моей искусанной шеей. Но ещё сложнее смотреть на свои руки и понимать, что ими я трогала твоё тело, царапала твою спину, прижимала твоё лицо к своему, ласкала тебя в самых запретных, но невыносимо притягивающих местах. В этом есть кое-что печальное, но и оно же самое прекрасное – такого больше никогда не повторится. Я не знаю, что будет дальше, Чонгук. Скорее всего придется полностью стереть меня из твоей жизни, так же как и тебя из моей. Оборвать все связи, все доступные способы увидеть, услышать или прочесть о тебе. Я устала, Чонгук. Устала. Сладость воспоминаний о прошедших днях и страсть минувшей ночи, где мы вдвоем согревали холодный воздух и умирали от желания заполучить друг друга, будут эхом проноситься в моей памяти и не только приносить радость, но и резать мою и без того уже в конец искромсанную душу. И, наверное, я всегда буду любить тебя, потому что ты показал мне, кто я есть на самом деле, и что я должна делать. Ты показал мне путь, Чонгук. Путь, с которого я уже никогда и ни за что не сойду. Спасибо тебе за всё: за каждую секунду, проведённую вместе, за каждый поцелуй и сказанное в мой адрес слово, за каждую частицу тебя, которую ты подарил мне. Спасибо тебе за то, что ты так резко появился в моей жизни и так же быстро и непонятно из неё исчез.С любовью, девушка, к которой ты не испытывал ничего, кроме платонической любви.