Переступить через себя.

— Ты совсем ничего не замечаешь, свинка? Сколько можно тупить? — Плисецкий разразился гневной речью, резко затормозив у бортика, где Юри только-только собирался сделать глоток воды. — Терпение у Виктора, конечно, есть, но оно не безгранично. Рано или поздно ему надоест. Этого добиваешься? Тогда ты точно идиот. Юри закашлялся от неожиданности, а Юрий принялся раздражённо тыкать в него пальцем, прямо как в старые добрые времена. Весь каток замер в ожидании скандала. Юрий снова читал нотации. В который раз. Перебравшись в Петербург, Юри не знал, что жизнь преподнесет такой сюрприз, как вечно находящийся рядом раздражённый Юрий Плисецкий и изменившийся до неузнаваемости Виктор Никифоров в качестве тренера. — Я не понимаю о чём ты, — отрезал он, плавным движением разминая шею. — Если Виктора что-то не устраивает, пусть скажет сам. Ты ему кто? Мамочка? Чего так волнуешься? Плисецкий зашипел и с силой оттолкнулся ото льда, набирая скорость. В этом разговоре Юри одержал безоговорочную победу. Прошло достаточно времени, чтобы до него дошло, как именно нужно общаться с этими странными русскими. Не давать спуска, отвечать на хамство, защищать себя. Яков Фельцман прочитал ему целую лекцию, когда увидел, как Никифоров и Плисецкий затеяли очередную потасовку, причиной которой стал Юри. — Защищайся, — говорил тогда тренер. — Иначе они просто сожрут тебя, высосут до дна и выбросят за борт. Не обольщайся признаниями в вечной любви. Виктор ещё никогда не ставил её выше своего обожаемого льда. Сколько себя помню, отношения заканчивались, стоило попросить сделать выбор. Думаешь, ты сможешь стать исключением? — пытливый знающий взгляд буравил Юри, который растерянным зверьком жался к шкафчикам в пустой раздевалке. Фельцман поймал его после тренировки, отлично просчитав время, когда Виктор уедет общаться со спонсорами. — Ты талантливый, добрый мальчик, Юри. Не стоит так легко доверять Виктору, — Фельцман сложив руки на груди, подпирал дверь. — Лучше уезжай. Беги отсюда. — Почему? — растерялся Юри. Он-то думал, что его наконец приняли в эту большую русскую семью, а оказалось… Яков просто выжидал время, чтобы предупредить. — Виктор всегда легко ломал свои игрушки, а потом выбрасывал. Думаешь, он действительно влюблён? — Юри от подобного вопроса даже опешил. — Не знаю. — Ты, конечно, отличаешься от его предыдущих увлечений, но чтобы по настоящему влюбиться, Виктору нужно гораздо больше, чем простая золотая медаль и фанатское обожание. Ты же фанат? Юри кивнул, правильно истолковав последний вопрос. Он действительно только фанат, который со временем станет раздражающим фактором, мешающим двигаться вперёд. Виктор достоин лучшего. — Я понял вас. Спасибо, — тогда Юри и сделал нужные выводы, а Виктор, наоборот, словно почувствовав его решение, перешёл все границы. Юри не знал, где спрятаться. Прикосновения, превратились в жёсткий захват, лёгкие объятия — в откровенные ласки, а от поцелуя в губы приходилось уворачиваться, проявляя чудеса эквилибристики. Отдельная гостевая комната в квартире Виктора не спасала, заставляя Юри прятаться на катке, где можно было спокойно вздохнуть, не опасаясь двусмысленных объятий. Он был не готов раскрыть своё сердце и, тем более, не хотел спать с Виктором, о чём прямо и сообщил последнему, когда тот потянулся за поцелуем. Пустая раздевалка позволила Виктору в очередной раз зажать его около шкафчиков. Юри начал сопротивляться, рукой закрыв чужие губы, отталкивая. — Виктор, нет! Прекрати. Я не хочу. — Почему? — искреннее удивление, сменилось опасным блеском в голубых глазах. Обида вылилась озлобленное шипение. — Ты динамишь меня вот уже который месяц. В чём дело, Юри? — Я не хочу. Мы только друзья, партнёры по льду, тренер и ученик, но никак иначе, — Юри еле-еле сдерживал раздражение, постепенно переходящее в панику. Виктор внезапно ослабил хватку. — Да? Ты действительно так думаешь? — Конечно. Всё это, — Юри неопределённо обвёл рукой пространство, — нужно нам обоим. Зачем портить? Я благодарен тебе… — Мне не нужна твоя благодарность. Мне нужен ты. Твоё тело. Мысли, желания, — Виктор перебил, не слушая оправданий. — Кольцо купил не я, кричал о своей любви журналистам тоже не я. Что-то здесь не сходится, Юри. Ты сам себе противоречишь, — градус злости в голосе повысился до критического. — Но я не готов, — опешил Юри. — Ты всё неправильно понял. Кольца просто символ. Все делают ошибки. Он смотрел на взбешенного Виктора и понимал, что просчитался. Взбалмошный, эксцентричный, но очень талантливый человек, открывший в нём новые грани, подтолкнувший к пьедесталу, внезапно изменился, словно сбросил маску. Теперь перед Юри был разозлённый, обиженный отказом мужчина, который не хотел слушать никаких оправданий, по-своему истолковав его действия. Виктор нависал сверху, пользуясь преимуществом в росте, подавляя, вынуждая Юри вжиматься в стенку. Внутри обожгло неприятное ощущение опасности. — Знаешь, что я делаю с лгунами? — Виктор двинул бёдрами вперёд, потираясь о живот Юри пахом. — Я их наказываю. Дрожь скрыть не удавалось, лишь паника и ожидание катастрофы позволяли сделать очередной судорожный вздох. Юри зажмурился. — Пожалуйста, Виктор. — Говори это почаще. Мне нравится, — светлая чёлка закрыла глаза, а губы обхватили тут же покрасневшее ухо. Юри заскулил. По силе он естественно уступал Виктору, но был более подвижным, поэтому через секунду вывернулся, шарахнувшись в сторону открытой двери. Вернулся в раздевалку он только в сопровождении Поповича, который даже не подозревал о разразившейся катастрофе. Виктора и след простыл. Домой пришлось добираться на метро, благо какая-то мелочь завалялась в карманах куртки. Юри привык, что именно Виктор довозил его на каток и обратно, теперь одиночество воспринималось как глоток свежего воздуха. Вот, оказывается, насколько силён был контроль этого человека. Юри даже удивился. Все сферы его жизни подчинялись приказам Виктора, все желания совпадали с желаниями Виктора, все победы посвящались Виктору. Теперь он остался один. Пустая квартира и отсутствие Маккачина позволили быстро собрать вещи. Юри бежал. Бежал от Виктора, от страха, от непринятия собственных эмоций, от стыда. Ведь дома в Японии ему наверняка станет лучше. Там он залижет раны и наконец-то расслабится. Ничего не получилось. Даже привычное общение с семьёй не принесло желаемого облегчения. Вокруг словно образовался вакуум. Юри, конечно, продолжал тренироваться, постоянно созваниваясь с Яковом, который поддержал его, давая развёрнутые инструкции, только этого оказалось недостаточно. Было горько признавать, но не хватало ёмких комментариев, прикосновений, поддержек и вообще… Не хватало Виктора. С того вечера они больше не разговаривали, предоставив друг другу время для размышлений. Юри мучился от неопределённости собственного положения, когда Мари с Минако старались утешить. — Всё наладится, Юри. Потерпи, — говорили они. — Просто нужно немного подождать. Вы же такая прекрасная пара. Юри кивал, отворачивался и прятал слёзы. Почему-то долгожданное одиночество причиняло только боль, и даже воспоминания об истинном, не скрытом дружелюбной маской лице Виктора, вызывали щемящую тоску в сердце. Юри действительно нравился такой властный, знающий себе цену мужчина, от которого слабли колени и дрожали руки. Только он был далеко, а межсезонье не давало и шанса на скорую встречу. Юри тяжело вздыхая над собственной мягкотелостью, в очередной раз сбегал на каток, чтобы там вновь и вновь оттачивать новую программу. Мама с отцом не вмешивались в его дела, предпочитая хранить нейтралитет. Юко и близняшки вначале хоть и насели с вопросами, но потом отстали, понимая, что бесполезно. Юри закрылся, отмалчивался, потерянной птицей бился об лёд, рассыпаясь в прах от осознания собственной никчёмности. Он думал о том, что подтолкнуло Виктора к таким изменениям? Действительно он только играл? Носил маску? Или это всё его вина? Но с другой стороны, зачем ему Юри? Ну, затащит в постель, ну, утолит жажду новизны и что дальше? Разобьёт сердце и пойдёт дальше, как уверяет Яков? Или же нет? Юри снова винил себя в трусости. Через неделю душевных метаний, от волнения превратившись в собственную тень, он пришёл с катка, чтобы поскорее спрятаться в онсэне. Не сезон позволял вдоволь насладиться желаемым одиночеством. Правда, от него почему-то хотелось залезть на стенку, но это мелочи. Ступни холодил дощатый пол, аромат приготовленных блюд вызывал тошноту. Юри на ходу вытирал волосы полотенцем, прислушиваясь к замершему в тишине дому, видимо, поэтому и не заметил незваного гостя, расположившегося поперёк коридора у входа в его комнату. Одетый в привычную зелёную юкату, Виктор сидел прямо на полу, чтобы наверняка не пропустить приход Юри. Тот опешил. — Привет, — Виктор повернул голову в его сторону, выставляя напоказ слишком худую шею, тёмные синяки под глазами, спутанные тусклые волосы. Юри оказался не одинок в своих страданиях. — Я соскучился. Юри тряхнул головой. Это были совсем не те слова, что он готов был услышать, хотя от присутствия Виктора всё внутри замерло в ожидании. — Прости меня. Я слишком давил. Не понимал. Хотел, как лучше, — голос Виктора сорвался, а сам он начал медленно подниматься, цепляясь пальцами за стену. — Только не уходи, пожалуйста, — Юри кивнул, и этого оказалось достаточно. Всего один маленький шаг, который Виктор, похоже, пролетел, чтобы обхватить его руками. — Не уходи, — стальная хватка усиливалась с каждой секундой. — Я же сдохну без тебя. Я подожду, — горячие ладони целомудренно опустились на поясницу. — Сколько скажешь. Только не уходи, — губы бесконтрольно тыкались то в шею, то в ухо, то проходились по мокрым прядям. — Не бросай. Не оставляй меня одного. Юри задрожал. Они обнимались в коридоре перед его спальней, комнатой с пустыми стенами и таким же пустым хозяином. Внутри что-то оборвалось. — Виктор, — позвал он. — Отпусти, задушишь. Тот с болезненной гримасой на лице отстранился, а Юри позволил себе рассмотреть подробности. Землистый цвет лица и потухший взгляд говорили сами за себя. Виктор волновался, даже страдал, нарочно позволив Юри разобраться в самом себе, был на расстоянии, но сорвался, прилетел, чтобы вернуть. — Я не могу так просто отпустить тебя, — его голос хриплый и надломленный, вынудил Юри вздрогнуть. — Поверь, я пытался. Думал, пройдёт время и всё забудется. Должно было сработать. Всегда срабатывало, но только не с тобой. Дай мне шанс. Пожалуйста, ещё один. Юри смутился и постарался собраться мыслями. Внутреннее ощущение абсолютного счастья заполнило каждую клеточку тела. Его любят, его ценят, с его мнением считаются. Ведь Виктор прилетел сюда ради него и естественно у Юри язык не повернулся отказать. Возможно, мучениям пришёл конец, и они попытаются построить отношения вместе? А возможно, Виктор вновь играет, прячется за маской страдающего от неразделённой любви. Юри всё равно решил проверить. — Я не против, — его ладонь мягко опустилась на чужое плечо. Виктор дёрнулся. — Только вначале давай немного отдохнём. Ты только прилетел, а я с тренировки. Вряд ли мы сможем о чём-нибудь договориться. — Отличная идея. Где я должен спать? — лицо Виктора мгновенно озарила улыбка, включившись, будто лампочка. — Со мной, — Юри и сам не понял, почему слова сами сорвались с губ, но сказанного не воротишь и через пять минут они уже вдвоём попытались уместиться на его маленькой кровати. Виктор не толкался, избегал лишних прикосновений, всем видом показывая, что готов к переговорам, а Юри судорожно прижимал костяшки пальцев к губам, чтобы не закричать. Он чувствовал, что давая шанс на развитие отношений, изначально проиграл. Что Яков прав и Виктор всегда добивается своего. Что, возможно, ошибается, давая такую свободу действий, но пути назад не было. От мягкого дыхания Виктора и тепла его тела тревожность уходила, уступая место спокойному, счастливому сну. Юри дремал. Он чувствовал себя умиротворённым, даже расслабленным, хотя раньше ни с кем не делил кровать, но Виктор умудрился легко сломать все оберегающие сердце стены. — Спи, мой хороший, — чужие пальцы легонько зарылись в волосы, а тихий шёпот опалил затылок, словно его поцеловали в макушку. — Я тебя никуда не отпущу. Даже не думай. Юри дёрнулся во сне, словно услышав предостережения, и Виктор поспешил отстраниться, боясь разбудить. Им ещё много предстояло сделать, чтобы построить, наконец, нормальные отношения. Ведь один ещё никогда не влюблялся, предпочитая мимолётные связи, а другой умел отлично закрываться в собственной раковине из предрассудков. Обоим предстояло переступить через себя.