Makkachin

Юри положил руку на другую сторону кровати, и обнаружил, что Виктора рядом нет. Парень приоткрыл глаза, посмотрел на смятую простынь, вздохнул. Кацуки догадывался, где может быть Никифоров — рядом с Маккачином. Последнее время их псу нездоровилось, тому причина — возраст. Для Виктора это был удар ниже пояса, он знал, что дни его друга ускользают, как песок сквозь пальцы. Поэтому Виктор практически все время проводил со своим псом, пытался приободрить его, но тот уже не радовался, как ранее. Лишь с грустным взглядом наблюдал за происходящим, потому что и он, как никто другой, понимал, что совсем скоро больше не услышит свое имя с уст Виктора. Кацуки надел очки и спустился в гостиную, увидел сгорбленного Виктора, сидящего на полу рядом с местом Маккачина. Юри все понял. Плечи мужчины подрагивали, голова была опущена, серебристые волосы взъерошены. В комнате повисла тишина, нарушаемая тиканьем настенных часов. — Его больше нет… — Вдруг сказал Виктор, посмотрел на Кацуки. Сердце Юри екнуло, ушло куда-то в пятки, разбиваясь на тысячи осколков. Он никогда не видел Виктора таким опустошенным. Ранее задорные и веселые глаза мужчины были наполнены слезами, безмолвной мольбой и просьбой сказать, что на самом деле все хорошо, что Маккачин жив. Юри тоже было больно, ему так хотелось сказать, что все в порядке, но не мог вымолвить и слова. Никифоров вжал голову в плечи, его волосы упали на лицо, тем самым скрывая слезы, скатывающиеся по щекам. Кацуки сел напротив Виктора, крепко обнял его, поглаживая по затылку, как он всегда делал, чтобы успокоить мужчину, когда ему снился кошмар. Юри чувствовал, как дрожит Виктор, как подрагивают его плечи, слышал тихие всхлипы, и ничего не мог сделать. Юри молчал, потому что знал — так будет лучше. Потому что никакие слова здесь не помогли бы в любом случае. Почему-то Кацуки казалось, что Маккачин даже был рад наконец уйти на покой. Особенно после последних дней, которые казались сущим адом. Он испытывал невероятные боли во всем теле и никакие лекарства не помогали. Юри предлагал Виктору усыпить пса, пытался уговорить, чтобы тому стало легче, но Никифоров не желал слушать, говорил, что ему полегчает, это просто простуда, пытался отсрочить неминуемое. Конечно же Виктор знал, что дни Маккачина истекают, знал, и отказывался это принимать, поэтому не хотел усыплять его. — Нам нужно похоронить его, он заслужил это, он был хорошим мальчиком, — снова заговорил Виктор, — он был моим лучшим другом. Всегда был рядом, всегда поддерживал, — всхлипнул мужчина, и Юри крепче прижал его к себе. Парень продолжал молчать, хотел, чтобы Виктор выговорился, думал, что так ему станет легче. Ошибался… С того дня прошло больше двух недель. Виктор не выходил из дома все это время, сидел в спальне, обнявшись с любимой игрушкой Маккачина, практически не ел, и не спал. А если и спал, то просыпался из-за кошмаров. Юри не знал что делать и как вытащить Никифорова из депрессии, пытался всячески помочь, но тот отказывался и отталкивал Юри. Кацуки даже пришлось переехать из их спальни в гостиную и устроиться на диване, потому что Виктор так сказал, а Юри не стал перечить. Знал, что не было смысла. — Я сделал тебе завтрак, думал, ты проголодался, — одним утром сказал Юри, появившись на пороге спальни. Шторы были задвинуты, не пропуская солнечные лучи, в комнате царил некий полумрак. Виктор лежал на кровати, свернувшись в клубочек, в руках он сжимал игрушку Маккачина. Он не спал, просто держал глаза закрытыми. Юри вздохнул, и поставил поднос на комод. До боли сжал кулаки. Внутри него появилось странное чувство раздражения и злости, и поддавшись этому порыву, Кацуки в два шага оказался возле окон, раздвинул шторы, пропуская свет в комнату. — Ты поешь. Сейчас же. — Сказал Юри, сведя темные брови к переносице. Виктор молчал, не хотел говорить с ним. — Сколько уже можно здесь валяться? Знаешь, меня это достало. Достало, что ты гробишь себя. Поднимай свою тощую задницу, Виктор, слышишь? Поднимайся и поешь, черт возьми, — Юри скрестил руки на груди, стаскивая с Никифорова одеяло. Тот не пошевелился. — Ты слышишь меня?! Я, блять, волнуюсь за тебя, а ты валяешься здесь! Я знаю, что тебе плохо, знаю! Знаю и понимаю, потому что мне тоже плохо. Мне плохо без тебя, без Маккачина, но, Виктор, пожалуйста, ты должен вернуться ко мне, — Кацуки устало потер переносицу. Он тоже плохо спал последнее время, думал, как помочь Виктору, беспокоился за него. — Так и будешь молчать? — Юри знал, что не получит ничего в ответ, и что он зря только что выпустил пар на Виктора, просто не мог держать все в себе. — К черту, — фыркнул парень, и покинул спальню, хлопнув дверью. Вышел на задний двор, чтобы подышать воздухом. Посмотрел на будку с табличкой «Маккачин», они так и не убрали ее с тех пор, как пса не стало. Да и нужно ли? Виктор бы не одобрил эту идею, это точно. Юри вернулся в спальню через какое-то время и увидел, что тарелки на подносе пусты. Едва сдержал улыбку, хотя уголки рта дернулись в попытке растянуться от облегчения. Кацуки сел на кровать рядом с Виктором, пригладил его спутанные, утратившие свой былой блеск, волосы. Поцеловал в макушку, вздохнул. — Прости, что наорал на тебя, — шепнул, обнял. Его щеку колола отросшая за это время щетина Виктора, но Юри было все равно. Никифоров обнял его в ответ, уткнулся в шею, шепнул в ответ что-то вроде:«Это я виноват», затих. Юри уже не сдерживал улыбку, ему стало легче. Им обоим стало немного легче. — Виктор, мы дома! — Оповестил Юри, зайдя в дом. Из кухни показалась голова Виктора с удивленным выражением лица. Он заметно повеселел с тех самых пор. Уже прошла неделя с момента, когда Никифоров начал возвращаться к своей прежней жизни, пусть и без Маккачина. — Мы? Кто это, мы? — Поинтересовался Виктор, вытирая руки о фартук. Он откинул челку, собирался было подойти к Юри, чтобы тот объяснился, но замер, услышав лай. Его глаза расширились от удивления, он сглотнул, челка снова упала на один глаз, закрывая его. Виктор не мог сделать и шагу от нахлынувших воспоминаний, почувствовал, как задрожали его руки и коленки. Зачем, Юри? Подумал Виктор, тяжело дыша. — Ну же, иди сюда, познакомься с малышом, — хмыкнул Кацуки, сидя напротив щенка пуделя, точной копии Маккачина. — Ему нужно дать имя, я всю дорогу ломал голову над этим, но ты тоже должен принимать в этом участие, раз он будет теперь жить с нами, — сказал Юри, улыбнувшись. Поправил очки, глядя на оцепеневшего Виктора и уже засомневался в правильности своих действий. Хотел спросить, все ли в порядке, но Никифоров подошел к ним, сел напротив щенка, неуверенно погладил, тот тявкнул и принялся обнюхивать мужчину. Виктор улыбнулся, наблюдая за ним. На душе стало еще легче, почему-то. — Его будут звать Маккачин, — не долго думая, ответил Виктор, посмотрел на Юри. Тот кивнул, соглашаясь. — Добро пожаловать в семью, Маккачин, — сказал Никифоров, погладив щенка, который тявкнул в ответ.