Поедание мозгов не делает из тебя монстра (для этого требуется чуть больше усилий)

Блэр ДеБирс, как заявил её отец, когда она опоздала на ужин в клубе и явилась, дыша перегаром, в футболке Нирваны под форменным пиджаком, - родилась, чтобы быть сплошным разочарованием. Блэр ДеБирс, вздохнула её мать, когда её поймали в кладовке с рукой под юбкой у другой дебютантки, - никогда не научится не выплёскивать злость на мир из-за собственного несчастья. («А лучше позволить несчастью медленно меня отравить?» - чуть не спросила Блэр, но тогда она ещё не была настолько жестока. Ещё не умела разрывать в клочья печаль, которую её мать носила, как вторую кожу. Это пришло позже.) «Блэр ДеБирс, - сказал её дедушка, присвистнув, когда она показала ему свой пирсинг на языке и заявила: однажды она отберёт их компанию обратно, вот увидите. - Блэр, ты могла бы проглотить весь мир целиком – и всё ещё просить добавки». (Она бы сказала как-то так: «Блэр ДеБирс родилась с серебряной ложкой во рту, и следующие тридцать лет своей жизни она пытается её выплюнуть. Прежде чем кто-нибудь заставит её этой ложкой подавиться».) * Блэр ещё очень юная, когда учится улыбаться, как её отец: зубасто и безжизненно. Мать просит её прекратить, говорит, что это не женственно – но её мать слишком редко выходит из комнаты в последнее время. Не то чтобы ей приходится на это смотреть. * Блэр тайком проникает в Стэнфорд за счёт отцовского наследия. В основном она торгует там экстази и любуется тем, как девушки на вечеринках выгибают спины, оседлав волну химического кайфа: они танцуют до тех пор, пока побочные эффекты не выветрятся из головы и не впитаются в их кожу – словно вакханки, одержимые божественным безумием. Блэр нравится этот вид. Она переспала с дюжиной сестёр из местного женского сообщества и с кучей самых разных студенток, чьи имена так и не потрудилась запомнить. У неё всё ещё похмелье после предыдущей ночи, когда декан колледжа вызывает её к себе в кабинет и говорит, что глубоко соболезнует её потере. «Сиэттл Таймс» предоставляет чуть больше подробностей. Заголовок гласит: «ЖЕНА ИЗВЕСТНОГО БИЗНЕСМЕНА СОВЕРШАЕТ САМОУБИЙСТВО» - и прилагается прошлогоднее фото вышеупомянутой жены с благотворительного ужина, где она, её муж и их обожаемый ребёнок вместе улыбаются на камеру. Красивая ложь семьи ДеБирс. Блэр мало что помнит из последовавшей за этим недели. За исключением Ангуса, который в тот день устраивает целое шоу, обнимая её на камеру только для того, чтобы прошипеть ей на ухо: - Господи боже, ты что, пьяна?! Ты не смогла сделать даже одну-единственную вещь… …а потом её тошнит в туалете похоронного агентства, снова и снова, и рядом с ней – только ассистент её отца, одной рукой гладящий её по спине, а другой проверяющий сообщения в телефоне. * Она заканчивает колледж (с трудом), и отец тянет за все имеющиеся у него ниточки, чтобы её приняли в Уортон, невзирая на её средние оценки и отсутствие общественной активности – если не считать за эту самую активность «хранение с целью дальнейшего распространения». (Ему не приходит в голову спросить, хочет ли она туда поступать. Этого хочет он, и точка.) Она проводит там половину семестра, глядя в окно в классе микроэкономики, а затем уходит оттуда где-то ко времени Дня Благодарения. Отец так никогда ей этого и не прощает. А она никогда не забудет, как отчётливо увидела однажды своё будущее, написанное рукой Ангуса ДеБирса и вывешенное на бежевой стене аудитории: магистратура, работа в издательстве или в фонде искусств (что-нибудь престижное, но всё ещё женское; Блэр никогда не унаследует компанию отца, вы с ума сошли?). Затем – брак с правильным человеком, воспитанные дети. Десятилетия, отражённые в бесконечных фотографиях с благотворительных ужинов, торжественных вечеров, выставок и выходных, проведённых в загородной хижине – и все эти фотографии выставлены в ряд на каминной полке. Прекрасная ложь семьи ДеБирс, версия для широкого круга. Блэр скорее проглотит лезвие бритвы, чем согласится в этом участвовать. Она никогда не оглядывается назад. * - Ты всегда была сумасшедшей сукой, - выплёвывает отец. - А ты ещё говорил, что я совсем не похожа на маму, - отвечает Блэр, демонстрируя зубы в улыбке. * На дворе февраль, холодно, как у дьявола в заднице, и у неё заканчиваются деньги. Её дилер находит её, когда она пытается жить за счёт одного кофе и выманивать деньги у последнего ассистента её отца, которому никто ещё не сообщил, что они с отцом сейчас находятся не в лучших отношениях. - Это грустно, принцесса, - говорит Дуги, подсаживаясь за её столик. Она насмешливо хмыкает. – Неудивительно, что мистер Босс хочет тебя видеть. Она слышала о Боссе: таинственная личность, которую разве что вскользь упоминали в разговорах и в неких туманных историях, рассказываемых, в основном, осторожным шёпотом. И он оказывается совершенно не таким, каким она его себе представляла. Он гладко выбрит и совсем не выглядит опасным, когда наклоняется над расчётными таблицами с калькулятором в руке. Он больше похож на бухгалтера, чем на криминального босса. (А ещё он вызывает у Блэр мурашки по коже, и для неё это первый раз, когда она находится рядом с подобной силой – и не знает, как обратить её в свою выгоду.) Дуги закрывает за ней дверь. - Мисс ДеБирс, - говорит мистер Босс, глядя на неё поверх очков. – Мои запоздалые поздравления с окончанием вашей учёбы. И добро пожаловать в систему оплаты в рассрочку. Это, как Блэр понимает позже, всего лишь другое название для «долгового рабства». * Она белая, привлекательная и опрятная, из хорошей семьи, с дипломом колледжа – перед ней открываются двери, закрытые сообщества распахивают для неё свои ворота. Она – попытка Босса расширить рынок, нацелиться на клиентов, которые готовы платить больше, чтобы получать всё лучшее: лучший товар, лучший кайф, лучшие преимущества. (На другом конце города Вон Дю Кларк предлагает похожую стратегию членам совета директоров в Макс Рэйджер.) Впервые в своей жизни Блэр просто закрывает рот и делает то, что ей говорят, зачарованная тем, как слаженно работает запущенная Боссом машина: политики и полицейские смотрят на их бизнес сквозь пальцы, и это – результат осторожного обмена властью, богатством и товаром. Она покупает себе нож-бабочку, который прекрасно умещается в карман, и думает о том, что сказал её дедушка. О том, чтобы проглотить мир – и просить добавки. К чёрту всё, она голодна. * Её дедушка умирает в стерильной комнате, подключённый к машинам, которые издают писк и гудение и, кажется, понемногу высасывают из него жизнь. Она рядом – конечно же, она рядом, каждый раз, когда он открывает глаза и спрашивает шёпотом: «Ангус?» - Нет, - говорит она. – Нет, дедуль, это я. Блэр. Но он только закрывает глаза снова и тихо вздыхает во сне. Он умирает, а её отец так и не приходит. * Смерть, как обнаруживает Блэр, во многом похожа на сон. Только громче, с большим количеством криков и огня. Рождение, с другой стороны, означает, что ей приходится постоянно бегать – и постоянно испытывать голод. * Это оказывается легче, чем она думала – вскрыть чей-то череп ударом об тротуар. Или, возможно, она просто слишком голодна – мир расплывается в алой дымке медленно гаснущей боли – чтобы заметить какие-нибудь угрызения совести. Всё равно она получила ту свою четвёрку по этике только потому, что отсосала преподавателю. (После седьмого раза, когда крюк для мяса оказывается в груди какого-то мальчишки из скейт-парка, она убеждается окончательно. Это и в самом деле легко.) * Смерть – странная штука. Её сердце бьётся медленно и вяло, кровь больше не шумит в ушах. Она не осознаёт этого до тех пор, пока не пытается уснуть – и ловит себя на том, что прислушивается к белому шуму, которого больше нет. Блэр проходится по всему отцовскому винному погребу, одну за другой открывая бутылки ценой в сотни долларов. Все вина на вкус – как пепел, и она выливает их все на землю. * Лив Мур – и разве это не идеальное имя для неё, бледной, как смерть, в свете ламп морга? Словно последнее слово в шутке, в которую превратилась жизнь Блэр – Лив Мур принадлежит к тому типу девушек, в чью жизнь Блэр хочется вонзить когти и дёрнуть изо всех сил. Блэр хочется её испортить. (Что ж, похоже, это она уже сделала, и с размахом. Из списка дел этот пункт можно смело вычёркивать.) Лив Мур не доверяет ей находиться наедине с её прелестным доктором, и Лив Мур винит Блэр в том, что она превратила её в зомби. Лив Мур невовремя оказывается не в том месте – и видит её в тот момент, когда Дуги выслеживает её за невыполнение недельной нормы. Их пути расходятся на неприятной ноте, и они обе всё ещё мертвы. И Блэр по-прежнему одинока. (Ну и ладно. Как поёт Арета, сёстры прекрасно позаботятся о себе сами.) * Блэр ДеБирс создаёт свою собственную систему спроса и предложения: с помощью ногтя или поцелуя, с помощью глотка крови или отравленной иглы. Она почти не замечает, как вяло и слабо наркотики циркулируют по её телу в эти дни – потому что она под кайфом, она летит. (Дорогой папочка никогда не строил собственную империю, никогда не контролировал одновременно поставку и распространение. Ангус ДеБирс может только мечтать.) У каждой компании имеется парочка трупов в подвале. Её – просто чуть более буквальные. И висят на крюке в холодильнике для мяса. * Пометка на будущее: убить национального героя, оказывается, неожиданно просто. Для этого требуется только платье с глубоким декольте для неё и слишком много скотча и соды, смешанных с рогипнолом – для него. Она хранит мэра Тома в холодильнике семьдесят два часа, чтобы вывести наркотик из его организма – бензодиазепины придают мозговой ткани ужасный привкус, а заказ ценой в миллион долларов должен сопровождаться серьёзным контролем качества. Она быстро набивает руку в трепанации черепа на ещё живых «пациентах». Видите? Очень просто. * Мэйджор Лилиуайт довольно смазливый. И довольно безрассудный. В другой жизни Блэр бы понравилось завоёвывать его шаг за шагом: роль несчастной богатой девочки даётся ей хорошо. Все эти большие глаза и плохо скрытая уязвимость – кто-то, кого он захотел бы спасти от её пустой роскошной жизни. Она бы наслаждалась этим. Она бы наслаждалась, заполучив его в своё полное распоряжение. Но это было бы тогда. А сейчас она держит его запертым в своём холодильнике, дрожащего и вынужденного соседствовать с его мёртвыми сиротками, висящими вдоль задней стены, чтобы он мог оценить по достоинству её работу. («Поедание мозгов ещё не делает тебя монстром, - говорит она, когда он выплёвывает суп из продолговатого мозга. – Я думала, это очевидно».) * Заглядывая немного вперёд, заканчивается всё вот так: Лив Мур вонзает иглу ей в бедро, и внезапно всё начинает болеть, каждый сантиметр кожи и, в особенности, пулевое ранение в боку, и она хочет есть, и хочет пить, ей нужно в туалет, и поспать, и она едва-едва умудряется не свалиться под весом всего этого, когда в её тело резко возвращается жизнь. Она не помнит, чтобы быть человеком ощущалось настолько невыносимо. Раз или два она едва не падает в обморок по дороге в ближайшую больницу. Каждый раз ей приходится сопротивляться рвотным позывам из-за буррито, которыми она перекусила по пути – её тело требует всего и сразу, она чувствует голод одновременно с тошнотой, ей больно, и как она вообще раньше с этим справлялась? Впрочем, она скучала по еде. Всю следующую неделю она безвылазно проводит у себя в квартире, заказывая доставку из каждого ресторана поблизости и смотря по телевизору репортажи про «утечку газа» в мясной лавке. Она не отвечает на звонки и надеется, что Лив получит свой грёбаный зомби-апокалипсис, на который так упорно напрашивалась. В понедельник она просыпается, глядя в потолок, и получает голосовое сообщение от Ангуса, спрашивающего, где, чёрт побери, его еженедельная поставка (ты не смогла сделать даже одну-единственную вещь…). Блэр встаёт с постели, ощущая, как ноют кости, и тащится в ванную. Плещет водой себе в лицо и принимает антибиотики, выписанные доктором. Её отражение в зеркале выглядит уставшим и измождённым. Её волосы всё ещё пепельно-белые, и теперь, когда её кожа вернула свой естественный оттенок, это выглядит чужеродно. Она смотрит, как поднимается и опускается её грудь, и кровь грохочет в ушах, как ритмичные басы музыки. Рождение, вспоминает она, означает необходимость бежать – и испытывать голод. Блэр медленно начинает улыбаться. * (Блэр ДеБирс родилась, чтобы проглотить свою серебряную ложку – и весь мир в придачу. Вот увидите.)