Ласка и ива

      Сенджу Хаширама была хоть и куноичи, и главой клана, а всё же женщиной, и как и любой женщине, хотелось ей порой любви, ласки, заботы и прочих романтичных глупостей. Тут-то в жизни её и крылся один большой подвох.       Гражданские, экие сволочи, либо её знали — и тогда вместо «потрахаться ко взаимному удовольствию» добавлялось «отбрешись от попыток спихнуть на тебя все проблемы любовника», либо просто оказывались слишком хрупкими для сильной куноичи. Шиноби... Ну, тут добавлялась чужая паранойя и прочие неприятности.       Вот и что тут было делать бедной женщине?       Вариант с борделями был череват тем, что на женщин у неё не всегда было настроение, потому что к куноичи те тоже ластились. А ей хотелось игривости, того, чтоб кто-то тупо взял и завалил, ласково выебав!       На Мадару тоже, к сожалению, не стояло. Он был как Тобирама — брат, с которым можно под один куст сесть.       О том, что у Мадары есть симпатичный младший брат, она как-то не задумывалась. Он был, ухмылялся, бесил Тобираму фактом своего существования, творил иллюзии, последствия которых были зачастую неизлечимы, тем самым бросая вызов уже ей, и о чем тут думать вообще?       А потом они случайно пересеклись в квартале развлечений.       Причём просто на улице, как и тысячи шиноби до них, они бы просто прошли мимо, сделав вид, что незнакомы друг с другом. Но не-ет, им надо было открыть две симметричные двери в одну общую гостиницу и столкнуться нос к сиськам.       Учиха Изуна был ниже Хаширамы, и вид ему открывается пречудеснейший.       — Привет, Хаширама, — невозмутимо здоровается Учиха, нагло залипая на роскошные сиськи в роскошном вырезе. И названное имя не оставило Сенджу иллюзий на тему «её не опознали». — Развлекаешься?       — Привет, Изуна, — с трудом, но всё-таки выуживает имя брата Мадары из памяти Хаширама. — Развлекаюсь. Как, подозреваю, и ты, — прятать сиськи и строить смущение поздно, потому она просто ведет плечом, отчего вся грудь заманчиво колыхнулась.       — Ага, — дружелюбно кивает тот и очаровательно улыбается с неподражаемой Учиховской наглостью. — И как успехи, м?       — Я имею изрядный успех, — вздыхает Хаширама, — у меня даже отказываются брать деньги, — но и не дают того, за чем она пришла, вот ведь подстава. В театре кабуки в поисках милого, ласкового и настойчивого любовника Хаширама уже успела потерпеть поражение. — А у тебя, Изуна? Всё нравится?       — Скучно, — хмыкает тот. — Даже считающие, что я тут работаю, а не развлекаюсь, уже не веселят. А тебе кимоно идет больше доспехов, — последняя фраза сказана настолько будничным тоном, что её даже за комплимент принять нельзя. Делает паузу, ловит себя на том, что так и не даёт Сенджу пройти, и в лохматую голову скучающего иллюзиониста приходит МЫСЛЬ.       — Возможно... Ты не станешь возражать против моей компании? За репутацию не переживай, увидит кто — всё равно не поверят.       Хаширама хмыкает и поводит плечами, чуть разминая уставшие плечи. Грудь в очередной раз соблазнительно колыхается в вырезе, и Сенджу лёгким движением скользит на пол, вытягиваясь в свободной позе. Раз уж она пришла сюда отдыхать, разве стоит прерывать это ради Учихи?       — Будешь? — ровно кивает Хаширама на столик в углу, намекая, что Учиха может и сам принести выпивку, и не замечая, что грудь почти полностью оголилась.       Изуна тихо хмыкает и легким шагом приносит низкий столик, разливает саке и пододвигает чашечку чоко к Хашираме. Та же не может не оценить лёгкий, воистину вкрадчивый шаг, плавные движения и линии бёдер.       Изуна сидит расслабленно, любуется нагло, Сенджу красива и не выглядит опасной. Конечно, это не отменяет силы, но Изуна очень чутко чувствует, что та именно отдыхает и убивать за наглость не намерена.       А значит, можно расслабиться, любоваться, неспешно выпивать. Вот посидят так — предложит размять той плечи, видно же, что затекли. Посмотрит на сиськи с другого ракурса заодно — есть на что посмотреть.       А там, если его не пошлют, может и облапать...       Волосы стекают волной по плечам, не путаются, гладкие, шёлковые или жёсткие? Блестящие и красивые. Два мягких круглых полушария, даже на вид привлекательных, и Изуна улыбается нежно, игриво, и сам пьёт неторопливо. В любом случае, чудесное время, чудесная женщина.       Лёгкое возбуждение накатывает само собой, как и размышления о том, как же вблизи пахнет Хаширама, каков на вкус её пот, когда она, разгорячённая страстью, выгибается в мужских объятиях.       А Хаширама смотрит на него.       Оценивает невозмутимое спокойствие - ни ноток страха, ни попыток польстить, — даже услышанный комплимент скорее констатация факта, чем собственно комплимент. Неужели и впрямь просто скучает, не имея на неё никаких коварных планов?       Она любила чужие планы на себя. Ну, или иногда просто хотела, чтобы такие были не в рамках «и тут Мокутон Хаширама делает массовую покраску в седой».       — Изуна-кун, какими судьбами, какими целями? — дружелюбно интересуется первой, осторожно отпивая глоток прозрачной жидкости, косясь из-под длинных ресниц на длинноволосого, изящного — но мужчину. Красивого, сильного мужчину.       — Немного дипломатических дел, немного времени на отдых, любопытные встречи, — мягко улыбается тот. — Всем иногда надо расслабляться. А ты?       Чуть склоняет голову к плечу, улыбается мягко. Речь на грани теплой и вежливой, но вот что-то скользит в словах такое неформальное.       — Немного официального сопровождения, чуть-чуть личных подписей, — лениво имитирует зевок от скуки Хаширама. — О, и эти ужасные формальные позы-одежды, понимаешь, о чём я?       Не может не улыбнуться в ответ Хаширама. Такой мягкий голос, и на редкость приятный тембр с щекочущими интонациями, ммм... Слушать было столь же приятно, как и смотреть.       — О да, — чуть смеется Изуна, — этикет, формальности, извращенные позы, в которых устают даже шиноби. Есть, от чего отдохнуть.       И начинает понемножку наглеть.       — Выпьем за хороший отдых, м?       — В хорошей компании. Чтоб было на него время и компания, — понимающе хмыкает Хаширама, мягко улыбаясь. Всё-таки какой, оказывается, котик брат у Мадары, то-то Тобирама всегда так бесился       — Компания — это важно, — лукаво улыбается Учиха, пьет, смотрит, как пьет с ним Хаширама, и думает, наглеть или ещё рано. Мягкая улыбка Сенджу приятная, а то, как она профессионально игнорирует обнажившуюся грудь, намекает, что лишним смущением та не страдает.       Ну, если начнут бить, сбежать он в принципе успевает, прикидывает Учиха и предлагает:       — Видел, как ты потягиваешься. Помочь размять плечи?       Не то чтобы она на это не рассчитывала, прикинула вероятность и отбросила. Но Ками, как же вовремя! Удержаться от счастливой улыбки симпатичному парню не может.       — Ты посланник небес! Очень хочу, Изуу-ууна, — мягко тянет Хаширама, приподнимаясь и окончательно скидывая с пониманием одежду, оставляя её висеть на поясе. Что нового в женской груди увидит мужчина в борделе, она никогда не понимала, а то, что спинка будет рада вниманию — это точно.       Тот чуть щурит глаза на растянутую гласную в имени, гибко поднимается, неспешно обходит её, чтобы снова сесть за её спиной. У-у-у, не каждый, далеко не каждый шиноби рискнет вот так подпустить другого сильного шиноби к своей спине, но это Сенджу, что ей сделается?       А Изуна ничего плохого делать и не станет. Прикоснуться, мягко погладить, аккуратно, ласково размять затекшие мышцы. Попутно бросить взгляд через плечо, посмотреть на грудь сверху. Округлая, большая, но аккуратная. Красота, да и только.       Симметричная, высокая, правильной формы. Изуна только облизывается мысленно, чуть сжимая руки на крепких мышцах. И спина красивая, женская, но видно, что тренированная, крепкая, кожа мягкая. Он чуть разминает её, но скорее в ласке, нежели в послебоевом массаже, поза не та. Ирьенин Хаширама не может этого не понимать, и потому Учиха наглеет. Опускается ниже, касается носом шеи женщины, глубоко вдыхает.       Сенджу не из боя — а для усталости от долгой неподвижности именно такое и подойдет, ласковое, чуть заботы, чуть флирта, проследить за реакцией.       Та явно довольна, а значит, можно легко-легко коснуться губами плеча, не прекращая аккуратно проминать уставшие мышцы — ровно на грани, за которой это станет неприятно.       И под довольное мурлыканье Хаширамы, удивляясь собственной непривычной наглости, обнять за талию. Пресс там неслабый, но он под мягким тонким слоем подкожного жира, и его приятно погладить, скользнуть руками под грудь и тихо выдохнуть Хашираме не ухо:       — Можно?       А Сенджу мурлычет, довольная. Эротический подтекст в действиях Учихи читается легко — брата, например, она не восприняла бы как возможного партера, а вот Изуну — легко. А ещё тот не боялся её ни капли, и не похоже, чтоб строил корыстные планы. И ласковый, даром что шиноби, а все равно котичка.       — Можно, — кивает согласно.       Всё-таки есть разница между гражданскими и шиноби, даже в постели, думает Хаширама, без опаски откидываясь на хрупкого на вид мальчика. Мадара говорил, что он любит тренировки и является его любимым спарринг партнёром. Если бы спросили Хашираму, она бы ответила, что у него на редкость чуткие и мягкие руки, не царапающие недолеченными мозолями, деликатные. Спустя полминуты знакомства Учихи с её грудью ей уже хочется извиваться, но Хаширама только подставляет шею под осторожные, сухие поцелуи одними губами.       Изуна ласков с ней, спешить некуда, можно спокойно изучать роскошное тело под руками. От Сенджу приятно и чуть горько пахнет травами, чакра ощущается тяжёлой, но не подавляет. И она подставляется рукам и губам, чуть гнётся, красивая, соблазнительная.       Женщина, с красивыми формами, сильная, совершенно не смущённая собственной или чужой наготой, не испорченная наигранным смущением. Изуна целует её шею, плечи и осторожно трогает пояс, с немым вопросом.       Желание и возможность разложить Хашираму прям тут жжет кончики пальцев.       Та кивает согласно, запрокидывает голову на плечо Изуны, совсем разлегшись на нём. Учиха сначала мягко прижимает её к себе, гладит плоский живот, развязывает пояс. Его собственное кимоно ещё на плечах, но едва ли надолго. Слишком уж расслабленно теплое, тяжёлое тело, на нем устроившееся удобно.       Сенджу урчит довольно, расслаблено улыбается поцелую за ухо, чуть тянется, помогая лишним тряпкам соскользнуть. От всего лишнего белья она давно избавлена и остаётся обнаженной.       При взгляде на длинное, красивое тело Изуна довольно фыркает и пробует кожу Хаширамы на вкус.       Учиха, как ластящийся кот, вылизывает её плечо, шею, урчит тихо, гладит живот, позволяя рукам соскальзывать и ниже, к бедрам, пока больше поддразнивая. И прижимается щекой к волосам — длинные, шелковые, мягкие.       Хаширама мягко смеётся и перекатывается на живот, выворачиваясь из объятий Учихи, тянется на полу, выставляя попу и рассыпая волосы вокруг.       — Какой ты ла-асковый, — восторженно урчит.       — Неужели не нравится? — тихо, с мягким смешком, фыркает Изуна, перебирается ближе, не поднимаясь на ноги, ведет двумя руками по её спине от плеч до ягодиц, чуть сжимает их на упругих округлостях, скользит ладонью меж бедер, проводит пальцами по промежности. Та уже влажная, скользкая, и Сенджу сама намекающе разводит бедра.       — Нра-авится, — соглашается Хаширама, довольно выдыхая от нежных прикосновений. — Ещё хочу, Изуна, м?       Жарко выдыхает и прогибается сильнее Хаширама.       — Ещё так ещё, — покладисто соглашается тот, ласкает её пальцами, устраивается сам меж её ног, гладит поясницу и ягодицы, любуется. Красивая, горячая Сенджу, и стоит на неё хорошо — но сначала так, заласкать, чтоб вздрагивала на прикосновения и хотела ещё.       — Ммммм, да, — довольно стонет Хаширама, совсем иные чувства и ощущения. И хочется ещё, но Сенджу просто вытягивает руку под живот, погружая пальцы в себя, гладит там же пальцы Изуны.       Вот хитрая, думает Изуна, тихо фыркая, гладит её изнутри, переплетая свои пальцы с её, проталкивает их чуть глубже. Мало и хочется ещё? Ладно-ладно, он не дурак отказывать настолько роскошным женщинам. Тем более, что ему самому тоже всё более чем нравится.       — Мне раздеться, или ляжешь иначе? — тихо интересуется Изуна, мягко гладя Хашираму изнутри, удивляясь, насколько быстро та стала настолько влажной, что аж бедра изнутри блестят от её желания.       — Раздевайся, — чуть потягивается та, прогибается в плечах и поясе. Изуна любуется ею, пока развязывает свой пояс и снимает полуформальное кимоно. Гладенькая, мягкая, красивая Сенджу.       И можно мягко опуститься сверху, поцеловать в округлое плечо, обнять за талию, взвесить грудь в ладонях.       Хаширама вздыхает довольно, чувствуя вес теплого тела. Учиха совсем легкий, жилистый и стройный, но не слабый и не хрупкий — слабый и хрупкий не выстоял бы ни против её брата, ни против Мадары. Маленький коварный Учиха, ласково-заботливый без всяких задних мыслей.       Котичка, да и только, вздыхает Хаширама, когда тот прижимается бедрами. Интересно, какой у него член? Это был первый раз в её жизни, когда она вообще не представляет, что её ждёт. Просто аккуратно ловит кончиками пальцев и направляет в себя, надеясь, что Учиха поймёт все правильно.       Тот мягко отстраняет её руку, перехватывая свой член сам, толкается в неё плавно, двигается так же неспешно, как ласкал, но неуверенностью в действиях и не пахнет. Он чуть приподнимает её, подхватывая под низ живота, гладит его кончиками пальцев.       Та только довольно вздыхает. Такая мягкость, последовательность и тёплые губы на шее.       Поймать ритм оказывается легко, она осторожно двигается навстречу, когда Изуна делает круговое движение бедрами, заставляя Сенджу охнуть и уткнуться лбом в скрещенные на полу руки.       Изуна гладит её по спине с нажимом, заставляя прогнуться сильнее, наклоняется, целует меж лопаток, аккуратно убирая роскошные волосы в сторону. Прижимается чуть ближе к ней, слегка меняя ритм движений, негромко и вкрадчиво шепчет той, какая она красивая.       Внутри Хаширамы влажно, жарко, она обхватывает его ощутимо и приятно, Изуна говорит и об этом, сжимает грудь Сенджу, мнёт, не причиняя боли, но уверенно, ощутимо. Чуть сжимает сосок и снова гладит, прижимая ладонь к животу женщины. Подрагивающие мышцы, расходящийся жар, мягкая кожа и тихие стоны, что Хаширама не считает нужным сдерживать.       И она реагирует на его слова чуть сбивающимся дыханием, подхватывает его ритм, сама двигаясь навстречу.       Такая хорошая, послушная Хаширама, что сделает, как им обоим будет хорошо, думает Изуна, и чуть тянет Хашираму на себя, заставляя её приподняться. Тут разница в росте играет ему на руку, предоставляя свободу для манёвров.       Он чуть ускоряет ритм движений, целует её у основания шеи, вжимаясь ближе, сам довольно вздыхает, чувствуя, как напрягается её тело, послушное его рукам. Эта податливость особенно радует, греет откормленное учиховское самолюбие. Значит, ей нравится, что и как он делает.       Хвост Изуны метёт по спине Хаширамы, та только вздрагивает, по хребту ползут мурашки, и Учиха тихо выдыхает:       — Хорошая девочка.       — Ммм, да-а, Изуна, — согласно стонет Хаширама.       Ей хорошо, и ровно так, как хотелось — ласково и уверенно и без опаски неудачным движением что-нибудь любовнику сломать. И можно просто расслабиться и не думать.       И любовник тоже не вызывает опасения, что он попытается что-нибудь сломать или повесить на неё. Учихе с ней нечего делить, даже брата, и Хаширама потягивается под ласковыми прикосновениями, ноги сами по себе раздвигаются шире в ожидании, что Изуна прижмётся ближе. Сенджу давно не было просто хорошо.       Он и прижимается, следуя высказанной движением просьбе, переносит руки на её бедра, сжимает уверенно, но следов не останется, движения становятся глубже.       Хаширама вытягивается, запрокидывает голову, ощущая щекой гладкие пряди Изуны, напрягается, ощущая, как мужчина движется в ней, и начинает ласкать себя сама. Трёт грудь, сжимает её, привычно, удобно, хорошо, но наконец-то не в одиночестве. Внизу живота печёт, и за спиной тихо всхлипывает Учиха — ему тоже хорошо.       Мужчина прижимается ближе, толчки всё резче и чаще, и Изуна кусает себе губы. Жаркая, влажная Хаширама, мягкая, нежная, и изнутри, и кожа гладенькая-гладенькая! Он стонет ей в плечо и понимает, что как бы не хотел предстать в лучшем свете, сейчас кончит.       — Ха, а-а, Ха-аширама... Я сейчас...       Та прижимается ближе, закидывает руку себе за спину, обнимая его за шею, дышит в том же рваном ритме и не дает отстраниться. Нет, захотел бы — вырвался, но Учиха не пытается, слушается её руки, вжимаясь ещё ближе с длинным, негромким стоном.       Их всех учили не делать лишних детей, не отдавать генматериал, но Изуна об этом не думает, когда мягко вздрагивает, изливаясь в Хашираму. Та только довольно вздыхает, когда Изуна прижимается лбом ей меж лопаток, чуть отстраняясь.       — Хашира-ама, — довольно и благодарно целует её в шею Изуна. Вряд ли Хаширама кончила, у женщин это вообще не так, как у мужчин, но хорошо ей было точно.       Учиха отстраняется, осторожно усаживаясь на пол, тянет женщину за собой. Та, по-прежнему мягкая и послушная, опускается следом легко, плавно, откидывает голову Изуне на плечо и целует его в ответ таким же лёгким движением губ. Первый поцелуй, усмехается Изуна и гладит Сенджу по действительно мягким волосам.       — Красивая, — и снова это не звучит комплиментом. Так отмечают красоту и совершенство оружия, так Изуна смотрит на пропорциональное, сильное и здоровое тело, гладкую, мягкую кожу, правильные черты лица и смуглую кожу темноглазой любовницы. Мокутон Хаширама красива в его глазах, красива по жизни.       — Как и ты, — довольно мурчит в ответ Сенджу и одним чувственным движением откидывает ногу в сторону. — Мне понравилось, спасибо, — котичка Учиха оказался в меру ласковым и чутким, и она правда довольна. Хотя очень скоро захочет повторить.       А пока ей хочется кое-чего другого, и Хаширама опускает руку, проникая в себя пальцами. Изуна, хоть и не смущается, но чуть слышно хмыкает. Но вместо того, чтоб ожидаемо помочь себе самой, Сенджу вынимает пальцы, на которых белеет его сперма и её смазка. Сначала Хаширама пробует её кончиком языка, как принюхивается, и лишь потом в три длинных движения слизывает всё.       — Вку-усно.       А вот тут он фыркает слегка смущенно, гладит её по плечам и груди, почти как в самом начале.       — Позволишь тебе помочь, м? — уточняет мягко, соскальзывая теплой ладонью на живот, легко целует в висок. Не хотелось бы оставить её так. Тем более Сенджу куноичи — не может не быть заметно более выносливой.       — Позволю, — тихо смеётся Хаширама, — но лучше бы повторить, м? — тёплые руки на плечах, на животе, за спиной — такая прелесть, что слов нет, пусть Учиха гладит её дальше, везде-везде.       — Одно другого не исключает, — мягко улыбается тот, ласкает её заботливо, устраивая в своих руках поудобнее. — Или хочешь повторения прямо сейчас?       — Хочу, — признаётся тут же Хаширама, у которой от этих слов внизу живота всё сводит. Ещё ра-аз, да-да-да, вкусное продолжение, — и я могу всё сделать сама... или дать сделать тебе, м?       — Расслабься, м? — мурлычет тот. Сама — это и не интересно, и вообще пинок по мужской гордости. Хотя Сенджу, конечно... Но у него не только член есть, и хотя ему надо сейчас чуть восстановиться, это никак не помешает ему заласкать её так.       — Будь со мной ласковым, — просто просит Хаширама, — позаботься обо мне, Изуна? — не стесняясь, не роняя пресловутой «гордости», уточняет она.       Учиху от такой честности просто пробирает до костей, Хаширама, такая разнеженная, расслабленная и спокойная, доверяющая и сама не боящаяся чужого доверия.       — Конечно, — тихо соглашается Изуна, целует Сенджу за ушком и ведёт ладонью ниже по животу.       Влажная изнутри, влажные бёдра, крепкие, упругие, которые Учиха гладит мимолётом, прежде чем коснуться влажной кожи. Провести снаружи пальцами, изучая на ощупь, чуть раздвигая складочки, но не погружаясь внутрь, как любит Сенджу. Это он успел заметить, и, с поправкой на выносливость её клана, торопиться категорически не стоит.       Та тихо мурлычет на эту неспешно-кошачью мягкость, даёт ему время восстановиться. И ей хорошо в его руках — не совсем так, как она любит больше всего, но тем не менее. Прикосновения дразнят, но оспаривать ведущую роль она пока не хочет. Это было бы даже немного скучно.       Под длинными, твёрдыми пальцами Хаширама разводит бёдра шире, дав больший доступ Изуне, откидывает голову ему на плечо, устраиваясь удобно.       Высокая, сильная, тренированная женщина зачастую вызывает диссонанс с канонами красоты и миниатюрности, и потому яркое желание Изуны греет особенно. Он второй рукой так и не отпускает её грудь, мнет с упоением, дразнит чувствительный крупный и тёмный сосок.       И его возбуждение возвращается быстро, она чувствует это спиной, улыбается довольно долгому поцелую в шею, поворачивает голову, целуя Изуну уже сама, тихо выдыхает, ощущая в себе ласковые пальцы, и любуется тем, как смотрит на неё Изуна. Ласковое, совершенно искренне желание порадовать, восхищение и забота.       И он всё решительнее и настойчивее её гладит, давая ощутить прикосновение всё сильнее. Раздвинув плоть в сторону, разминает круговыми движениями, чуть трёт и целует в шею. Постепенно Хаширама начинает извиваться в его руках, не замечая, как деликатная ласка стала уверенными и неизбежными прикосновениями, каждое из которых выгибало её в экстазе.       А потом Изуна, не отстраняясь, просто сдвинулся в сторону, уложив её на спину, мягко перекатывается сверху, смотрит с мягкой улыбкой на красиво разлегшуюся на татами женщину, прежде чем снова взять её.       Она готовая, мокрая, и по собственной сперме Изуна входит легко, склоняясь, чтоб припустить сосок её груди.       — Хашира-ама, — выдыхает Учиха и тянется за поцелуем.       Она чуть приподнимается ему навстречу, охотно отвечает на поцелуй, обнимает его за плечи, не позволяя отстраниться. Ей нравится чувствовать его так близко, обнимать — облако чакры вокруг него пока почти незаметно, выдаёт себя дуновениями теплого воздуха, но скоро так станет жарко.       Прижимаюшийся к ней Изуна двигается ровно, глубоко, облизывает алые губы. Темные глаза Учихи горят, и как бы не алым шаринган. Хаширама не боится, ей хорошо, сладко, и она обхватывает ногами Изуну за бёдра, прижимая к себе ближе.       На попытку перехватить контроль Изуна только улыбается, не подчиняясь.       В его глазах пока только алые отблески, эмоции не зашкаливают рывком, до непроизвольной активации додзюцу, но накапливаются, медленно затягивая в себя.       Разница в росте удачно скрадывается в таком положении, и Изуна абсолютно довольно погружает лицо меж грудей Хаширамы, лижет широким движением.       Он опирается на одну руку, второй лаская эту роскошную грудь, сжимает её и щекочет сосок, целует его, чуть щурясь от удовольствия.       Красивая, ласковая Сенджу, с которой на редкость хорошо.       Можно даже чуть пожалеть о том, что эта встреча случайна и навряд ли повторится.       Пока же она под руками, можно поднять её за тонкую талию, заставляя приподняться. Легко кусает, за грудь, плечи, не стесняясь оставлять на Сенджу свои следы. Та и не протестует против меток.       Она целует его в ответ, не стесняясь своего желания и реакций. И стонет, открыто наслаждаясь, прогибается в руках, чтобы прижаться ближе.       Они сплетаются, схлестываясь чакрой, и Хаширама громко стонет, двигаясь навстречу Учихе, перехватывает его лезущий хвост.       Шелковая лента, стягивающая хвост Изуны, от такого обращения окончательно сползает, но волосы не рассыпаются из рук Хаширамы. Изуна слушается её рук, прижимаясь так, как она того хочет, его дыхание заметно сбивается от ощущений и близости.       Они долго целуются, сплетаясь всё ближе, Изуна отчётливо резче двигается, уже не так хорошо контролируя себя и свои действия, и чувствует, что попробуй он промедлить — и Сенджу сделает всё сама, сжавшиеся на плечах руки на это отчётливо намекают.       Изуна сжимает одной рукой бедро Сенджу, чуть разворачивая его, толкается как-то по особенному, от каждого движения Хашираме хочется сгрызть собственные стоны, она с удовольствием понимает, что останутся синяки, а другой обхватывает Хашираму за плечи.       Мало кто мог бы быть таким с ней — не просто ласковым, но вот всерьёз попытаться взять — и удержать — лидерство и доминирующую позицию, не побояться сделать так, как хочется самому, и в то же время так — чтобы ей тоже это нравилось.       И она только крепче обнимает Учиху, не стесняясь того, что на его бледной шкурке от этого расплывутся следы.       На пробу запускает коротко остриженные ногти в спину и оказывается прижатой к полу в то же мгновение.       С тихим, еле заметным рыком Учиха навалился сверху, вгрызаясь в её шею, со слабо различимым «моё».       Он не сильнее её физически, но это имело бы значение, только если она хотела воспротивиться. Но вот кто посмел бы заявить свои права на неё — и не оказаться недостойным?       Хаширама судорожно облизывает пересохшие губы, жмурится, чувствуя близость пика наслаждения.       Её держат крепко, без боли, но и не давая вырваться. Трахают, не занимаются чем-то отдельным и не ласкают, как в первый раз, а отчётливо именно трахают, и чувство того, как твёрдое, тёплое и живое раз за разом входит в неё, туманит сознание.       В этот раз она кончает чуть раньше, сжимает Изуну так, что у кого другого треснули бы кости, запрокидывая голову. Тот отвечает длинным стоном, не останавливаясь, но долго не выдерживает и сам.       Но не падает, плавно опускается сверху, прижимая её к полу своим весом, крепко обнимает. Целует, в противовес, легко, ласково, едва касаясь.       Гладит своими губами её, прежде чем ласково лизнуть, игриво уркнуть. Котёнок, да и только.       Внутри у Хаширамы довольство и нега, меж ног мокро, а в голове звеняще пусто.       Изуна не отстраняется, согревает её своим теплом. Говорить не хочется, только растянуть такой приятный и теплый момент.       Довольная Хаширама бездумно смотрит в потолок, восстанавливая дыхание, тяжесть Учихи сверху даже приятна.       Изуна никуда не торопится, трётся носом о плечо Сенджу, вдыхает запах её удовольствия и немного мучительно понимает, что у него снова встаёт. Хаширама не девочка из борделя, не тренированная на утехи медовая куноичи, и от этого её хочется лишь сильнее.       Изуна только выдыхает медленно, неспешно думая, свалится он после третьего раза или нет. Во всём теле приятная усталость и общее ощущение незамутненного довольства.       Красивая, желанная женщина, страстная и выносливая — чего ещё желать в своей постели?       Гладит ласково Хашираму по боку, задевает высокую грудь, нещадно залипает, как она колышется. И поступает самым простым способом.       — Как насчёт повторить, м?       В выносливости Сенджу он не сомневается. И даже если он после сегодняшнего уползет умирать от истощения, он будет делать это счастливым.       Сенджу аж облизывается, целует его, гладя по свежим царапинам на спине.       — Хорошая мысль, Изу-уна, — и да, она хочет ещё. Ей мало этой ласковой, уверенной заботы, хорошего секса, ощущения желанности.       — Развернись на животик? — мягко просит Изуна, мнёт бока, неустанно натыкаясь на мышцы. Вдохнуть, перевести дух, а параллельно хорошо размять Сенджу. И не только руками, думает Изуна, трогая языком ранку на губе. Хаширама пробовала его, а вот он её нет.       Он чуть приподнимается с неё, позволяя повернуться, и она слушается просьбы. Больше ласки, заботы о ней, этой уверенности. Изуна гладит её по спине, проминает тщательно, целует следы от своих пальцев.       Плечи, перебирает позвонки, отмечая старые травмы. На это его знаний как медика хватает, разминает руки с длинными сильными пальцами, твёрдые икры и стопы с маленькими пальчиками, которые, не медля, Изуна осторожно лижет, заставляя Сенджу охнуть от неожиданной ласки.       — Вкусная девочка, — урчит Изуна, продолжая целовать ножки Хаширамы.       Стопы, голени, бедра — вся Сенджу красивая, вкусная, лежит расслабленно, от её запаха начисто отбивает последнее самообладание. Изуна хочет её вылизать всю и намерен это желание исполнить.       Он поднимается прикосновениями по внутренним сторонам коленей, разводит бёдра женщины и легко тянет на себя. С глухим смешком Хаширама подчиняется, поднимаясь на колени и с предвкушением представляя язык Изуны в себе.       Учиха не торопится, выцеловывает свой мон у неё на бёдрах, вдыхает запах Сенджу и мнёт круглые ягодицы. Красивая, сильная, послушная женщина.       Ему хорошо с ней, и раз это «хорошо» можно растянуть на подольше — зачем куда-то спешить?       Они оба совсем не торопятся.       Потому он лижет её сперва едва касаясь, пробуя на вкус, дразня предвкушением ласки.       С каждым движением всё увереннее. Успев понять, как нравится Хашираме, Изуна не стесняется повторить путь своих пальцев языком, быстро касаясь кончиком или совершая медленные и прочувственные движения вдоль, проникая внутрь и не смущаясь смеси их вкусов на языке.       Ему нравится ласкать её, нравится яркая реакция на его старания. Это вдохновляет не останавливаться, добавить к языку пальцы, думать о том, что здесь и сейчас.       Он и думает, массируя Хашираму изнутри, только о ней. О том, что хотел размять её всю, но слишком задержался. Коварно улыбнувшись себе под нос, Изуна чмокает Хашираму прямо в самую глубокую складочку, лизнув её на прощание, и поднялся выше.       Ням-с, а дальше поясничка!       Та тихо стонет, когда такие приятные, ласковые руки куда-то уходят из промежности, пусть даже разминают уставшую поясницу, но это всё равно очень приятная, заботливая ласка.       Она всё равно тянется рукой за спину, надеясь вернуть его к прежнему занятию, но Изуна только перехватывает её ладонь, целует и ласково разминает запястье.       Ласкает языком кожицу меж пальцев, чуть прикусывает подушечки и гладит запястье. Недовольная Хаширама пытается вернуть Изуну к прежнему занятию, но получает только звонкий удар по попе.       — Не мешай, — тихо фыркает Изуна прижимаясь членом к её бедру. — Наслаждайся.       Хаширама тихо фыркает на эту совершенно невозможную наглость, но слушается, позволяя Изуне ласкать себя, как ему нравится. Его старательная забота стоит того, чтобы позволить ему эту шалость. Только чего он хочет?       Спину Изуна разминает хорошо, мышцы почти все расслабленные, Сенджу в нужном состоянии. Обратно на спину он переворачивает её легко и повторяет то же самое. Массаж плеч, рук, груди, живота, смешанный с ласками и прикосновениями языка. Довольно урчащий Изуна действительно вылизывает Хашираму везде.       Когда он заканчивает и чуть расслабляется, она сама собирается из разнеженной тряпочки. Такое определенно заслуживает самого коварного воздаяния, и она уже сама гладит его тело, тихо фыркает:       — Ты тоже устал. Иди ко мне, полежи смирно.       — Смирно я полежу в следующий раз, через пару часиков, — тихо хмыкает Изуна. Словно год не трахался, так стоит на разнеженную Хашираму. — Встань раком, м? Сил никаких нет, хочу в тебя.       — Какой нетерпеливый, — притворно ворчит она, но это безумно льстит. Когда последний раз в ней видели просто женщину — настолько желанную? Поэтому она слушается, переворачивается, опираясь на колени, призывно прогибает спину.       — Ты просто не представляешь, как я тебя хочу, — выдыхает Изуна, дразня самого себя, водя головкой члена меж ног Хаширамы. — Хорошая, вкусная девочка, мм-м-м!!       Со стоном входит одним движением в раскрытую Хашираму, которая почти сразу его сжимает. От ощущения, что он сейчас кончит, Учиха вцепляется в ягодицы Сенджу, разводя их в сторону, не давая Хашираме двигаться и наслаждаясь зрелищем её влажной плоти вокруг себя.       А после начинает двигаться, уже не размениваясь на долгие нежности, на которые сейчас просто не хватит терпения, и даже думать о них никак.       Вопрос, кто кого затрахает, открытый, но как тут думать хоть о чём-то кроме настолько роскошной женщины рядом?       Лбом он упирается меж лопаток Хаширамы, обнимает её за талию, притягивая ближе к себе, и двигается исступленно, до пошлого хлюпанья. Весь мокрый, с прилипшими к вискам волосами, Изуна слизывает пот опустившийся голову на локти Хаширамы со спины.       Даже так — вкусная.       Сенджу и самой кажется, что у неё откровенно разъезжаются колени, но этого всё равно мало, и хочется больше.       Сложно сказать, когда хотеться перестанет — и хватит ли Изуне на это выносливости — но они оба явно в настроении проверить.       Чувствуя, что разрядка уже близко, Изуна опускает руку к низу живота Хаширамы, чуть давит на него, но так и не чувствует себя в ней. Ещё ниже жарко, влажно, и он начинает ласкать её и руками.       Она только стонет громче, едва удерживаясь над полом, тяжело дышит, совсем теряясь во всём происходящем.       Изуна даже не уверен, удастся ли ему кончить снова, или просто уйдут последние силы, и он тут так и свалится, но ему нравятся оба варианта.       Упадёт, так отдышаться и повторить. И снова, ему нравится ощущать под собой извивающуюся от удовольствия Хашираму.       Он толкается в неё яростнее, чаще, кусает её лопатки и проталкивает вместе с членом пальцы в Сенджу, дурея от запаха и вкуса.       Хаширама только захлёбывается стоном, сама подаваясь ему навстречу, подхватывая рваный ритм движений.       — Ещё! — ахает резко, ловит его ладонь под собой за запястье, заставляет ускориться ещё сильнее.       Низко рычащий Изуна слушается, сильнее выбиваясь в Хашираму, сгибает в ней пальцы, понимая, что причиняет ей боль, но не в силах остановится. Эхом в ушах звучит «ещё», и хочется дать ей всё, до конца, до последней капли.       Она сейчас не замечает этой боли, только сжимает руки сильнее, зовет любовника по имени, выгибаясь под ним.       Колени у Хаширамы разъезжаются, но она продолжает опираться на локти, а Изуна удерживает её под живот.       Жмурится он отчаянно, стараясь думать о чём угодно, кроме женщины в руках. Любые мерзости бессильны перед раздвинутыми бедрами и изгибом смуглой спины.       Кончают вместе, просто падая на пол без сил. Изуна пытается отдышаться, но выходит только сдавленный хрип, и он отчётливо понимает, что ещё одного раза точно не выдержит. Тот случай, когда хочется, но не можется.       Его вообще сейчас вырубит, нервная система, не удержавшая мангекю, норовит отключится хотя бы на четверть часа, подремать.       Усилием воли Изуна чуть отодвигается от Сенджу, чувствуя ломоту во всём теле, и тут же притягивает её обратно. Обнимает до хруста рёбер и утихает, уткнувшись лицом в шею. Прежде чем окончательно отрубится успевает муркнуть, что Хаширама охуенная и что он минут на двадцать, и проваливается в дрему.       Сенджу только тихо прикрывает глаза, тоже решает подремать, прижимая к себе стройную учишью тушку. Томная усталость накрывает с головой, и последней мыслью, прежде чем так и уснуть, она думает о том, что, проснувшись, надо будет чуть подлечить обоих, чтоб не осталось раздражения на чувствительной коже.       А вот царапины и засосы, как и синяки от пальцев — оставить. На память.       Вместо предполагаемых едва ли четверти часа шиноби сплетаются в уютный клубок, прижимаются ближе, сцепляются ногами и руками. С выражением абсолютного довольства Изуна устраивается на груди Хаширамы, та не проявляет недовольства растрепанной макушкой Учихи, в которую прячет нос.       Спустя пару часов будит их поднос, в удивлении уроненный заглянувшей девочкой-прислужницей.       На девочку оба только очень лениво зевнули, заставив ту моментально испариться, и покосились друг на друга.       — Помыться и повторить? — лениво фыркает Хаширама, глядя на умилительно-сонное лицо Изуны. Тот явно ещё не проснулся до конца, хотя рефлексы уже включились, и выглядел совсем котиком. Сонным, тёплым и тяжелым.       — Повторить в ванной? — вносит конструктивное предложение Изуна и душераздирающе зевает. — Как же давно я так хорошо не спал!       Хватательный рефлекс включился первым и позволил Изуне подтащить Хашираму поближе к себе, а ленивое валяние переползти большей частью на Хашираму. Даже со сна по её телу стекали глянцевые пряди, и идея намочить их кажется все более интересной.       — Потереть спинку, му-урр?       — Спи-инку, — задумчиво тянет Хаширама, — спинку - это хорошо. Пойдёшь на ручки, котик? Или коты не любят воду?       — Это смотря какие коты, — фыркает он, прижимаясь к роскошной груди поближе.       В идее пойти на ручки Хашираме нет ничего страшного, это даже интересно. Эта женщина выдерживает прямой удар ни-сана, даже больше, она бьёт его в ответ так, что Мадару ещё долго лечат. Что ей котик-Изуна?       А котик строит ей милые глазки.       — И пена. И я знаю, где тут свечи, м-м?       — Какая романтика, — тихо смеется Сенджу, поднимаясь на ноги, не отпуская Изуну. Тот в процессе удобно перебирается ей на руки, почти в клубок сворачивается. — Покажешь?       — Конечно, мур! — улыбается он в ответ.       Легко встаёт, чувствуя покалывание в затёкших конечностях, и прямо так, с Учихой на руках, шествует по коридору к ванной. Желательно, уже полной и горячей, но вместе наполнять ванну, дурачась, тоже мило.       Кажется, где-то при этом разбился ещё один поднос, но они с Изуной только ехидно разулыбались друг другу, довольные положением. Чакра — хорошая штука, как и усиление тела.       Вода в ванне была, и чистая, прогреть её до комфортной температуры для катонщика-Изуны было делом считанных секунд. И ещё пару минут он красиво расставлял по краю свечки, следя, чтоб те красиво крепились.       Уютная романтика и тихая радость. Отличный отдых от всех забот!       От пены пришлось отказаться, но Изуна с видом фокусника извлёк из закрытого шкафчика шарик чего-то ароматного.       — Эфирные масла, морские соли, ухаживающий состав. «Бомбочка» для ванн. Лучше всего её взрывать будучи в самой ванне. Опробуем? — хитро кивает на бадью Изуна. - Редкость конечно дикая, но результа-ат!       Хаширама наблюдает за ним с любопытством. По большей части, она не знакома с такими хитро-косметическими штуками. Зато знаком Изуна, и это любопытно, как и эффект от них, и вообще коварные намерения коварного котика.       У котика тёмные глаза, тёмные волосы, ласковые руки и хорошая регенерация. Следы её ногтей уже затягиваются, и тянет оставить новые. Он совершенно не похож на привычных ей мужчин, и совершенно не похож на женщин, и она просто забирается в тёплую воду, наплевав на привычку собирать волосы. Мокрые длинные волосы это красиво, всегда говорил Тобирама, и почему бы не похвастаться?       Котик нежно целует её в макушку, роняет странную штуку в воду. Та шипит, растворяясь, и по комнате плывет приятный запах. Изуна тоже плавно опускается в воду, обнимает её, прижимая к себе, и тихо мурлычет на ухо.       Множество маленьких пузырьков щекочут кожу, и Хаширама хихикает, прижимаясь к Изуне.       — Минут пять просто надо посидеть, пока ароматные и нежные вещества будут умащивать твою кожу. И просто насладиться горячей водой. А потом я тебя помою, — радостно урчит ей на ухо мурлыкающий Изуна.       Хаширама согласно кивает, кладёт голову ему на плечо и довольно вздыхает.       Восхитительный Учиха, удачное совпадение, лучший отдых за последние пару лет минимум. И нет, ей совсем не стыдно от желания затрахать того в прямом смысле, чтоб не встал.       И ей никто не помешает.       Сенджу смакует эту мысль так и иначе, примеряя расклад с Учихой, на котором она всё сделает сама, а уж медтехники с потенцией творят чудеса.       Кто кого выебет до сих пор вопрос, и, кажется, это рекорд.       Изуна ласково целует её за ухом, гладит по волосам. И явно совсем не против её планов на него, а может, и строит аналогичные на неё. И умело использует некоторое преимущество в опыте, чтобы компенсировать разницу в выносливости.       Она старше его, но это совершенно не ощущается. Хаширама довольно прикрывает глаза и позволяет себе стечь в воду в умелых руках, ненавязчиво гладящих и легко собирающих длинные пряди.       Расслабленная Сенджу, на удивление, хоть и обновленная, но вызывает нежность, а не похоть. Ей Изуна не противится и рассказывает Хашираме, насколько та хороша. Он видит разницу между нынешней довольной женщиной и собранной куноичи, пришедшей за разрядкой. По его личному мнению, первое ей идёт куда больше.       Сенджу тихо тает в этих словах. Это почти странно — слышать цветистые искренние комплименты от человека, который в полной мере понимает, кто она и на что способна. Но приятно, тепло, а ласковые руки тихо сплетают её волосы во что-то странное.       Длинные волосы - это очень красиво, но Изуна как никто другой знает, как они могут мешать и лезть куда попало. Да и послушные пряди Хаширамы так и ложаться под руки, сплетаясь в высокую варварскую причёску из кос, которая будет роскошно смотреться на Хашираме.       Рассказывать смущающейся Хашираме, какая длинная и изящная у неё шея, нежные и аккуратные мочки ушек, гладкая бархатная кожа, тоже удовольствие.       Заласканная и расслабленная женщина полностью соответствует его планам.       Очень быстро ласка перестает действовать расслабляюще, а, наоборот, возбуждает. Хаширама и не медлит, ловит ласкового Изуну, тянет к себе на колени и целует. Тот охотно отвечает на поцелуй, обнимает крепко, чуть щекочет шею.       Оторвавшись от губ Хаширамы, Изуна тянется за мочалкой.       — Спинку потереть, м? Ароматное мыло, без запаха?       — А может ну её, эту прелюдию? — тихо смеется Сенджу, не разжимая рук.       И никуда он от нее не денется.       — Я люблю прелюдию! — фыркает Изуна и, потянувшись к Хашираме, осторожно и неожиданно кусает её за нос, тут же переходя на деловитый тон. — Балансировать на бортике, портить воду?       Сенджу только улыбается довольно, обнимая его и аккуратно меняясь с ним местами: сажает Изуну на ступеньку в воде, а сама садится к нему на колени, лицом к лицу.       — Вот так.       Вариант с тем, чтобы самому устроиться на бортике и дать Хашираме продемонстрировать своё оральное искусство, Изуна тоже рассматривал.       — Девочки сверху? — тихо смеётся Учиха, целуя женщину в шею, чуть прикусывает кожу, которой только что пел восхваления. Чистую мягкую кожу, мрр!       — Ага, — кивает она, прогибая спину, и трется грудью о его грудь. У Изуны уже стоит на нее, и стоит крепко. На этот раз она хочет сделать всё сама, так что пусть сидит и наслаждается.       Понимающе усмехнувшийся Изуна ловит игривое настроение Хаширамы и ловит в ладони её грудь. Крепкая и высокая, она манит его своей тяжестью в руке, тёмными, крупными сосками и нежнейшей кожей.       Безнаказанно ласкать, мять в руках, тянуть за горошины сосков и сжимать. От этого ещё лучше, всё это — его.       Он чуть наклоняется и целует её грудь, ловит губами соски, ласкает их языком. Он тоже настроен поиграться и чуть ерзает, потираясь членом о живот Сенджу.       Хаширама только улыбается, чуть приподнимаясь, ловит ладонью его член, чтобы опуститься уже на него прямо в воде. Она опирается на плечи Изуны, начиная плавно двигаться вверх-вниз, и её тут же ловят за бедра, поддерживая, но не навязывая ритма, позволяя задавать его самой.       Подхватывая за талию, давая самой выбрать угол и наслаждаясь. У Изуны шаринган, и он не спрашивает разрешения, смотрит им, запоминая выгнутую шею, грудь, капли стекающей воды и довольный, темный взгляд.       Темп Хаширамы медленный, с оттягом, и понятно, что та так может долго. Кончив уже трижды, Изуна не сомневается, что выдержит.       А потом добавит. Хаширама на самом деле вкусная девочка.       Он снова вылижет её, вымоет, завернет в полотенце и утащит на футон, где можно долго и с удовольствием валяться, дремать и наслаждаться друг другом.       А пока медленные движения, полные томной неги чуть отдохнувших шиноби.       Если они будут делать перерывы, вопрос, кто кого заебет, так и останется открытым. Не то чтобы Изуна торопился его закрывать.       Поймав нужный ритм, Хаширама закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Движется равномерно, вздыхает глубоко, и Изуна облизывается, глядя на это зрелище. Не мешает Хашираме получать удовольствие, лишь ласково гладит бока и грудь, не сбивая Сенджу с ритма.       Изуна расслабленно откидывается на бортик, не отрывая ни взгляда, ни рук от любовницы, улыбается довольно и чуть подталкивает её сам под зад, когда та чуть замедляет ритм движений.       Из-под тёмных ресниц блестит игривый взгляд, и Хаширама всё равно чуть тормозит. Опирается руками на плечи Изуны и склоняется к нему.       Он прогибает спину, чтобы быть с ней лицом к лицу, целует глубоко, страстно, плавно толкается ей навстречу сам, подхватывая ритм.       — Хорошо... — выдыхает в поцелуй.       Подхватывает женщину за бёдра, упираясь пятками в дно бадьи и двигается сам, удерживая Хашираму. Та покрывает лёгкими поцелуями-касаниями его лицо, гладит плечи.       Удерживаться на пятках и лопатках ему легко, гибкости вполне хватает. И это не мешает ему рассказывать, какая Хаширама красивая, как ему нравится её грудь, её тело, вся она. Руки для балансировки Изуне не нужны, и он вслед словам ласкает Хашираму, пока её дыхание не становится глубже и чаще.       Не краснеет она только потому, что на смуглой коже румянец заметен слабо и появляется позже. Длинные влажные от воды волосы липнут к спине и плечам. Изуна хоть и сплел их, но не закрепил, и прическа рассыпалась на отдельные косы и пряди. Учиха гладит и их, обещая потом заплести их снова, скрепить подобающими статусу и красоте Сенджу шпильками и так и оставить.       И препохабнейше испортить изящную картину обещанием в таком виде Хашираму и выебать. Красивую, сильную, статусную, на коленях и у стены.       И всё это не переставая двигаться в Хашираме, отчего вода бьётся о края всё сильнее, выплескиваясь на пол.       — Я запомню твоё обещание, — ухмыляется Сенджу в ответ, и Изуна облизывается в предвкушении. Он видит, как чуть темнеет в смущении и возбуждении её кожа, и то, что это от его слов и ласк, возбуждает и провоцирует стараться лучше. Чтобы им обоим стало совсем хорошо.       Когда Хаширама почти падает на него, обнимая за плечи и стискивая коленями, Изуна довольно ухмыляется и в пару движений кончает сам, оседая в полупустую ванну.       Откуда только силы берутся на всё, думает он про себя. Пределы своей выносливости он знает неплохо, и на кого другого давно перестало б вставать с такой активностью.       Он ласково гладит Хашираму по спине, по мокрым от воды прядям волос, прижимая ближе и не торопясь выходить из неё. И отслеживает своё состояние, прислушивается к смешению чакры.       И наконец ловит причину — её чакра и обладает регенеративными свойствами, и отлично усваивается организмом, главное тут не переборщить.       Будь у него мало своей чакры — могло бы случиться что-нибудь более серьезное, а так просто чуть больше сил на то, чтоб радовать такую восхитительную женщину.       У их чакры идеальные пропорции. Его инь-насыщенная чакра сводит на нет влияние едкой почти-сен, и помогает освоить её чакру. И если Хаширама будет хотеть — у него всегда будут силы.       Изуна хмыкает, целует Хашираму за ухом. Чем ближе, тем быстрее, и, преодолевая томную леность и опасение всё стереть прямо идя, снова толкается неопавшим членом в Сенджу.       Та ахает довольно, ловит его под подбородок, целует в губы.       Она тоже чувствует, как Учиха тихо тянет чакру на своё восстановление, но вот то, что он преобразовывает её сам — и весьма эффективно, не подвергаясь влиянию почти-природной чакры — заслуживает внимания. Хаширама не знает никого, кто мог бы делать так же. Возможно, Мадара, но они не проверяли.       А значит, думается ей, они совсем не ограничены выносливостью тел. Только чакрой.