Шрамы, которые связывают нас (The Scars That Bind Us)

На следующее утро Дэрил проснулся совершенно расслабленным. Он чувствовал тепло Рика, прижимающегося к нему, и смотрел, как через занавески просачивается свет. Дэрил перевернулся, чтобы взглянуть на его лицо. Оно было спокойным, с линиями от наволочки, отпечатавшимися на щеке, а волосы выглядели так, будто он прошёл через ураган. Он выглядел идеально, даже с небольшой ниточкой слюны изо рта. Дэрил лежал так какое-то время, просто впитывая в себя эту картинку, наблюдая, как вздымается и опускается грудь Рика, как трепещут его ресницы, пока он спит. Всё это заставляло болезненно сильно желать поцеловать его, но Дэрил не хотел будить Рика только из-за этого, поэтому тихо встал и прокрался вниз. Шагнув на нижнюю ступеньку, он увидел Карла, уже сидящего на кухне так, будто он ждал его. — Я знаю, что вы с папой теперь вместе, — просто сказал Карл, и Дэрил изумлённо уставился на него. — Знаешь? — наконец выговорил он. — Ага, он рассказал мне, — кивнул Карл. — Он рассказал? — поражённо повторил Дэрил. — Ага, и он казался таким счастливым, каким я его не видел давным-давно. Он сказал, что мне стоит поговорить с тобой об этом, если я захочу. Так что я просто хотел сказать тебе, что у меня всё в порядке с этим. Более того, я рад. — Ты рад? — спросил Дэрил. Судя по всему, сейчас он был не в состоянии произнести больше двух слов одновременно. — Да, рад. После смерти мамы я долгое время боялся, что он никогда не придёт в себя. У них были проблемы, особенно в конце, но он любил её так долго, я боялся, что он забыл, как любить кого-то ещё. Но я ошибся, и я рад, что это ты. Тем более, ты так хорошо ладишь с Джудит. — Это не… это не заменит вашу маму, Карл, — произнёс Дэрил, задаваясь вопросом, когда Карл успел стать таким рассудительным. — Я знаю, — ответил Карл, — но моей мамы больше нет, и Джудит никогда не узнает её. Мне грустно от этой мысли. Но теперь, зная, что она растёт без мамы, но с двумя папами, я чувствую себя лучше. Я всё ещё могу рассказать Джудит о ней, но она не должна жить в прошлом и грустить о маме, которую даже не вспомнит. Ей нужны ты, я и мой отец. Ей нужны все, кто сейчас здесь, а не та, кого она никогда не узнает. Мы все — семья, и я не мог бы просить о лучшей. Дэрил быстро заморгал, пытаясь отогнать слёзы, которые упрямо наворачивались на глаза во время всей речи Карла. — Чёртов пацан, — сказал он дрогнувшим голосом, — и почему бы тебе не дать человеку немного времени, чтобы проснуться, прежде чем накидываться на него со всем этим неподъёмным дерьмом. Карл рассмеялся. — Что здесь, чёрт возьми, происходит? — спросил Рик, входя на кухню и смотря на них с любопытством. Его волосы дико торчали, а на лице всё ещё осталось немного слюны. — Ничего, — хором ответили Дэрил и Карл, прежде чем одновременно рассмеяться. А Рик, продолжая хмуриться, снова и снова спрашивал, что здесь такого чертовски смешного.

***

Было тепло, дул лёгкий ветерок, так что после обеда, собрав одеяла и еду, все вышли на поле, чтобы пообедать под яблоневыми деревьями. Это заняло некоторое время, но в итоге собрались все. Гленн облокачивался на Мэгги, он был по-прежнему бледен, но выглядел лучше. Тара тоже выглядела лучше, сидя рядом с Розитой, Абрахамом и суетящимся над ней Юджином. Он всё пытался наполнить её тарелку едой, а она пыталась передать её кому-нибудь другому. В конце концов, Дэрил услышал её вопль: — Если ты попробуешь положить ещё хоть один кусок яблока на мою тарелку, я клянусь всеми святыми, что засуну его тебе прямо в задницу! — Я уважаю это, — Юджин поднял свои руки в жесте капитуляции, после чего вновь попытался положить на её тарелку немного чипсов. Кэрол раскладывала еду и пыталась рассудить жаркий спор Мишонн и Карла о каком-то комиксе. — В этом вообще нет смысла, — простонал Карл. — Что ты имеешь в виду? В этом есть смысл. Они всё это изложили в четырнадцатом номере, — сказала Мишонн, стащив что-то с тарелки Карла. — Я не знаю, о чём ты говоришь, но я согласна с Карлом, — сказала Кэрол, что вызвало очередной раунд споров. Даже отец Габриэль сидел неподалёку, выглядя так, будто ему крайне неуютно, пока Саша не принесла ему тарелку. Сейчас все были здесь, и от того, что Дэрил видел их всех вместе, невредимыми и счастливыми, его сердце было готово разорваться. Они столько пережили, они всё это заслужили. У Рика и Дэрила было большое одеяло, расстеленное в сторонке, на которое они посадили Джудит, позволяя ей поползать. — Эй, притормози, маленький гонщик, — подхватил Рик малышку, пока она не сползла с одеяла. — Давай передохнём минутку, а? Джудит хихикнула, размахивая руками, и уставилась на что-то за плечом Рика. Дэрил повернулся и увидел Пуговку, пасущегося возле яблонь. — Думаю, он не хочет оставаться в стороне, — сказал Рик, поднимая Джудит, чтобы ей было лучше видно Пуговку. Она хихикала так, будто он был самой смешной вещью, которую она когда-либо видела. Лошадь игнорировала их всех. — Взгляни-ка на пони, малышка, — подбросил Рик Джудит, заставляя её ещё сильнее засмеяться. — Пуговка не чёртов пони, Рик, — пробубнил Дэрил. — Что проще выговорить ребёнку — пони или лошадь? — спросил Рик, строя рожицы Джудит. — Лошадь, — невозмутимо ответил Дэрил. — Хорошо, взгляни на эту милую маленькую лошадку, — проворковал Рик, обращаясь к Джудит. — Прояви хоть какое-то уважение к Пуговке, — проворчал Дэрил, скрещивая руки. — Дэрил, его зовут «Пуговка». Лошадка подходит ему просто идеально. — Чёртовы дети назвали его так. Должно было быть что-то круче этого дерьма. Черныш, или что-то такое. — Черныш, — фыркнул Рик. — Заткнись, — вспыхнул Дэрил, — это отличное имя. — Ты уверен, что не советовался с детьми? — Рик толкнул Дэрила плечом. — Отвянь, — Дэрил пытался смотреть на Рика сердито, но не смог удержаться от улыбки, которая расползалась по его лицу. — Давай, малышка, — встал Рик, покружив хихикающую Джудит, — пойдём, посмотрим поближе на лошадь Дэрила. Рик повернулся и посмотрел на него: — Ты идёшь? — Через минуту, — улыбнулся ему Дэрил. — Хорошо, — Рик улыбнулся ему в ответ, и вид его, утопающего в полуденном солнце, на мгновение ослепил Дэрила. Он никогда не видел ничего настолько прекрасного в своей жизни. Дэрил усмехнулся ещё шире. Он знал, что если бы увидел сейчас себя в зеркале, то понял бы, что выглядит как идиот, но не мог заставить себя беспокоиться об этом. Он был так счастлив, счастливее, чем когда-либо был, и не только из-за Рика, хотя по большей части из-за него. Наблюдая, как Рик осторожно подходит к Пуговке, а лошадь наконец-то проявляет интерес к лопочущей малышке, Дэрил чувствовал, что всё хорошо впервые за долгое время. Впервые в жизни у него была семья, которой он гордился, место, которое он мог назвать домом, и люди, которым он доверял. Здесь, посреди конца света, он смог обрести свой уголок спокойствия. Даже от вида пасущегося и лениво машущего хвостом Пуговки на сердце становилось так невозможно тепло. Мир изменил Дэрила, но любовь к Рику изменила его куда больше. Всё начиналось медленно, но, как камень, катящийся вниз по крутому холму, вдруг начало набирать обороты, когда пришло время. Дэрил даже не осознавал, что изменился, пока не стало слишком поздно. Но теперь он чувствовал это. Рик оставил на нём свой след. Теперь они были крепко связаны друг с другом. Подобно тому, как гайка подходит к болту, подобно тому, как виноградные лозы, растущие вокруг дерева, прикрывают его, окутывая ствол, пока они не станут одним целым. Казалось, они висели на волоске, как и весь мир. Но если они держались друг за друга, если между ними была крепкая связь, то это уже был не волосок, держащий их вместе. Это был шрам. Возможно, вместе они и были этим шрамом, появившимся на месте старой раны. Они были двумя сторонами этой грубой раны, открытой и болезненной. У каждого были свои неровные края, но когда они сходились вместе, то начинали исцеляться, сливаясь, пока не становились единым целым. Вместе они могли избавиться от боли своего прошлого, стать сильнее и лучше. И если Рик был шрамом, оставшимся на нём и связавшим их вместе, тогда это будет единственный шрам, который Дэрил будет носить с гордостью.

***

Названье есть тому, что связывает нас: взаимодействия в природе. Взгляни вокруг — они повсюду вроде: ладоней кожа в форме получаш, серпы ногтей на пальцах рук и ног у нас, суставы и мениски тела вес сдавили. Когда и как давно всё это не случилось — предметы форму обрели. И гравитация слабее всех из этих сил. Гляди, как нарастает снова плоть на месте шрама столь неутомимо, что крепче прежнего бывает место раны. У коневодов есть тому особое названье: дикОе мясо, плотская гордыня. Бойца любого украшают шрамы, полученные в битвах, — как святыня, сродни они медалям, что приколоты на грудь. Когда же он, она, друг друга разлюбили, взгляни на шрам в пространстве между ними — как он темнеет, горд собой и груб; что пересохший жгут из пуповины — его ничто не разорвёт и не починит. «ЧТО СВЯЗЫВАЕТ НАС» — Джейн Хёршфилд.