Гленс
— У тебя совершенно нет совести, — говорит Сехун, распахивая занавески на окнах и садясь в кресло напротив кровати. — Уходи, просто убирайся пока я тебя не прибил. Мягкая подушка, пролетев полкомнаты, застыла над головой омеги, и лёгким движением руки была сбита с курса. — Я не собираюсь с тобой сюсюкаться, но ты не выходишь уже несколько дней, — обеспокоенно начала парень, — я понимаю, что тебе плевать и на меня, и весь мир в целом, но твои дети, — пытаясь правильно подбирать слова, Сехун остановил поток своих слов и даже не заметил, как начал мять пойманную подушку, — сегодня похороны, — чуть тише начал парень, — ты должен придти. — Хорошо, — с тяжелым вздохом проговорил парень на кровати, — я спущусь через полчаса, а теперь уходи, — парень буквально взвыл на последнем слове и обратно рухнул лицом в подушки. — Ладно, Сухо, — очень тихо проговорил Сехун в надежде, что парень действительно вылезет из своего убежища. В голове начали бегать мысли, где одна опережала другую. Простыни были сырыми от слез и пота, жар набирал обороты и мозги буквально плавились, не давая здраво оценивать ситуацию и все что происходит вокруг. Омега с тоской посмотрел на брата и, кажется, хотел сказать что-то еще, но не стал. Сехун сидел в кресле и щёлкал костяшками пальцев, его взгляд был устремлён в окно на сад, где старый дворецкий выкапывал две небольшие ямки. В воздухе стоял запах сырости, который ясно давал понять, что осень уже почти пришла. На душе было так паршиво, что даже бутылка виски выпитая утром совершенно не спасала. Тяжело выдохнув и потерев переносицу, парень вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Пустая комната и тишина хватали за горло, а горячие слезы сами по себе катились из глаз. Сухо смотрел в потолок и просто пытался дышать, просто пытался поднять себя из пучины собственных эмоций и чувств. Осознание своей ошибки и все эти слова, детский смех и тёплые любимые руки, - кажется, он ещё помнит каждое утро и вечер, проведенный под последним солнцем. Помнит так же четко и свист пуль в гостинной, и истошные крики тех, кого он так любил. Время, как таковое, давно потеряло значение и жизнь сама по себе потеряла всякий смысл. Единственное ради чего он ещё дышит, это месть. Огромный особняк как никогда казался пустым. Сехун посмотрел на часы и прикурил сигарету. Ещё немного и приедет делегация, все эти идиоты, которые ни черта не понимающие будут стоять и натянуто улыбается, говоря замыленые фразы. От осознания этой вакханалии парня даже передёрнуло. Сехун никогда не был наделён кротким характером и манерами. Омега, у которого в голове слишком много умных мыслей, не особо привлекал внимание Альф, хоть двадцать лет и не были закатом омежьей жизни, семья переживала за него и при любом удобном случае пытались сбагрить на богатых и влиятельных. Даже сейчас, когда семья должна нести траур и скорбеть, когда за миг привычный мир был разрушен и ушел из под ног, они пригласили на похороны посторонних людей, которые за день до этого никогда и не слышали о их семье. Они сейчас будут здесь, будут смотреть и оценивать, будут примерять омегу, как наряд, забыв о горе и совести. Эти лицемерные мрази ничем не лучше родителей. Единственная причина по которой Сехун все ещё стоит в гостинной, месть. Он ждёт своего убитого горем старшего брата, чтобы вместе открыть двери особняка и впустить в эти стены чужаков, с целью привлечь их на свою сторону и объединить силы. Любой ценой укрепить своё положение и мощь, ведь скоро начнется война, в которой не будет ни проигравших, ни победителей. Останется только пустота и ничего больше.26 часов до затмения
***
И любой конец является началом новой истории
Вильгом
— Я не планировал эту поездку, но ты же слышал, что клан О пошел на объединение, — начал Минсок, — не знаю кто перешёл им дорогу, но у них должны быть стальные яйца. — Минсок, ты же знаешь, что не обязан этого делать, — парень нахмурился и поправил галстук, — это не наша война, ты не знаешь на что подписываешься. — По твоему лучше сидеть в стороне и смотреть? — возмутился Минсок, — кстати, ты не видел моих запонок? В комнате на секунду повисла тишина. Хосок смотрел на Минсока, как на идиота, после чего бросил взгляд в сторону тумбы. Тот лишь фыркнул и ещё раз поправил костюм. — Я, правда, не понимаю, — омега закатил глаза, скрестив руки на груди. — А ты и не должен, ведь это мои дела и тебя они касаться не будут. — Ты идиот, — кинул парень, — все это верное самоубийство, если самый мощный клан призывает пешек и объединяется с другими домами, то намечается месиво, — начал он пытаться переубедить,— когда такое произошло в последний раз, то в результате несколько государств были разнесены в щепки, а что если сейчас будет ещё хуже? Минсок подошел и приобнял забубнившего омегу, после чего посмотрел тому в глаза. Посмотрел так, как всегда умел: словно гипнотизируя радужкой, вводя в транс, когда сразу становилось так тепло и уютно. И, если честно, это работало, убаюкивало и давало мыслям придти в порядок. — Просто пообещай мне, что вернёшься домой, — тихо прошептал Хосок. — Ты же знаешь, что я почти бессмертный, почему тогда ты так переживаешь? — парень приподнял бровь и усмехнулся. — Потому что почти, — уже хотел начать свой очередной монолог Хосок, — почти... — Хочешь я привезу магнитик? — очень неудачно попытался пошутить Минсок. — Хочу, — резко проговорил парень, — Очень хочу дать тебе по лицу, ведь ты совсем не слушаешь меня, а вот говорил мне папа, — проговорил он, — клянусь, если ещё раз ты вкинешь подобное в такой трогательный момент, то я уеду домой, — обиженно сказал Хосок, — а ведь нужно было слушать родителей, почему ты такой тупой, — омега взъерошил волосы на голове и, хлопнув дверью в знак протеста, ещё долго что то кричал в коридоре. —Ну вот и поговорили, — пробормотал Минсок и его выражение лица резко изменилось. Парень присел на край дивана и уставился в стену, буквально застыл в пространстве, даже показалось, что он перестал дышать. Одному богу известно, что творилось у него в голове, вот только пальцы отбивали знакомую мелодию, царапая обивку дивана ногтями. — Папа? — послышался детский голос и дверь приоткрылась. Вот только комната, в которой секунду назад сидел альфа, была пуста. Словно его там никогда и не было. — Где же ты, папа?***
Энтон
Чонин посмотрел в зеркало и поправил прядь черных, как смола, волос. Темно-карие глаза блестели, а в зрачках танцевали демоны, ведь он улыбался. Улыбался нагло так и высокомерно, смотря на свое отражение, словно он только что выиграл джекпот. Серый смокинг и белоснежная улыбка, — все чем он мог похвастаться сегодня, но этого было более чем достаточно. — Молодой господин, машина уже вас ждёт, — дворецкий замялся у двери и опустил глаза в пол. — Великолепно, — ответил Чонин ровным голосом и подмигнул на прощание отражению. Серый коридор тянулся в даль, стены которого были обугленными и почерневшими от пожара, а сам воздух был пропитан горечью и пустотой. Создавалось впечатление полной разрухи и о том что здесь ещё кто то живёт, можно было понять по одной лишь комнатке, которая являлась спальней Чонина. Он неспешно с равнодушным лицом шагал по остаткам роскоши. Пепел вперемешку с пылью летали в воздухе, а солнечные лучи играли с тенями, помогая старому особняку наполнится мнимой жизнью. Двери со скрипом и тяжестью открылись, и лицо сразу пронзил холодный осенний ветер. Свинцовые тучи заволокли все небо, казалось ещё немного и они упадут на землю, разлетевшись на тысячи капель. Серые мраморные ступеньки хоронили в себе звук лёгких шагов. Вся земля в радиусе километров десяти, была испепелена, а мертвая, черная корка простиралась буквально до горизонта. Ещё миг и небо сольется с землёй, убрав из мира все яркие краски. Сухой воздух царапал кожу. Чонин сел в машину и посмотрел на часы, где секундная стрелка неслась по кругу, не давая сфокусироваться на главном. — Мы опаздываем, — констатировал факт парень, — разбуди, как приедем, — прошептал он водителю и, закрыв глаза, вновь прикусил губу.24 часа до затмения