Там, где тебя ждут

На следующее утро было нереально тяжко вставать. Отабек кое-как поднялся с постели, на ощупь находя противно пищащий будильник и щелкая на нем кнопочку. Когда звенящая техника затихла, парень откинулся обратно на кровать, удивленно отмечая, что Юрина сторона кровати уже пустовала. Может, он уже встал? Вчера они все-таки переборщили. Парочка не отрывалась друг от друга ни на секунду, предаваясь любви вплоть до самой ночи. Конечно, им пришлось сделать перерыв на ужин, поскольку хор из урчащих желудков стал со временем невыносимо громким, ну, а после они вновь вернулись в постель, продолжив также страстно любить друг друга… Отабек даже не помнил, во сколько они вчера угомонились. Или, даже, уже сегодня… — О, ты уже проснулся! — в комнату протиснулась мордашка Юры. — Доброе утро. — Доброе, — вяло отозвался Отабек, ища глазами свои трусы. Когда эта затея не удалась, то он крикнул омеге, который скрылся в глубине квартиры: — Юра, а где мои боксеры? — Я кинул их в стирку, бери новые! — также громко отозвался Юрий. Одевшись, альфа побрел в сторону кухни. Неожиданно до его носа донесся приятный, щекочущий нос запах, и он поспешил заглянуть в комнату. Юра стоял у плиты, держа за рукоятку сковороду, и внимательно следил за тем, что на ней готовилось. — Ого… ты готовишь завтрак? — Отабек подошел к омеге и обнял его со спины, опуская голову на плечо. — Пахнет восхитительно. — Спасибо, — довольно отозвался Юра, свободной рукой проводя по коротким волосам альфы и нежно поглаживая. — Я стараюсь. Ты же не имеешь ничего против яичницы и чая с бутербродами? У нас пока что немного продуктов, на выходных надо будет куда-нибудь съездить и капитально закупиться. — Как скажешь, — Отабек сглотнул подступившие слюнки. Есть действительно захотелось, хотя бы учитывая то, что их вчерашний ужин состоял из остатков макарон и колбасной нарезки. — Ближе к центру есть много крупных магазинов. Я ни в одном еще не был, но вместе мы побываем в каждом. Быстро сметя приготовленную еду, Отабек глянул на часы и спешно забегал по квартире, ища в так и не разобранном чемодане свою форму. Ко всему прочему, когда он нашел одежду, то Юра бесцеремонно отнял ее, заявив, что она мятая, и Отабек в таком ходить не будет. Пока омега разбирал гладильную доску и ждал, пока нагреется утюг, Отабек шастал по комнатам, уже представляя, какого масштаба будет катастрофа, если он опоздает на тренировку. Поцеловав на прощание провожающего его жениха, Отабек подбежал к лифту, тыкая на кнопку вызова. Юра улыбнулся и помахал ему рукой, обещая ждать его дома и приготовить чего-нибудь вкусненького. Послав омеге на прощание полный любви взгляд, он скрылся в кабинке, и двери за альфой вскоре захлопнулись.

*ﻩ*ﻩ*ﻩ*ﻩ*

Юра закрыл за собой входную дверь, защелкивая замок. Грустно вздохнув, парень прошел на кухню и составил тарелки в раковину. Сегодня надо сходить до этой районной больницы, про которую ему говорил Отабек, и посетить гинеколога. Значит, еще нужно найти свои полисы и паспорт, которые, как и форма альфы, лежали где-то в чемодане… Вообще, Юра не видел такой острой необходимости в посещении врача — он чувствовал себя хорошо, даже токсикоза никакого не было. Да и все равно, беременность Юрия будет вести врач из элитной платной клиники, какой смысл в разовом посещении бюджетной больнички? Но омега видел, как переживает за него Отабек, и потому пошел на попятную, дав обещание сразу же после приема отзвониться и все-все ему рассказать. Отабека так волновал этот ребенок… Юра со стыдом осознавал, что он начинает жутко ревновать своего альфу к их общему малышу — альфа так нежно и так ласково говорит о нем, так заботится… «- Отабек принадлежит только мне!» — периодически проскальзывало в голове Юры. — «И его забота, вместе с лаской и нежностью, тоже предназначены мне. Как он может говорить о ком-то с такой любовью, кроме меня?!» Омега был не готов мириться с тем, что ему придется делить мужчину с кем-то еще, позволять альфе любить кого-то, кроме себя. Да, Юрий осознавал, что это был натуральный эгоизм и собственничество, но он никогда и не отрицал, что у него имелись такие черты характера. Омега зашел в спальню и сложил все одеяла и подушки в кресло, стоящее у окна. Сняв простынь и все наволочки с подушек, он отнес их в корзину для белья — после той бурной ночи, что была у них с Бекой накануне, вся постель была помята и перепачкана. Однако Юра, в отличие от Отабека, который едва сегодня встал, чувствовал больше удовлетворение, чем усталость. Конечно, мышцы у него знатно поднывали, да еще и альфа в порыве страсти наставил ему синяков на бедрах и боках, но у них с Отабеком так давно не было полноценной ночи, в которую они могли досыта насладиться друг другом. И потому Юра просто не обращал внимания на неприятные последствия. Омега подошел к шкафу и, порывшись в нем, нашел там несколько комплектов постельного белья. Все они были однотонными и довольно простенькими, и омега мысленно поставил себе галочку на покупку новых постельных комплектов. Неожиданно омега вспомнил — черт, он же совсем забыл рассказать Отабеку о том мужике из аэропорта! Просто они так устали с дороги, столько всего навалилось, что у Юры все, кроме отдыха, напрочь вылетело из головы. Омега нахмурился — но… есть ли необходимость рассказывать об этом теперь? Уже прошло время, испуг и злоба в душе Юры утихли, да и нужно ли расстраивать Отабека и волновать его? Сложно. Все-таки семейная жизнь — ужасно сложная штука. Она похожа на паутину — чуть не за ту ниточку дернешь, и все, какая-то часть общего механизма, которая до сего момента была в состоянии покоя, начинает неистово колыхаться. А если дернуть сильно — то может и вовсе порваться. Может, просто не стоит об этом больше вспоминать? В конце концов, того урода Юра больше никогда не увидит, так почему бы просто не забыть про него, как про маленькую неприятность в этой большой жизни? Это же не так важно, да и Отабека толком не касается. Придя к такому выводу и снова успокоив занывшую совесть, Юрий начал собираться в больницу. Найдя необходимые документы, он надел хорошее нижнее белье и джинсы на флисе, а сверху — темно-коричневый вязаный свитер, который привез из дома. Несмотря на то, что Казахстан был южнее России, в конце осени тут было очень и очень холодно. Обувшись в сапожки и застегнув темно-синюю осеннюю куртку, омега взял свою сумку, в которую сложил кошелек и документы, и вышел на лестничную площадку. После больницы он решил найти тот магазинчик, в который вчера ходил Бека. Все-таки, до выходных еще далековато, а на одних макаронах и бутербродах они не протянут… Да и Юре уже жутко хотелось борща или щей — в последнее время его вкусовые предпочтения переключились на капусту. Крутанув ключ в скважине и, для уверенности подергав ручку, Юра подошел к лифту и нажал кнопку вызова. — Извините, а вы случайно не жених Отабека Алтына из триста пятой? Юра удивленно обернулся на окликнувший его голос — по лестнице поднималась невысокая бабушка со светло-русыми волосами. Под мышкой она держала маленькую собачку в розовой курточке, которая пару раз гавкнула, завидев Юрия. — Да… это я. — настороженно отозвался Юра. — А что? — Да ты не думай, я же Мария Геннадьевна, соседка Отабека, — старушка поднялась на площадку и поставила тонконогую зверушку на пол. Та сразу же побежала нюхать ноги Юры, а после, удостоверившись, что никакой угрозы от него не исходит, побежала к двери напротив квартиры омеги. — Он тебе обо мне не рассказывал? — А-а-а, это вы ухаживали за квартирой Отабека в его отсутствие, — тут же покивал Юра, сразу вспомнив ее. — Да, он говорил о вас. Спасибо вам за помощь. — Ой, да ладно, не за что благодарить! — махнула рукой бабушка и улыбнулась. — Вы давно приехали-то? — Да нет — только вчера… Юра окинул старушку оценивающим взглядом — Мария Геннадьевна была невысока ростом и слегка полновата в весе, однако ее круглое морщинистое лицо имело приятные и дружелюбные черты. Волосы у нее были забраны под цветастый платок, а сама она была одета в старенькие кожаные туфли и длинную юбку. Юра невольно удивился — эта бабушка напоминала ему тех бабулек, что сидели у их с дедушкой подъезда на лавочке. Дом, в котором Юра и Отабек жили, был довольно элитным, а квартиры в нем — не самые дешевые. И потому увидеть обычную старушку в простом платке и юбке было немного непривычно. Вдобавок, она была славянкой, судя по светлой коже и характерным имени и отчеству. — Ну, хорошо, хорошо. Вы тут жить насовсем останетесь, да? — Мария Геннадьевна приветливо улыбнулась. Юра впал в некое замешательство, даже не зная, что ответить. Нет, ответ-то он отлично знал, просто… для него всегда было тяжелой задачей вести себя дружелюбно, а особенно с незнакомыми ему людьми. Конечно, эта бабушка очень мило улыбалась, выказывая доброжелательность, но почему-то Юра разволновался и перевел взгляд на лифт, который явно не спешил подниматься на его этаж. — Да… мы переехали в эту квартиру навсегда, — произнес омега, смущаясь посмотреть в лицо улыбающейся старушки. — Как замечательно! — всплеснула руками пожилая женщина. — Тебя как зовут, мальчик? — Юрий Плисецкий… — парень мысленно взвыл, умоляя лифт подниматься быстрее. — Плисецкий…, а почему не Алтын? — удивленно переспросила старушка. — Вы что, не женаты? — Пока что нет, но мы помолвлены. — Юра нервно потеребил между пальцами ручку сумки. — Ой, семья — это так замечательно! — продолжала чему-то восторгаться Мария Геннадьевна. — Потом еще родите детишек… Это же такое счастье, иметь полный дом малышей! — Да… наверное… — кивнул парень, хотя в душе он не мог с этим согласиться. Он даже представить себя не мог папочкой двух-трех неугомонных детей, который с утра до ночи возится на кухне, следит за ватагой орущих и бегающих малышей и ждет мужа с работы в цветастом переднике и пушистых тапочках. Может, кому-то и хотелось такого будущего, но только не Юрию. Ему казалось, что он и с одним-то ребенком не будет справляться, не то, что с двумя или тремя. Он был уверен, что главной целью в его жизни являлись коньки, лед и большой спорт, и менять своего мнения не собирался. Наконец, к его великому счастью, двери лифта с шумом распахнулись. — Всего доброго, было очень приятно познакомиться с вами, — собрав все свое дружелюбие в кулак, выдавил из себя Юра. Когда омега уже зашел в кабинку, Мария Геннадьевна крикнула вдогонку: — Ой, совсем забыла… вы в гости-то ко мне загляните, как времечко будет, хорошо? Я буду рада видеть и тебя, и Отабека! Только предупредите, чтобы я пирог испечь успела к вашему приходу! — Ну что вы… Большое спасибо за приглашение, — Юра был готов провалиться сквозь пол лифта от смущения. — Я обязательно передам его Отабеку! Думаю, он будет очень рад! Старушка снова улыбнулась и, подобрав собачку, которая уже скулила от ожидания, махнула рукой. Юра кое-как выдавил из себя улыбку, которая походила скорее на обреченную и натянутую ухмылочку. Как только двери лифта закрылись, парень облегченно выдохнул. У него всегда были проблемы в общении с незнакомыми людьми. А хуже всего он ладил с людьми, которые начинали напирать со своей дружелюбностью. Взять хотя бы того же Юри Кацуки, который ныне превратился в его тезку — Юрия Никифорова; вот на кой-хай он пожелал ему удачи на том Гран-при несколько лет назад? Они же не ладили, а Юра, казалось, и вовсе ненавидел его… Но черт, почему кто-то бывает таким добрым к совершенно чужим ему людям? Юра не понимал, как так можно вообще — лично его жутко смущали все эти разговоры с незнакомцами, и он всегда спешил избегать диалогов, потому что он не мог вот так просто подойти и начать разговор. Наверное, это было одной из основных причин, почему у Юрия никогда не было друзей. Улица встречала его холодным, почти морозным воздухом, запахом осенней листвы и шумом близлежащего шоссе. Выпустив изо рта облачко пара, омега перебрал сумку поудобнее и зашагал в сторону поликлиники. Парень вышел на центральную улицу, тянущуюся вдоль дороги, по которой ездили многочисленные машины. Навстречу ему шло немало народу, который спешил по своим делам, и порой омега ловил на себе заинтересованно-удивленные взгляды прохожих. Все-таки Юра немного выделялся своей славянской внешностью, которая вкупе со светлыми волосами и зелеными глазами привлекала к себе внимание окружающих. До нужного заведения Юра добрался за полчаса, учитывая то, что один раз он не туда свернул и узнавал правильную дорогу у местных жителей. «Районная больница №28» была точным воплощением многих российских поликлиник — здание было окрашено в мутно-белую краску, что уже отколупалась во многих местах, а ступеньки, ведущие к главной двери, и вовсе начали рассыпаться. Больница была двухэтажной, а на нижних окнах даже стояли ржавые решетки. М-да уж, один ее внешний вид кричал о том, что надо бежать отсюда, и бежать куда подальше. И как вообще в центре столицы допустили подобное запущение такого важного места, как больница?.. Пройдя мимо двух омег-медбратьев, что курили и вяло переговаривались около двери, Юрий попал во внутреннее помещение клиники. В какой-то момент Юра подумал, что больница плоха только внешне, однако когда он вошел в холл, то убедился в обратном. Болезненно-зеленые стены вокруг были обшарпаны, а плитка на полах потрескалась. Возле стойки регистратуры толпилась без конца шумящая уйма народу, по коридорам сновали многочисленные работники в белых халатах, а у старенькой раздевалки, за стойкой которой сидела пожилая старушка, одевались или раздевались пациенты. Сначала Юра выстоял пятиминутную очередь, чтобы сдать свою куртку, а после купил пару бахил, закинув монетку в аппарат, внутри которого лежали колбочки с разноцветными крышечками. А вот очередь в регистратуру оказалось выстоять гораздо сложнее: во-первых, она была в разы длиннее, а во-вторых, двигалась гораздо медленнее. Вдобавок ко всему прочему, несмотря на холодную погоду на улице, в здании было ужасно жарко, и вскоре Юра начал оттягивать воротничок своего свитера, чувствуя, как начинает потеть. Периодически он ловил на себе заинтересованные взгляды окружающих, и, в частности, альф, а потому необходимость оттягивать воротник кофты, чтобы обнажать метку, показывая таким образом свою «несвободность», стала возникать чаще. Спустя долгие двадцать с лишним минут, очередь наконец дошла до омеги. После того, как ему вернули все документы и сказали номер кабинета, Юра повторил его про себя и пошел в указанном направлении. …А дойдя до пункта назначения, он едва сдержался, чтобы не проматериться по полной — весь коридор был буквально забит пациентами, и Юре оставалось лишь молиться, чтобы хотя бы половина из них была по другому направлению. Но, видимо, небеса сегодня отвернулись от него, потому что когда он спросил «кто крайний» и «все ли к гинекологу», то услышал ответ, которого так боялся услышать. По меньшей мере тридцать человек стояли именно в злополучный кабинет омежьего врача. Несколько сидений были заняты, видимо, «старожилами», очередь которых подходила к завершению, а остальные омеги просто опирались на стену, обмахиваясь карточками, или ходили туда-сюда. Юра тоже встал около стеночки и вздохнул. «- Ну, Отабек, устрою я тебе сегодня «разовый осмотр в районной больнице»…» Спустя два с половиной часа Юра начал осознавать, что он больше никогда в жизни не захочет беременеть. Во-первых, наблюдать за омегами с огромными пузами ему было ну совсем не в кайф, ибо при мысли о том, что его ожидает примерно тоже самое, парня просто передергивало. Во-вторых, разговоры будущих папочек только и шли, что о детях, беременности и прочем «омежьем счастье» и слушать про растяжки, болезненные пинки малышей и двенадцатичасовые периоды раскрытия матки ему ну совсем не прельщало. В конечном счете двое омег, что стояли прямо рядом с Юрой, начали обсуждать боли при родах и красочно расписывать ощущения, и у парня просто поплыло перед глазами от какого-то липкого и неприятного чувства. Наверное, это было чувство неизбежности, ведь то, о чем треплются эти бестолковые люди — его ближайшее будущее. Ну, а в-третьих, тут тоже было ужасно жарко. Когда пошел третий час вынужденного пребывания в душном и узком коридоре, битком заполненном беременными омегами, очередь Юры стала подходить к концу. Ноги жутко гудели от нескончаемого стояния, а голова — от гомона толпы, и омеге казалось, что еще немного и он не выдержит и просто уйдет, на все плюнув. По крайней мере, на улице не так жарко и народу поменьше. И плевать, что скажет Отабек, пусть сам три часа в очереди с беременными омегами просидит, а потом выступает! И тут внезапно вместе с предыдущим пациентом, что вышел из двери, вышел и врач — высокий худощавый альфа лет сорока. Окинув разом притихшую толпу равнодушным взглядом, он произнес: — Моя смена закончилась. Сейчас вас примет другой специалист, она скоро подойдет. Все омеги сразу окружили мужчину, начиная возмущенно негодовать по поводу удлиненного времени ожидания и нежелания наблюдаться у другого врача, однако альфа, с поразившей даже Юру флегматичностью, просто прошел через всю толпу омег, коротко отзываясь на их восклицания. Значит, «она»… Черт, так этот специалист — женщина?! В очередной раз вспомнив Отабека не самым добрым словом, Юра рассерженно вздохнул, возобновив обмахивание карточкой. Не то чтобы омега был против женщины-гинеколога, но как-то так завелось, что отделение омежьей гинекологии вели альфы и врачи-омеги, а женской — альфы и женщины. Откровенно говоря, Юра и сам не знал, почему его так сильно напрягало то, что его будет осматривать женщина. Но, все же, альфы были омегам ближе, чем женщины, которые по природе являлись им соперницами. — А ну, разошлись!!! Коридор пронзил неприятный, гаркающий голос, и Юра удивленно посмотрел в сторону звуков — по коридору шла низкая толстая женщина в распахнутом пальто и с сумкой на плече. Судя по какому-то гневному выражению на ее лице, она была не в самом лучшем расположении духа. — Сил на вас нет, господи боже, — фыркнула женщина, подходя к двери, ведущей в кабинет гинеколога. — И на кой-природа только создала этих чертовых омег… «- Твою мать.» Юра ошарашено проследил за тем, как эта врачиха прошла в кабинет, громко хлопнув за собой дверью. Юрий начинал нервничать. Определенно. — Блин, принимать что, будет Зульфия Таруманова?.. — Ох, не-е-ет… Юра тут же навострил ушки, став наблюдать за притихшим народом, который сразу понизил громкость голоса, начав шептаться или тихо переговариваться. И спустя пару минут парень мог точно сказать: он в полной заднице. Судя по тому, как отзывались о пришедшей врачихе омеги, эту Зульфию Таруманову старались избегать все пациенты, потому что она, по слухам, была невероятно грубой и резкой, а к омегам и вовсе питала особую неприязнь. — Да омеги и женщины никогда не ладили! — сетовал невысокий омега с уже округлившимся животом. — Мне как приходится на работе с женщинами пересекаться и делать что-то общее, так все сразу в разлад идет!.. Перед Юрой оставался всего один человек. Омега с явной боязнью зашел в кабинет, а спустя пятнадцать минут едва ли не пулей оттуда вылетел, сразу же быстрым шагом направившись в сторону выхода из больницы. Глубоко вздохнув, Юра подобрал сумку и прошел в кабинет. Небольшая комната с зеленой плиткой на полу сразу начала угнетать омегу неприятным запахом геля для УЗИ и гудением старенького компьютера. За столом, боком к Юрию, сидела та самая женщина, разглядывавшая какой-то документ. — Ну, чего ты там встал? — недовольно отозвалась она, когда омега начал неловко мяться. — Иди сюда уже. Парень подал ей карточку и встал около стола. Он сплел мелко дрожащие пальцы рук вместе, стараясь унять накатившее волнение. Юре не нравилось такое небрежное отношение, особенно, после столичных и зарубежных клиник, он не знал толком, что ему делать и как себя вести. Он раньше бывал у гинеколога, но осмотр всегда заключался либо в УЗИ, либо в расспросах про половую жизнь, которой у Юры до восемнадцати лет и вовсе не было. — А почему в карточке нет ни одного упоминания о беременности? — непонимающе нахмурилась врачиха, поправляя очки. — Ты пришел в первый раз? — Да…, но раньше меня уже осматривал гинеколог, который и установил срок беременности, — спохватился омега. — Поскольку это было за границей, то он записал всю информацию вот сюда. Юра начал спешно рыться в своей сумке, негодуя на свою рассеянность, а после подал женщине красный листок с заключением, что ему в Италии выдал врач в тот злополучный день, когда омега впервые узнал о своем положении и чуть не разнес всю больницу. Врачиха с небольшим удивлением оглядела бумагу. — Так ты что, из Италии? Так-то, не похож на местного. — Нет, у меня там были соревнования… я совсем недавно переехал в Казахстан из России. — Так, ладно. Тут на русском так мелко написано, ни черта не видно. — Женщина небрежно откинула листок. — Какая неделя? — Восьмая, — робко отозвался Юра. Почему-то на фоне этой широкоплечей, грозной женщины он чувствовал себя совсем незащищенным и каким-то слабым. — Половую жизнь ведешь регулярно? — женщина подняла на Юру хмурый, будто чем-то недовольный взгляд. — Да… — Партнер один? — Да, конечно! — пораженно ответил Юра, немного задевшись таким вопросом. — Препараты какие принимал? Или витамины? — Нет, не принимал… Записав что-то в карточку и периодически бубня что-то под нос, женщина встала и подошла к компьютеру, садясь на стул. — Ложись на кушетку. — Приказала она. — И пошустрее, а то таких, как ты, там полный коридор, а мне всех до шести принять надо. «- Какая компетентность, какой индивидуальный подход к пациентам!» — скептически пронеслось в мыслях Юры. Привыкший к предельно вежливым врачам и хорошему обращению, омега просто не мог принять того, как с ним обращалась эта женщина. В каждом ее слове и действии ярко выражалось пренебрежение, словно она желала поскорее избавиться от очередного надоедливого пациента. Довольно грубым движением размазав по животу Юрия неприятно пахнущий гель, она начала водить по нему прибором. — Плод вижу… — спустя какое-то время протянула врачиха, неотрывно смотря в монитор и при этом жутко щурясь. — Ну… размер в норме для восьмой недели, никаких отклонений не видно. Юре жутко захотелось посмотреть на экран, чтобы увидеть там пусть и простое темное пятнышко, но осознать, что ребенок внутри него реален и даже виден на показаниях УЗИ. Но, глянув на набыченную женщину, которая, казалось, мрачнела с каждой минутой, он постеснялся просить о подобном и промолчал. В конце концов, можно переждать в этот раз, уж в платной клинике ему точно не откажут. — Какие-то недомогания ощущал в течение этих восьми недель? — снова спросила женщина, поднимаясь со стула. — Боли, потягивания, колики?.. — Позавчера я сильно разволновался и у меня два раза кольнуло живот там, снизу. — Сразу вспомнил Юра. — Но потом все прошло и больше ничего не болело. — Сколько вам повторять: нельзя нервничать и переживать во время беременности! — вдруг громко гаркнула врачиха, и Юра едва удержался, чтобы не вздрогнуть. — Говоришь вам, говоришь… все как горох о стену! А потом рожаете больных уродов и ноете, что бог вас наказывает. Да вы сами себя наказываете! Юра неуверенно замер на кушетке, не найдясь, что ответить. Да и нужно было бы? Сейчас у омеги было лишь одно желание — поскорее сбежать из этой кошмарной больницы и больше никогда сюда не возвращаться. Всё, абсолютно всё вокруг так и источало недружелюбие и холодность, заставляя Юрия жутко волноваться. Как бы ему хотелось, чтобы Отабек сейчас был рядом с ним, успокаивал его, гладил по голове и говорил, что все хорошо… — Но прощупать матку все же стоит, — донеслось до слуха Юры, и он выпал из мечтаний, не совсем понимая, о чем говорит женщина. — Иди, садись. Когда врачиха кивнула на страшное кресло с двумя подставками для ног, то у Юры все внутри перехватило. Рядом с креслом стоял небольшой столик, на котором лежали всякие блестящие инструменты, и итак напряженное сознание уже начало рисовать всякие страшные картины. — Чего ты опять замер? — прогундосила женщина. — У тебя еще даже живот выпирать не начал, а уже так тормозишь… там люди ждут, между прочим. — Я… э-э-э… я еще никогда… не проходил подобную процедуру, — робко заикнулся Юра, неловко топчась около кресла. Он и так уже покраснел от ушей до пят, но теперь ему просто хотелось провалиться под землю, лишь бы подальше от всех этих страшных врачей и больниц. — Снимаешь штаны, нижнее белье, залезаешь на кресло и раздвигаешь ноги, ставя их на подставки, — быстро цыкнула врачиха, раздраженно косясь на парня. — Сам, что ли, не справишься? — Да нет… я не совсем это имел в виду… — Юра, вообще-то, хотел намекнуть на то, чтобы она поосторожнее обращалась с ним, ведь он еще ни разу не бывал на гинекологическом кресле. Судя по тому, как ныл живот после намазывания его гелем, у этой женщины был грубым не только характер, но и руки. Решив, что добиваться чего-либо от этой черствой врачихи — пустое дело, омега не стал договаривать и молча начал раздеваться. Оказавшись на кресле, он поставил ноги на поставки и глубоко вздохнул, понимая, что в жизни ему еще не бывало так неловко. Громко хрустнули резиновые перчатки, и врачиха подкатила стул ближе. Она нагнулась и подкрутила подставки, поднимая их выше, и Юра даже ощутил неудобство, когда мышцы на ногах неприятно потянуло. К тому же, теперь омега был полностью открыт на обозрение врача, и он даже прикрыл глаза, пытаясь успокоить себя мыслями о том, что эта женщина — просто медик, для которого то, что он делает, просто работа и ничего более. — У тебя такая нежная кожа… — Омега дернулся, когда холодная резина перчаток коснулась его внутреннего бедра. — Как у ребенка прямо… и ни прыщика, даже самого маленького, ну надо же… куда ж вы такие зеленые рожать лезете, а? Ведь только сформировались! Я понимаю еще, беременеть в двадцать лет, но в восемнадцать… — Так получилось. В любом случае, я буду любить этого ребенка и растить так, чтобы он ни в чем не нуждался. — Холодно произнес Юра. — Я и мой муж позаботимся об этом. Юра невольно отметил, что назвал Отабека своим супругом, но почему-то это придало омеге какую-то уверенность — словно какая-то опора за спиной появилась. Щелкнула крышечка от какого-то тюбика, а после Юра почувствовал, как что-то холодное и влажное коснулось его снизу. — Расслабься, — буркнула женщина, и, даже не дав омеге собраться и сообразить, что она имеет ввиду, ввела сразу два пальца. — Ай! — вскрикнул Юрий, болезненно сморщившись. Внизу его пронзило противное, даже болезненное жжение, которое только нарастало, а внутри начали неприятно двигаться пальцы, принося дискомфорт чувствительным стенкам. — Что ты орешь? — снова гаркнула врачиха. — Какой неженка, кошмар! Все вы омеги такие — как женщина ко мне на прием ни придет, ни одной претензии, как омега — то все: «мне больно», «не повышайте на меня голос», «аккуратнее»… — Но мне правда больно! — поморщился омега, пытаясь хоть как-то расслабиться. Но пальцы, что так болезненно давили внутри, не давали такой возможности. — А я тебе сразу сказала расслабить мышцы. Чем ты слушаешь? — снова повысив голос, рявкнула женщина. — И вообще, вел бы себя посдержаннее, еще полгода сюда ходить будешь. А со мной тебе лучше не ругаться, а то хуже будет, это я тебе отвечаю. — Да я не собирался, — хмыкнул Юрий, впрочем, тут же шикнув, когда пальцы особенно больно задели внутреннюю стенку. — К тому же, я не буду наблюдаться в вашей больнице, мой муж собирается устроить меня в платную поликлинику. — Ой, да какой муж у тебя-то, а? — неожиданно хохотнула врачиха. — Думаешь, я поверю, что у приезжего омежки, который без году неделя школу окончил, есть богатый муж? Не пудри мне мозги, я и не такие безумные истории от пациентов слышала. — Но это правда! — возмущенно воскликнул Юра, приподняв голову и посмотрев на женщину. — У меня есть жених, он сейчас на работе. Его зовут Отабек Алтын, он у вас тут пару раз сдавал анализы. — Сначала у тебя был муж, а теперь жених, да? Да еще и такой известный человек, как Отабек Алтын. — Скептически скривила губы врачиха, как-то мерзко хохотнув при произношении имени альфы. — Ты бы хоть врать научился, а. Ну, или хотя бы колечко на палец надел для убедительности. Знаешь, сколько за день ко мне таких приходит омег, у которых «муж на работе», «кольцо дома забыто» и так далее? Меньше шлюхаться надо в таком возрасте, и кольцо тогда, и муж появятся. А проблем в виде детей от первого хахаля как раз и не будет. Глаза Юры широко распахнулись. Как она смеет?! — Да кто вам дал право так говорить?! — разъяренного выкрикнул парень, приподнимаясь на локтях. — И кто вы такая, чтобы учить меня жизни?! Не вам меня осуждать и говорить, как правильно! Не надо лезть не в свое дело! Лицо женщины побагровело, и ее пухлые губы дернулись, презрительно скривившись. — А ну, не ори на меня!!! — подобно раскату грома, заорала она. Резко выдернув пальцы, врачиха встала со стула. — Маленький поганец, от горшка два вершка, а уже смеешь гавкать на опытных и взрослых людей! Убирайся отсюда, дрянь такая! Громко захлопнув карточку Юрия, она швырнула ее под ноги омеги, который только слез с кресла. Между ног жутко жглось, и ходить было очень неудобно, но Юра нашел в себе силы быстро одеться и даже нагнуться, чтобы собрать разлетевшиеся из карточки листки с анализами и прочими записями. Врачиха, сев за стол, со злорадством наблюдала за суетящимся омегой. В полнейшей тишине Юра собрал свои вещи, и, когда он уже быстрым шагом выходил за дверь, до его ушей донеслось брезгливое: — Сил уже нет на этих малолеток… позалетают где-нибудь в подворотне, а потом строят из себя «королевен»… Этого Юрий уже стерпеть не мог. От души хлопнув дверью, он едва не побежал по коридору, чтобы только поскорее убраться из этого ужасного места. Хоть возле кабинета и толпилось множество омег, все они сразу замолчали, расступаясь перед, казалось, ничего не видящим Юрием. Глаза омеги заплыли слезами, и он опустил голову, даже не смотря, куда идет. Его окружали десятки взглядов. Что они делали? Жалели? Сочувствовали? Или же… осуждали? А, может, насмехались? Что? Что?! ЧТО?! Что Юрий сделал не так в этой жизни, за что получил клеймо шлюхи? Ведь и думать не надо было — с самого начала эта мерзкая врачиха насмехалась над ним, делая двусмысленные намеки на беременность в молодом возрасте и отсутствие кольца на безымянном пальце. Но почему? Почему если он молод, то не может по-настоящему любить и быть любимым? Почему не может хотеть создать семью? И что такого осудительного в беременности?! Плохо помня, как он забирал вещи в раздевалке, Юра выскочил на улицу, где ему в лицо ударил холодный, почти морозный воздух. Погода портилась — если утром на синем небе были молочно-белые облака и светило солнышко, то сейчас его затянула серо-белая пелена, вдали которой виднелись мрачные грозовые тучи. Похоже, наступают первые зимние холода. Перехватив сумку, парень побежал в сторону дома, не волнуясь о том, что на него удивленно оборачиваются прохожие. «- Зачем они смотрят? Что им нужно? Они тоже меня осуждают?!» Юрий медленно, но верно впадал в истерику: каждый взгляд, обращенный на него, каждый поворот головы в его сторону он рассматривал как издевательство или насмешку. Он просто бежал. Ему так хотелось запереться дома, спрятаться в самом темном его углу и рыдать так сильно, чтобы суметь заглушить ту боль, что сейчас рвала его душу на мелкие клочки. А когда омега завернул, как он думал, на свою улицу, то вдруг осознал, что попал совсем не туда — вокруг стояли похожие многоэтажки, была детская площадка, но это был не тот двор. Тогда Юра рассеянно огляделся по сторонам и пошел в обратную сторону, только уже медленно плетясь, словно старая кляча, запряженная в плуг. Когда он вышел на центральную улицу, то не узнал и ее. Когда он выходил на нее со своего поворота, то не удосужился посмотреть название, и потому табличка на стене дома, что он видел сейчас, ни о чем ему не говорила. Вроде бы, он бежал в своем направлении… но, похоже, где-то не туда свернул. Конечно, можно позвонить Отабеку и попросить забрать его, он-то наверняка знает это место — судя по тому, что многие многоэтажки были похожи на ту, в которой они жили, Юра был где-то рядом с домом. Боясь, что если он пойдет сам искать верную дорогу, то еще больше заблудится, Юра завернул на задний двор какого-то ресторана и обессилено плюхнулся на большую коробку рядом с мусорным баком. Шлюха. Малолетка. Залетел в подворотне. Эти три фразы никак не хотели отпускать мысли омеги, постоянно возвращаясь и причиняя ужасную боль. Подобрав под себя ноги, Юра обнял коленки и уткнулся носом в джинсы, в первый раз громко всхлипнув. Жизнь была слишком грязной и тяжелой, и дедушка всегда говорил ему об этом, но… Юра и представить себе не мог, что она настолько ужасна. Омега был совершенно не готов к ней, и сейчас чувствовал себя как никогда беззащитным и слабым. Дедушка далеко и не придет. Отабек на работе и его нельзя волновать, потому что у него скоро важные соревнования. Никто не придет к нему на помощь и никто не защитит. Вот что такое взрослая жизнь. Это когда ты сам отвечаешь за себя, за свои поступки и… за свою защиту. Почему все это так больно и тяжело? Юра не считал то время, которое он потратил на размышления о жизни и ее сути, подкрепляя это рыданиями взахлеб. Наверное, еще никогда в жизни он не плакал так сильно, потому что никто еще никогда не смел так сильно обижать его. В детстве опорой был любимый дедуля, в более старшем возрасте Юра стал известен и его окружали лишь предельно вежливые и богатые люди, а сейчас… тут, в Казахстане, никто и знать не знал, кто такой Юрий Плисецкий, потому что всё внимание казахов было привлечено к своему соотечественнику — Отабеку Алтыну. Может, Юру и показывали по телепрограммам, но никто не обращал на него отдельного внимания. Становилось холодно. Вокруг пахло мусором и отстоями. Дул ледяной ветер. А на небе собирались темно-серые, почти черные тучи, которые явно предвещали если не снег, то точно град или ливень. Ноги Юры давно закоченели, нежные руки покрылись гусиной кожицей, а спина заныла от долгого сиденья, но омега не замечал этого. Взбудораженное сознание окутали мягкие волны апатии, и Юре стало совершенно все равно на окружающий его мир. Рыдать больше не было сил, и почему-то очень хотелось спать. Спустя какое-то время телефон, что лежал в кармане куртки, завибрировал, и омега, вздрогнув, дрожащей рукой вынул его. На экране ярко высветилась фотография Отабека и его номер. Ого, уже семь часов вечера… ну да, на улице уже стемнело, а, значит, прошло немало времени, как Юра сидит тут… С минуту Юрий попялился в дисплей, а после, нажав на отклонение вызова, убрал сотовый обратно в карман. Если еще несколько часов назад омега просто до безумия желал увидеть Отабека, то сейчас ему не хотелось ничего. Ни есть, ни пить, ни даже видеть любимого альфу. Почему Отабек не пришел, когда Юра ждал его?! Подсознание упорно твердило, что надо непременно обидеться на нерадивого Отабека, но в глубине души Юра понимал, что это глупо. Как раз таки, мужчина волнуется за него, потому что спустя мгновение после того, как Юра убрал телефон, тот зазвенел снова. И Юра снова сбросил. А телефон снова зазвонил. А он — сбросил. И так, по меньшей мере, еще раз десять. В конечном счете, омега разозлился и, глянув на фото альфы, что в очередной раз высветилось на экране, крикнул: — Да отвали, Отабек! Размахнувшись, Юрий со всей силы швырнул мобильник о землю, и тот разлетелся на части, сразу замолкнув. Стало тихо. Недалеко на шоссе шумели машины, где-то вдалеке играла веселая джазовая музыка, а по центральной улице ходил немногочисленный народ. Кто-то прогуливался парами, обнимаясь и прижимаясь друг к другу, а кто-то шустро шагал в своем направлении, спеша домой к семье, кошкам или одиночеству. Взгляд омеги снова перешел на разбитый мобильник. Аккумулятор улетел в неизвестном направлении, а экран сильно треснул — судя по всему, в сердцах Юра нехило так его бахнул, и теперь телефон не подлежал ремонту. А ведь где-то там, в стороне дома, его ждет Отабек. Альфа наверняка волнуется, и теперь, когда не может дозвониться, бегает и ищет своего бестолкового омегу. Оглушенное болью сознание начало медленно заполняться воспоминаниями и мыслями об Отабеке, о его спокойном, низком голосе и, на первый взгляд, строгом и суровом нраве, который на самом деле спадал, лишь альфа оказывался рядом с Юрой. Парень и сам не заметил, как начал вспоминать те счастливые мгновения, что провел рядом с этим флегматичным альфой, и на его глазах опять выступили крупные слезы. — Отабе-е-ек… — провыл Юра, протяжно всхлипывая. — Пожалуйста, найди меня поскорее, Отабек! Я так жду тебя…