Авария.

Руслан записал очередную песню и соответственно ему надо было снять клип. Он очень долго выбирал место съемок, и наконец-то выбрал очень эффектное место за городом. На помощь он позвал Лиззку и своего возлюбленного Максима. А как же без любви всей его жизни? Он созвонился с Лизой. Через час Рус с Максимом уже спускались по лестнице на улицу. Лиза ждала их у чёрной машины Руслана. И вот тройка видеоблоггеров едет вперёд, к новым приключениям. Руслан сосредоточился на дороге, Лиза слушала музыку, а Максим мечтательно смотрел в окно. Через секунду в них врезался грузовик. Он выехал со встречной полосы, превратив машину Тущенцова в груду металла. *POV Максим* Что-то мягкое и ароматное защекотало мой нос, потом – ресницы, не позволяя им распахнуться. Это раздражающее ощущение не исчезало, и я наконец раскрыл глаза, и увидел широкий стебель травы, покачивающийся надо мной от теплого, летнего ветерка. Моё раздражение тут же сменилось улыбкой, я перевернулся на спину и уставился на пыль облаков, раскрошенных по древнему синему небу, лениво плывущую по дружелюбному летнему солнцу. Я чувствовал… совершенство. Ветер, беспокоивший траву, и листья играли ленивую, мирную, гармоничную симфонию. Очевидно, я долго дремал, а потому чувствовал себя теперь необыкновенно посвежевшим. Грусть и боль, копившиеся во мне долгие годы, теперь исчезли, их, казалось, вообще никогда не было. Мои мысли были ясны, я был беззаботен и переполнен бесконечной, невероятной радостью. Переменив положение на сидячее, я внимательно смотрел на плоскость мифического озера с настолько спокойными и синими водами, что к моим глазам подступили слёзы счастья. Озеро со всех сторон окружал величественный лес с вечнозелёными елями, чьи тяжелые ветви качались и танцевали в вездесущем и душистом ветре, тепло и нежно касавшемся моей кожи. Рай. Поднявшись на ноги, я медленно закружился, улыбка на моём лице стала до того широкой, что я испугался, как бы она не застыла там – мне бы этого не очень хотелось. Захохотав как школьница, я проследил за причудливым полетом красивой бабочки, мелькавшей над лугом, заполненным миллионами цветков всех цветов радуги. Мной овладело беспричинное желание быть на этом лугу, бегать по нему и чувствовать мягкие, осыпанные пыльцой лепестки, трущиеся о мои голые ноги, подбегать к каждому цветку и жадно вдыхать его аромат. С радостным криком я раскинул руки в стороны и, смеясь, побежал по полю, пока из моих глаз не покатились слёзы, размыв весь мир так, словно я смотрел на него сквозь линзу, пропускавшую волшебное сияние. Ослепший, я споткнулся и упал, но земля была как мягкое тёплое одеяло, укрывшее, укутавшее меня всего, а я катался в нем, громко хохоча и сбивая с цветов пыльцу. Снова вскочив на ноги, я продолжал бежать, переполненный энергией, которой никогда прежде в себе не ощущал. Это было… потрясающе. Я не могу назвать это другим словом! Возможно, так прошло бы несколько часов, а то и дней, я не уставал, напротив, силы во мне росли и росли, но моё тело вполне справедливо напомнило о себе. Невдалеке луг кончался высокими, ароматными, вечнозелеными деревьями. От жара солнца и только что проделанных упражнений на моём теле выступил пот, поэтому прохлада, которую обещал изумрудные лес, манила меня к себе. Последний раз благодарно взглянув на цветущее поле, я ступил в прохладную, ароматную тень великанов-деревьев. Мягкие ветви гладили мои руки как радушные друзья. Здесь было свежо, тихо и темно, спокойно и успокаивающе – как в теплую летнюю ночь. Недалеко впереди сквозь ветви деревьев пробивался слабый луч света. Он привлек моё внимание, и я пошёл к нему. Лучик, ставший намного ярче, когда я, обогнув несколько деревьев, подошёл к нему, золотил деревья, с краю же поблескивала тёмная бронза. Меня как магнитом тянуло туда, и не успел я опомниться, как понял, что иду к цели уже намного быстрее. Деревья внезапно расступались, открывая огромную прогалину. И в центре прогалины, пылавшее золотом и бронзой, стояло самое громадное дерево из всех, что я видел в своей жизни. Не высокое, нет, но широкое и сильное, словно рост его начинался не от корней, а от самой земли. Его толстые и широкие ветви, начинаясь у ствола, быстро вырастали и расходились в разные стороны. Оно казалось диким, неприрученным, а мои, охваченные страхом, глаза признавали, что оно было очень, очень красивым. Я почувствовал где-то глубоко внутри дрожь и стал по-рысьи подбираться к великану, ощущая, как лучи ласково поглаживают лицо и одежду. Подгоняемый жгучим желанием понять, что же там, я пошёл быстрее, до предела, до боли вытягивая вперёд руки. Последний шаг – и я на месте, мои вытянутые пальцы коснулись тёплой, гладкой, живой коры с чувством глубочайшего облегчения. Положив на ствол ладони, я почувствовал, как через меня прошла просто волна энергии, заставившая меня осознать какую-то правильность происходящего, законченность, словно я нашёл что-то, чего только раньше мне и недоставало. Пораженный, но не напуганный, я отстранился, оторвался от дерева. Нахлынувшее ощущение потери просто задавило меня, и к моим глазам подступили слёзы, снова размывая краски окружающего мира. – Что со мной? – прошептал я, борясь с беспричинной тоской. – Максим... Я вздрогнул, поднял голову, оглядываясь вокруг. – Кто… кто это сказал? – Максим... Голос, казалось, был всюду и в то же время – нигде. Я медленно осмотрел прогалину, но лишь убедился, что был абсолютно один. – Прошу вас… Кто здесь? Я ничего вам не сделаю, я только прошу вас… – Максим... Ориентируясь по голосу и прикинув, откуда он мог исходить, я обернулся к дереву. Только дерева там больше не было. На его месте стоял до того красивый парень , что захватывало дух. Высокий, широкий в плечах. Его волосы были чёрными как сама ночь и лёгкими волнами спадали на лоб. Его лицо было шедевром какого-то художника, а глаза… его глаза были растерянными, но невероятно чёрными и обжигающими как огонь. – Я знаю тебя, – уверенно выдохнул я, хотя никак не мог ухватиться мысленно за его образ; так бывает, когда слово уже висит на кончике вашего языка, но что-то мешает вам произнести его. – Максим... Уголок его губ приподнялся в улыбке, и он протянул вперёд длинную руку с загорелыми пальцами, маня меня… Я почувствовал, как моя рука сама в ответ потянулась к нему, а ноги понесли меня прямо в объятия к этому леденящему дух парню. Наши пальцы сомкнулись, и воспоминания о громадной позабытой жизни нахлынули на меня, я чуть не захлебнулся – и рухнул на колени. – Максим... Снова прозвучал голос, но на сей раз я знал, кому он принадлежит. – Руслан? На его лице появилась сияющая улыбка, разделившая его, как солнце на закате делит горизонт. Он снова потянулся ко мне. Смеясь как сумасшедший, я вскочил на ноги и, не обращая внимания на его вытянутую руку, бросился к нему в объятия, снова проваливаясь в бесконечную темень.

***

Удушье невероятной болью отзывалось во всех частях тела. Все внутри просто горело, я хватался за горло и закрывал рот, чувствуя, что лёгкие и кишки пытаются выпрыгнуть через нос и рот. К счастью, была единственная в мире вещь, способная спасти меня: вода, причём в огромных количествах. – О боже, – моё тело затряслось, отчаянно сопротивляясь всему тому, что я проглотил. – Помогите… В ответ на мою просьбу я оказался в нежном объятии, которое очень хорошо знал и любил. Руки крепко прижимали меня к мускулистому телу, трясущемуся вместе со мной; вдруг я почувствовал поцелуй на своей макушке. – Все в порядке, – раздался шепот. – С тобой все будет в порядке. Разлепив глаза, я поднял голову и уставился в лицо своему возлюбленному. – Руслан? Он полузасмеялся, полузарыдал, и от этого слёзы ещё больше подступали к распухшим глазам. – Да, это я. – Что произошло? Его лицо исказилось от невероятной боли. Он закрыл глаза и сильно, почти с отчаянием прижал меня к себе. Положив щеку мне на макушку, он качал меня на руках, как маленького ребёнка, а я слушал его бешено бившееся бесстрашное сердце. Я вспомнил…авария. Несчастный случай. Полет, падение, затем – глубокая тьма, кружившая меня, как водоворот, до тех пор, пока, наконец, я полностью не утонул в ней. Случилось что-то ужасное. Со мной. Я отчётливо понимал это. Мне только надо было выяснить, что именно произошло. – Рус? Не дождавшись никакого ответа, я снова раскрыл глаза и внимательно огляделся кругом, сквозь успокаивающие, заботливые руки и тело моего возлюбленного. Я уцепился за первое лицо, которое увидел. – Лиза? Как и у Руслана у неё были красные и распухшие от слез глаза. С трудом улыбнувшись мне, она подошла ближе, села и схватила мою руку, поглаживая мою кисть своим большим пальцем. – С возвращением, Макс. Я нахмурил брови, что тут же отозвалось новой волной боли в моём черепе. – Что случилось? Она глубоко вдохнула и с трудом выпустила воздух. – Что… что последнее ты помнишь? – наконец спросила она. – Я помню перевернутую машину. Да, думаю, это последнее. –В неё… м…врезалась машина, – проговорила она, задыхаясь от вновь подступавших слез. Её лицо было белым от ужаса, а глаза были странными и влажными. – Самая невероятная чертовщина из всех, что я видела, – продолжала она, тряся головой, проводя по волосам рукой. – Что? Руслан с Лизой переглянулись. Темноволосый слегка кивнул, и девушка вздохнула. –Ты сильнее всего пострадал, мы как сумасшедшие носились, пытаясь вытащить тебя оттуда. Нам нужна была помощь, но ни одна задница, устроившая весь этот грёбаный бардак, не предложила нам помощи. Эти уроды были слишком заняты, сокрушаясь о своей жалкой дерьмовой тачкой, чтобы вообще заметить нас, – на её лице выразилось жесткое отвращение. –Руслан полез доставать тебя– тихо продолжила Лиза. – Ты был у него на руках. Не знаю как, но он справился. Медики попытались забрать тебя, но он отказался тебя отпускать. Думаю, он был просто в состоянии шока, – она вобрала в лёгкие воздуха и медленно выдохнула его. – Наконец, мы смогли забрать тебя. Но ты был… – Мёртв – отрезал Руслан. – Что-о? – я оцепенел, услышав это. Руки Руслана судорожно сжались, и я долгую, бесконечную, мучительную секунду не мог дышать, затем хватка ослабла, совсем чуть-чуть, и я смог вдохнуть воздуха. – Ты не дышал, – продолжала девушка. – Мы были в машине очень долго, причём ты, без сознания. И ты хорошенько приложился обо что-то головой. Это объясняло безжалостную гонку крови в моём черепе, угрожающую разбить его на много-много крошечных кусочков. – Я пыталась… нащупать пульс… но безуспешно… – по щекам Лизы струились слёзы, капая на дорогу. – Я… мы… не знали, что делать… То есть, я хочу сказать… мы… все знали… как делать массаж сердца… но… Боюсь, мы запаниковали, – её лицо покраснело и на её лице отчетливо читалось отвращение к самой себе. – Лиза– прошептал я. Утерев слезы, она закрутила головой, отказываясь слушать, что я ей скажу. – И тут внезапно мы услышали этот… рев… Как у дикого животного или кого-то в этом роде. Я чуть не обделалась! А потом – я отлетела назад, чуть не рухнув в кусты. – Что случилось? – похоже, это был максимум моего словарного запаса на тот момент. – Это был Руслан, – ответила Неред. – Что не могла сделать я, сделал он. – Её голос был мягким, в нем даже чувствовалось почтение. – В общем, он начал делать массаж сердца: бил тебя по груди и делал тебе искусственное дыхание. Он был похож на демона. Как полоумный. –Я с медиками пытались помочь, но он никого из нас не подпускал к тебе. Он продолжал делать массаж и кричал тебе, чтобы ты не бросал его. Казалось, это длилось… господи!… несколько часов. А он все продолжал кричать. И упрямо умолял тебя не оставлять его. Кричал, что тебе ещё рано уходить. Что ты сильный. Что ты можешь бороться с этим, – она сломалась на этих словах и зарыдала, как и я. – Он просил тебя не уходить. Но прошло так много времени, – прошептала она. – Слишком много. Я… пыталась оторвать его от тебя. Это казалось бесполезным… слишком поздно. Но он не слушал. Он не собирался… – она непроизвольно подняла руку и поднесла её к распухшему, ушибленному месту чуть ниже правого глаза. – Он сделал?… девушка опустила голову. – Я это заслужила. – Лиза! Её подбородок поднялся, она снова встретила мои глаза своим невероятно горячим взглядом. – Я заслужила это, Макс. Я сдалась. Он – не сдавался. Он верил в тебя. Даже когда все мы сдались, он продолжал верить. Надолго закрыв глаза, я осторожно повернул голову, не обращая внимания на боль, и высвободил руку от крепкого объятия моего возлюбленного. Я коснулся пальцами его ледяной щеки, взял его подбородок и повернул его лицом к себе. – Руслан, – прошептал я, надеясь, что он откроет глаза. Его лицо казалось печальной маской из какой-то греческой трагедии, глаза и губы были плотно сжаты. Ноздри раздулись, дыхание участилось. – Рус, – снова прошептал я, гладя его подбородок. – Посмотри на меня. Пожалуйста. Я продолжал нежно, со всей своей любовью гладить его, надеясь, что он почувствует это, осознавая, через что мы прошли. – Пожалуйста, любимый. Пожалуйста, открой глаза. То ли у меня был такой голос в тот момент, то ли я понял тогда, как надо его попросить, но только его ресницы наконец вздрогнули и распахнулись, обнажив глубокую, неистовую черноту его глаз. В его глазах было очень много эмоций, но каждую из них я мог прочесть, словно все они были маяками для моего всевидящего ока. Печаль. Боль. Мучение. Гнев. Ненависть. Страх. И за всем этим тёмным, отталкивающим – попавшее в ловушку, как корабль – в шторм, было одно, то, что я должен был видеть, обязан, более, чем кто бы то ни было и что бы то ни было в этом мире. Любовь. – Спасибо, – вырвалось из самой глубины моей души. Это было очень больно, но я все же улыбнулся, переполненный любовью к этому парню, сделавшему все возможное и невозможное, чтобы спасти меня, и не сдававшимся до последнего. Никогда. Пораженный, я видел, что он в замешательстве; мечущаяся между тем, чтобы отпустить меня и никогда этого не делать, не понимающий, за что это – мои благодарность и любовь. С силой, о существовании которой я и не догадывался, я протянул пальцы к его затылку и пригнул его голову к себе, отчаянно сдерживая дрожь, возникшую от внезапно подступившей боли из-за резкого движения. Наши губы сомкнулись, и поначалу его губы были холодны и тверды, как у мраморной статуи. Но с тем же упорством, с каким он никогда во мне не разочаровывался, я не собирался позволить ему прятаться в тот ад, который он строил теперь сам для себя. Я шёл к своей цели до конца, и, наконец, почувствовал, как он ответил на мой поцелуй. Медленно, поначалу неуверенно, но потом мне показалось, что я выпустил льва из клетки, со всей его страстью и яростью. Мне казалось, ад теперь был внутри меня, по всему телу разлилась новая жизнь, страсть, энергия, его потребность быть нужным, его желание быть желанным. В этом слиянии наших душ не было ничего нежного. Ничего ласкового. Ничего мягкого или успокаивающего. Было так, словно мы знали, что с этим странным, неординарным, кармическим слиянием ни один из нас не справится в одиночку. В нашем поцелуе смешались гнев и страх, боль и потери, муки и любовь – все слилось в добела раскаленный комок энергии, вспыхнувший ярче любого Солнца любой галактики, какую бы вы не назвали. И когда мы оторвались друг от друга, у нас остались кровоподтеки и тяжёлое дыхание, бешено бьющиеся сердца, кружащиеся головы и такое ощущение близости, какого никогда раньше не было.