Крайности

We can read each other's minds Warm love united Two bodies synchronizing Don't even need to touch me Baby, just... Breathe on me (Britney Spears «Breathe On Me») - Тори? Что ты там делаешь? Голосом Крис можно наслаждаться без связи с впечатляющими внешними данными и жизнелюбивым характером. «Словно реченька журчит» - это про неё. - Что, что… Сигаретку я прикуриваю. – Вита непривычно защёлкала зажигалкой. - Ах, какая нехорошая! Туши давай. - Нет, пожалуйста, дай мне раз в квартал… - Хорошо. Но я этого не одобряю, чтоб ты знала. - Мм. С подачи Крис за нею закрепилось сокращённое имя «Тори», от Виктории. Крис вообще всех крестила: Галю Попович ласково звала «Поппи», что вызывало у той бурный протест и полную поддержку со стороны Никифоровой. Тогда же и в русскоговорящем стане «Вита» сменила «Вику». В те времена Никифорова кардинально меняла имидж, обрезая космы и прощаясь со сказочным ореолом королевы эльфов. Джакометти насоветовала ей для вдохновения глянуть фильм «Виктор/Виктория». Насоветовала. Потом сама же падала от результата. Смотрела все журналы с фотоссесиями и отвешивала комментарии в трубку. Из телефона доносился беззаботный смех. Крис поправила что-то неуловимое вокруг рта, заботливо осмотрев себя в зеркале над умывальниками. С Крис что ни делай – внутреннее пламя не потушить. Любое пристойное платье надень – где надо ткань натянется; туфелька, пока обладательница покачивает ножкой, соскользнёт с округлой пятки. Прикроете грудь – так очертания сосков прикуют взгляд. И макияж незаметный, мастерский - не спасёт. Кожа поблёскивает на скулах, а на веках светится розовым золотом. Джакометти не нужны вызывающие сексуальные цвета, чтобы близких посещали смутные желания разной степени откровенности. Вот Вита в тот момент раздумывала, почему ей хочется подойти и её за щёку укусить. Хорош, они же друзья. Настоящая женская дружба, они уже лет десять как ответили себе на вопрос «с кем дружить женщине?», показав друг на друга. Крис оправила юбку, начавшую было перекручиваться. Вита наблюдала, устроившись на подоконнике под матовым стеклом, под открытой форточкой. - Меня твои чулки завораживают. Систематически. - Хочешь, покажу? - Покажи. Крис задрала узкую юбку, закинула ногу Никифоровой на колени, показала ажурную каёмку. - Матерь божья. - Ты ещё белья не видела. - И не увижу, судя по тому, как тебя обтянуло. - Без швов, ты не думай. - Да я не думала, а теперь не могу прекратить. – Вита наклонилась, с интересом рассматривая кружево. – У тебя сегодня план кого-то соблазнить, кого ещё не? Или это для тебя норма? - Праздную. Второе место. Хотя повод не обязателен. - У меня тётя, когда была старшеклассницей, рисовала с подружкой чулки. Марганцовкой. Чёрт, я не знаю, как это по-английски. – Вита прервалась, чтобы залезть в телефон и перевести. Показала Крис на экране, продолжила. - Так подруга ей сзади на ногах нарисовала сеточку, а она вдруг вспомнила, что ей срочно нужно идти. - И так и пошла? - Так и пошла. На улице она уже успела забыть обо всём, как её голос сзади окликает – какая-то знакомая. И говорит ей: «Ой, какие у тебя чулки!!!» Она поворачивается, знакомая смотрит и восклицает: «А как это так?! Сзади есть, спереди нет!» Та отвечает: «А вот так!» и гордо уходит. Крис хохотнула и улыбнулась ностальгически. - Мне подобное про прабабушку рассказывали, истории про нарисованные швы вместо чулок. Но у тебя тётя отчаянная. - А то. О том, что это у них семейное, Крис говорить не стала, и так уже знала хорошо. Зашумел смыв воды, стукнула дверка, и из крайней кабинки шагнула какая-то девица. Блеснули стёкла очков и за ними изумлённо округлились восточные глаза. Девушка вытаращилась на них, и было на что: почти вся нога Джакометти на виду и тянущаяся стряхнуть пепел в форточку Вита, в своём Y-образном диоровском платье, с ниткой жемчуга на точёной шее, и с выражением священного ужаса пойманного преступника. Никифорова сейчас воплощала две крайности: изящная строгость образа и хулиганистая непосредственность эдакой отличницы на выпускном, у которой где-нибудь непременно заныкана фляжка. Медалистки проводили глазами спешно ретировавшуюся фигурку. - «Ты можешь себе представить, её зовут Таня, и она вся просвечивает!» – Вита регулярно повторяла цитаты из этого рассказа Полозковой последние лет шесть. Горестно вздохнула, затянулась в последний раз, выдохнула дым, комически надув губы. Джакометти убрала ногу, запоздало прикрыла колени. - Да уж, мастера сами себя скомпрометировать. - Да мы её напугали, бедняжку. - Это ты её напугала. Ещё бы сидела тут с бутылкой, надежда фигурного катания! - За неимением бутылки, думаю, стоит отправиться туда, где её можно обнаружить. - Позвольте сопровождать вас к столу, мадемуазель. - Будьте любезны. *** Внутренне крича от ужаса, Юри прикрыла за собой дверь и вернулась в зал, как по струночке. Продолжая неослабевающий внутренний крик, она прибилась к столу с шампанским и осушила бокал. Что это сейчас было? Её светлый идол, идеал уж тому как тринадцать лет, дымила в туалете с роскошной Джакометти чуть ли не в обнимку. Изящная, как балерина, с глазами цвета неба, белая, как фарфор, вдруг предстала сущей бандиткой из дорам. Что Плисецкая у них, что Виктория!.. Что со всеми этими русскими женщинами? Челестино говорил «Crazy russian women» и будто подводил этим черту. Какую-то черту и Юри для себя подвела, берясь за следующий бокал, прочертила пальцами по запотевшей хрустальной ножке. Джакометти и Никифорова показались через минуту, безупречные, словно перед объективом Лейбовиц, но Юри больше не верила своим глазам. Допила очередной бокал. «А тут неплохая музыка», - нашло вдруг откровение, и она бессознательно оттянула край воротника от шеи, чтобы было легче дышать. *** Та, кого Вита имела неосторожность назвать просвечивающей бедняжкой, спустя четверть часа взорвала танцпол. На её фоне ещё как-то смотрелась разве что Юля, ну так Юльке же сам бог велел, как-никак Плисецкая, назвался груздем, полезай, куда следует… Японочка оставила где-то очки, пару раз встряхнула распущенными волосами – Виктория думала, что это всего лишь киношный штамп, так не бывает, - но у неё на глазах свершилось чудо. Блёклая тень вдруг предстала красоткой, горячей и страстной, как мечта, которой простенькое платьице не помеха. Оно не могло отвлечь от пластичного тела, раскованных движений и хмельного, как у вакханки, порозовевшего лица. Хотелось на эти розовые щёки ладони положить и Вита опомнилась, когда оказалось, что именно так и сделала. Только вот не она к ней ломанулась в круг, наоборот. Девушка – японская фигуристка Кацуки, как выяснилось, - плясала так, что на полметра вблизи было жарко. Закрывала глаза, цепляла растрёпанные пряди и отдавалась ритму. Их притянуло друг к другу или это просто танцующих вокруг стало больше? Было тесно и жарко, и им даже не нужно было прижиматься телами: по близкому дыханию, по полуприкрытым глазам и разгорячённости влажной кожи создавалось полное ощущение, что они уже в постели наедине. Юри глянула бессмысленно, облизнула пересохшие губы. «Зачем мы здесь? – абстрактно размышляла Вита. - Хочу быть заперта в номере вместе с нею». Вите подумалось, что будь оно так, рука Кацуки уже бы была у неё между ног; и с всё нарастающей отвлечённостью: это каблуки такие неустойчивые или колени слабеют от этих мыслей? - Жарковато, правда? - Действительно, - кивнула Кацуки. Потащила вниз язычок боковой молнии. - Но не настолько же! – вскричала Вита, не зная, как её остановить и надо ли. Пока японка шла от неё прочь, роняя поочерёдно правую, потом левую туфлю, серые чулки и платье, Вита фигурально роняла челюсть и теряла дар речи. За шест (шест?) девушка взялась уверенно и Никифорова уже уверила себя, что должно быть что-то перепутала. Это, наверное, и не фигуристка вовсе, и уж точно не та робкая пташка, которую они вспугнули с Крис. Крис же что-то одобрительно крикнула, поясняя, как крепко нужно браться за шест и что он символизирует. Вита схватилась за горящее лицо. Сама бы она в таком запредельном состоянии шлёпнулась вниз, да ещё бы и травмировалась попутно. Юри же вытворяла такое, что не каждая калифорнийская стриптизёрша на памяти кутившей в былые времена Никифоровой. «Ей нужно серьёзно взяться за новую программу. Отхватить золото. Дать сотню интервью и сняться обнажённой». Пусть Вита и сочла, что бежит впереди паровоза, общий концепт ей нравился. А потом Юри отпустила шест руками и замерла вниз головой, удерживаясь только одной ногой. Лицо раскраснелось и сияло безмятежно, волосы мели пол. - Ты хочешь потом привести её к себе? – спросила Крис между прочим. - Уже нет. Можно сначала мы в музей сходим? А потом в филармонию, кино и цирк? И тогда я, может быть, осмелюсь взять её за руку. - Ты у меня романтик, - промурлыкала Крис и вывернулась из своего облегающего джерси одним продуманным движением. – Я иду к тебе с мастер-классом, заинька! – пропела она Кацуки мелодичным голосом. Туфли остались при ней. - Помогите, - успела разобрать Юля Плисецкая, подошедшая узнать, не собирается ли Вита следом прощаться с репутацией у всех на глазах. *** Виту в номер Мишка тащил на плече, а когда резко поворачивался со своей ценной ношей, Юльке приходилось уворачиваться, как в фильме с Индианой Джонсом, чтобы не засветили шпилькой в лоб. И в лифт запрыгивать в последний момент. Рыжему это будто ничё не стоило, словно он век был занят тем, что доставлял в номера дам в исключительно возвышенном состоянии сознания. Крис шла за ними с двумя клатчами, двумя айфонами, фляжкой и манто. Извинялась перед Бабичевым, изящно роняя слова: «Не усмотрела, оплошала, простите, Миша… Туфля падает, ловите, у меня руки кончились. Тори, что ты несёшь, не щёлкай Мишу за подтяжки, хорошая моя. Сейчас придём, в душик залезем… Нет, Миша, не краснейте, я её под холодную воду – может услышу что вразумительное, что там между ними произошло…» Далеко за полночь Вита, замотанная в халат, полотенце и одеяло, пыталась втолковать Джакометти, что «поматросила и бросила, ты представляешь? Она же сказала… Она сказала… Она хочет, чтобы я её тренировала, Крис, собираем чемоданы, я поеду с ней! Питер? Нахуй Питер, Япония – вот моя цель! Крис, ты не понимаешь, это судьба, тут ничего не попишешь!» Крис, понявшая три слова из двадцати, кивала и соглашалась. Судьба так судьба, русская женщина, у вас же свои взаимоотношения с судьбой, я всё понимаю. Сейчас поспим немного, а там и за чемоданы примемся. Спустя четыре месяца Вита звонила и рыдала в трубку, что Юри не хочет с ней вместе спать. - Стоп, прости, откуда ты звонишь? – уточнила на всякий случай Крис, спешно отворачиваясь от тренера и Сэмми, которые не могли понять причины её невнимания. - Из Хасецу. - Хасецу – то есть, из Японии? - Да. Послушай, но как же так, как мы иначе найдём общий язык, если будем спать в разных…?! - Судьба, значит, - пробормотала Крис. Обвела глазами высокий потолок ледовой арены. Вздохнула. – Хорошо. Слушай. Берёшь значит её и…