Ещё один огонёк

— Who cares if one more light goes out?.. — I do. Как-то раз в гримёрке, где мы отдыхали после шоу, ты напевал строчку из песни, сочинённой всего пару дней назад. Даже не из песни, а из наброска, который должен был ею стать. Да, именно эту строчку. Не знаю, почему, но я решил тебя перебить и ответить на заданный в песне вопрос. И тогда ты вдруг странно посмотрел на меня. Очень странно, как будто я случайно разгадал какую-то страшную тайну и только что проболтался о ней во всеуслышание. Стало не по себе от этого взгляда. Однако через несколько минут мы вместе с ребятами, весело смеясь, уже на счёт «три» открывали бутылки с пивом, ты рассказывал смешную историю из жизни, и всё улетучилось, забылось, вроде как ерунда… А потом ты вставил мой ответ в песню. Мне, честно говоря, не нравился наш новый альбом. Да что там, я его буквально ненавидел. Не по той же причине, что тупые циничные критики. Не из-за нашей бесталанности как музыкантов и аранжировщиков, не из-за того, что ты, Чези, «исписался», нет. Он, как никакой другой, пугал меня пессимизмом, мрачностью и отрешённостью текстов. Хотя так и раньше всегда было, но тут как будто что-то изменилось в худшую сторону. Между песенных строк сквозила пустота, боль, тоска, предчувствие чего-то очень нехорошего и страшного. Словно ты умолял кого-то великого спасти тебя от жизненных нестроений и сам страдал от этого. Хоть ты и утверждал, что альбом посвящён памяти Криса, твоего друга. Но я не хотел тебе ничего про это говорить. Думал, что ты разозлишься на меня, закричишь, ругнёшься матом, пнёшь ногой стул, хлопнешь дверью… Ведь ты всегда болезненно воспринимал критику по поводу смысла песен, особенно, если она не совпадала с действительностью. А мне не хотелось ничего подобного. Я был готов на всё, лишь бы любоваться твоей очаровательной улыбкой, на сцене заражаться твоей бешеной энергией, прыгать и петь в один микрофон. Просто стоять рядом и петь, несмотря на то, что у нас разные партии, а иногда даже и разные слова — формальности не обламывали нам кайф. Это было просто космически невероятно, когда в промежутках между песнями ты беззастенчиво обнимал меня, а толпа разгорячённых фанатов кричала до хрипоты и снимала нас на видео. Видимо, я был счастлив, как безумец, и поэтому среди всей этой эйфории пропустил момент, когда тебе понадобилась помощь. Ты, должно быть, карабкался по жизненному пути из последних сил, покорно тянул лямку семьи и профессии, но так, что этого никто не замечал. Всё то дерьмо, что случалось тобой по жизни, не смогло сломать тебя, хотя часто ты был на грани. Что произошло сейчас? Я до сих пор ломаю голову и не могу поверить в случившееся. Будто это какой-то дурацкий сон с похмелья. Стоит проснуться, принять душ, выпить таблетку, и всё пройдёт. Но нет, это мерзкая, гадкая, ужасная явь. Прости меня, если сможешь, за то, что не уберёг тебя, Чези. За то, что не услышал криков твоей души и не помог как следует. Ты ненавидел мою заботу, а я был чертовски эгоистичен, чтобы понять, насколько сильно ты нуждаешься в ней. And I’ll be sorry for now that I couldn’t be around Никогда не забыть мне твоего потрясающего чистого голоса, заразительного смеха, задорной искренней улыбки, «чёрных» шуточек, непередаваемой харизмы. Твоих глаз, таких глубоких и добрых, ставших самыми родными, самыми прекрасными на всей чёртовой планете. Твои глаза — это первое, что я видел, когда просыпался по утрам. Они либо были ещё закрыты, если ты спал, либо озорно смотрели на меня и будили, словно два солнечных зайчика. И до сих пор вскакиваю по ночам, когда вижу их как наяву. Твои забавные рассказы были бесценны, талант — неисчерпаем, любовь ко всем окружающим — безгранична. Теперь я понимаю, как трудно тебе давалось всё это. Ты, спасавший жизни других, не выдержал, не сумел спасти свою. А может, и не пытался. Ты мог лишь шепнуть на ухо пару слов, когда мне по каким-то причинам было очень плохо, и это как рукой снимало любую грусть. Всего лишь: «Майк, не дрейфь, всё будет хорошо». И всё, больше ничего не надо. Когда ты обнимал меня, мне казалось, что, даже если весь мир будет против нас, мы доблестно выйдем из схватки победителями. А свои страдания ты, как мог, прятал на дне своей огромной, с детства измученной души, и не только твоя вина, что ты стал наркоманом. Ты пытался жить, но тебя попирали ногами. Ты справился с волной издевательств и ненависти, но они оставили на твоей судьбе заметный отпечаток. Ты всегда смеялся в лицо неудачам. Ты притворялся, что всё хорошо. Просто в один момент тебе стало очень хреново в этом мире, и ты решил поискать счастья в других местах. И правда, возможно, теперь у тебя получится. Я верю в существование других миров, где с радостью примут такого замечательного человека, как ты. Впереди ждут сотни горизонтов, берегов, непокорённых вершин… Будь счастлив там, слышишь? Ты был и сильным, и слабым. Твоей энергии хватало, чтобы перезарядить весь зал, освободить от накопившегося рутинного шлака и наполнить до краёв чем-то новым, свежим, чистым, неизведанным. Ты был невероятно позитивным и энергичным, душой компании, опорой для всех, кто знал тебя. Несмотря ни на какие трудности, ты всегда оставался на высоте. Даже если тебя втаптывали в грязь, ты вставал и шёл дальше. И было просто непонятно, как от одного человека может исходить столько жизненной силы. Но, как известно, существует точка невозврата… Такие люди, как ты, распыляющие драйв и позитив на всех окружающих, себе не оставляют вообще ничего. И умирают. Рано, странно, глупо. Почему так, чёрт возьми, случилось? Какое дерьмо стало последней каплей, переполнившей чашу твоего жизнелюбия? В ночь, когда тебя не стало, на небе погасли все счастливые звёзды. Они ни в чём не виноваты. Нас любили люди. Наш преданный фан-клуб, идущий за нами с самого начала, с того времени, когда ещё ничто не предвещало успеха. Жаль, но они не успели привести сюда своих детей… Даже когда ты выходил на сцену пьяный и злой, они раскачивали и тебя, и нас, музыкантов, и самих себя, громко скандируя легендарные тексты. Каждому из них ты помог, протянул руку помощи, поддержал своей песней. В твоей музыке они находили лекарство от боли, душевных страданий и серых будней. Ты стал для них легендой, и теперь они строем пойдут за твоим гробом, давясь слезами и шепча твои песни. Из обычного "чокнутого парня" ты превратился в символ эпохи, кумира миллионов. Ты спасал жизни. Мы спасали жизни. Но кто мы без тебя, Чези? Кто я без тебя? Я ощущаю себя ничтожной песчинкой в злом и несправедливом мире, в то время как вместе с тобой мы могли свернуть горы и справиться с любым дерьмом. Но сейчас… До этого я не знал, что для меня в жизни самое ужасное, а сейчас понял: самое страшное — потерять тебя. Остаться одному. И этот страх стал явным. Эта мрачная тишина, горькая боль в сердце, рвущиеся наружу рыдания — они невыносимы. Мой дом, в котором ты частенько бывал, превратился просто в жилище, уютная постель — в холодную и жёсткую кровать, а жизнь — в бесполезное существование. Мне тяжело, потому что всё, всё, всё, на что бы я ни смотрел или ни брал в руки, напоминает о тебе. Лучшие моменты с тобой. Мне больно, потому что я потерял любовь и смысл жизни, как бы громко это ни звучало, потому что я ничем не смог помочь. Потому что мне никогда больше не ощутить тепла твоего тела, не увидеть света лучистых глаз, не почувствовать, что мы друг с другом счастливы и защищены. За время, пока мы работали вместе, ты стал для меня жизненно необходимым, целым миром, бескрайней Вселенной. Самым родным человеком на всём грёбаном земном шарике. Моя жизнь навеки перечёркнута невосполнимой утратой. Слёз больше нет; они все остались там, возле твоего дома. Мне сообщили ужасную новость, я примчался туда и… Сначала захолонувший сердце леденящий ужас, шок, темнота перед глазами. Потом — беззвучный, внутренний плач и скупые слезинки на щеках. Сам знаешь, я ненавижу плакать. Этот случай был первым за десятки лет. Я просто не смог сдержаться. Сейчас остались гнетущее чувство несправедливости, тоска, горечь, боль. Мне было тяжело смотреть на тебя, на сине-фиолетовый уродливый след на шее, говорить что-то во время похорон, бросать землю на крышку гроба. Но ещё тяжелее думать о том, что ты чувствовал, когда крепил ремень на дверь и сооружал петлю. Это не просто ужасно. Это жутко, хуже этого, наверное, ничего не бывает. I’m holding up a light chasing out the darkness inside. And I don’t wanna let you down, but only I can save me!.. Чези, мне никогда не избавиться от чувства вины. Всё, что произошло, до сих пор кажется ночным кошмаром. Иногда мне приходило в голову, что ты похож на часовую бомбу. Пока всё нормально, но никто не знает, когда произойдёт взрыв. Так и случилось. Разрушительный процесс был запущен уже давно и продолжался целые сорок лет. Страдания точили твою душу, как червь точит яблоко изнутри. Но, пойми, мне было не под силу переписать всю историю твоей жизни, стереть из неё все предрассудки, зло, преступления, которых ты уж точно не был достоин. Как бы этого ни хотелось. Однако я смею верить, что сделал тебя хоть чуточку счастливее. Смею верить, что хоть чем-то поддержал тебя, помог, когда было плохо. Но недостаточно. Ты сам часто говорил, что смерть не выход, но в итоге сам влез за ней без очереди. Неужели ты сдался, Чези? Я в это не верю. Как жаль, что иногда, чтобы что-то понять, должно произойти что-то, чтобы стало поздно это понимать. Tell 'em that I’d rather be here in the starlight Tell 'em that I’d rather be here where they love me Tell 'em that I’m yours this is our life Самое главное — смириться и жить дальше. Что же мне остаётся? Молиться всем богам, чтобы вернули тебя? Корить себя за то, что не спас любимого? Смотреть ночью на мерцающие звёзды и еле слышно шептать в пустоту: «Прости…»? А потом ворочаться, изо всех сил заставляя себя не спать, потому что на следующее утро ждёт новая порция боли и самобичевания, ещё один жестокий, дерьмовый, тяжёлый день без тебя?.. Солнца больше нет. Днём, не переставая, льёт дождь. Просто хлещет как из ведра. Будто небо тоже плачет и зовёт тебя, Чез, а ты всё не идёшь, не откликаешься. Бьётся в окна и завывает ветер, пузырятся от капель чёрные глубокие лужи. А ночью небо расчищается от туч и выходят звёзды. Они переглядываются между собой и насмешливо подмигивают нам, осиротевшим, измученным и невыносимо скучающим по тебе. Захлёбывающимся от боли. I’m holding on. Why is everything so heavy? Holding on. So much more than I can carry. Я не знаю, Чези, любил ли ты меня в жизни, правда, не знаю. Сейчас это уже нисколько не важно. Важно, что я люблю тебя. Это будет стоить мне огромных усилий, но я не пойду вслед за тобой, хотя очень хочется и часть меня это давно уже сделала. Я постараюсь сделать так, чтобы моя жизнь стала продолжением твоей. Ведь ты навсегда в моём сердце. На небосводе зажёгся ещё один огонёк. Ещё одна звезда. Спокойной ночи, Чези.