Останься

«Если ты захочешь упасть — то даже не думай. Я всегда поймаю тебя на излёте. Я протяну тебе руку, тем самым не дав рухнуть в попасть. Ты правда думал, что у тебя это получится?» Тайлер сидит на капоте старого, уже насквозь проржавевшего «Bentley», в позе лотоса. Нет, он не медитирует. Его никогда не интересовала эта, как ему казалась, чушь. Он думает. Просто думает. Ну, точнее не просто, а так: капитально задумался. Юноша частенько бывал на свалке, когда ему хотелось побыть одному. Место было тихим и, обычно, тут не бывало даже собак. Только большие, чёрные, словно уголь, вороны; злобно пялящееся на окружающих своими глазами-бусинками. Но Тайлера они не трогали. Ну и хорошо… Он уставился куда-то вдаль, ноги затекли, но блондин, казалось, даже не обратил на это внимания. Хах, будет забавно, если вообще их отсидит и не сможет доползти домой.  — А я-то думал, что ты опять у « замков » болтаешься… Тайлер открывает покрытые паутиной капилляр глаза. Белок красный, а цветовую радужку практически полностью заслонил агатовый зрачок. Блондин оборачивается; смотрит на брата через плечо, а потом, хмыкнув, снова утыкается взором в уходящее солнце. Парень слышит, как машина чуть обижено «всхлипывает», славно старая кляча, когда Кевин облокачивается на капот. Потом он чувствует, как тёплая ладонь брата ложиться на его. Он сжимает её, аккуратно, будто бы хрустальную. Брат усаживается рядом. Протягивает сжатую в кулак длань, а потом разжимает её.  — Это что?  — Лезвия. На раскрытой ладони поблёскивают два острия. Металлические квадратики переливаются, ловя лучи уходящего за горизонт светила.  — Всего лишь лезвия? Тай, чёрт возьми! Младший отбрасывает стальные пластинки куда-то на гальку, а потом хватает брата за плечи и сам передвигается к нему. Смотрит прямо в глаза. Вроде бы всё те же, но… что-то не так. Искорки. Куда делись звёзды в глазах? И почему сами глаза такие печальные?  — Что прикажешь? С горькой усмешкой выдыхает Тайлер, незаметно проводя подушечками пальцев по рубцам на запястье. Кевин сейчас сам готов его на куски порвать. О, Боги, вы слышите? Один, Зевс, Кали? Вы здесь? Кто-нибудь может вбить в голову этого идиота, что полосовать себя исподтишка — плохо. — Ох, просто пообещай, что больше не будешь так делать. Я хочу тебя здесь — живого и здорового, — а не приходить к могильной плите. Я этого просто не выдержу! Не выдержу! Понимаешь?! Старший утыкается юноше в шею; тонкую кожу щекочет лёгкий смешок. По телу проходит практически не ощущаемая дрожь. Он опять дрожит совсем, как новорожденный оленёнок.  — Конечно, капитан. « Спасибо, Боги „