Ты его не достоин

      – Если ты никто без костюма, значит, ты его не достоин.       Сложно представить, как тяжело Тони было произносить эти слова, смотря в глаза парня перед собой, полные непонимания, а затем боли. Но мужчину толкало на это что-то, не до конца понятное им самим. Словно что-то маленькое, бесконечно правильное, но чужое поселилось в гениальной голове и теперь грызло, не давая жить и вести себя, как раньше. Так, как он вёл себя до знакомства со Стивом Роджерсом, тем самым, который сейчас находится в бегах от полиции, но чьё лицо до сих пор мелькает на экранах школьных телевизоров.       Питер был слишком похож на самого Старка, того же это пугало. Он привязался к мальцу и хотел бы оградить его от боли, от повторения собственных ошибок и от щемящей пустоты внутри, когда понимаешь, что потерял что-то важное из-за того, что был не в силах отказаться от собственных установок.       Прежний Тони никогда не признал бы такого. Он, наверное, был куда менее ответственным, ему было плевать на людей, даже самых близких, его куда менее волновала моральная сторона любого вопроса.       Но после знакомства со Стивом...       Нет, можно было бы сказать, что дело и не в Стиве вовсе, а в том, что раньше Тони сам не желал ни о ком заботиться. Был недостаточно зрелым, пытался зацепиться за остатки своего детства, где все было хорошо, а живые ещё родители всегда готовы были помочь сыну. Но почему (и Старк сам часами пытался ответить себе на этот вопрос) все чувства, для кого-то являющиеся признаком человечности, пробудились у гения ровно после встречи со звездно-полосатым капитаном? Что тот затронул в душе миллиардера, почему так изменил того?       Впрочем, это было уже не важно. Роль играло то, что никто раньше не волновал мужчину так, как сейчас – Питер. Пеппер (Тони был уверен) справилась бы со всем сама, его всегда восхищало её умение выкарабкиваться даже их самых сложных ситуаций, понимать, что чувствуешь. А каким-то абстрактным недругам подобраться к женщине из-за системы безопасности было невозможно, но вот мальчик... мальчик сам лез на рожон, неоднократно подставляясь. Старка парень слушать не желал. У них сложились какие-то странные отношения, как у сына и отца, познакомившегося с ребёнком только спустя пятнадцать лет после его рождения. До этого сын представлял незадачливого папашу чуть ли не божеством, но тот оказался всего лишь обычным человеком, человеком, каждый вечер напивающимся до потери сознания, человеком со своими стражами и демонами...       Никем без костюма.       И вот это вот "гений, миллиардер, плейбой, филантроп" было для Тони, а не для зудящего о чём-то высокоморальном Стива. Все шутки, все отмазки были ни чем иным, как попытками ответить своему главному врагу, Энтони Эдварду Старку, – кто прав? Может, прав Роджерс – Роджерс, которым так восхищался отец, Роджерс, которого всегда ставил сыну в пример, Роджерс, который спас его с мамой убийцу, Роджерс, у которого такие горячие губы и сильные руки?       Даже он, тот Роджерс, был способен на предательство. Или, вернее, на выбор. А Тони был неспособен, иначе он выбрал бы прежнюю жизнь, не омраченную переживаниями. Он не хотел волноваться ни за кого, не хотел чертовски часто вспоминать,..       У Стива глаза пронзительно синие, как небо на севере зимним утром, как озеро, недавно покрывшееся льдом. Смотрит. Смотрит долго, почти не моргая, своим честным и суровым взглядом. А Тони не думает о важном, кажется, вопросе, который Капитан ему задал, и не в глаза смотрит, а – немного воровато, стесняясь самого себя, – на губы. Чуть обветренные, тонкие, но от того не менее желанные. Ох, скажи Старку кто пару месяцев назад, что тот будет мечтать о простом поцелуе – не поверил бы.       Рядом с Капитаном Тони чувствует себя вновь пятнадцатилетним. А тот и не против вовсе: не скупится ни на какие нежности. Многие считают их, наверное, суровыми машинами для убийств; словом, выглядит все чертовски странно, особенно когда мистер Старк, мечта и гроза Америки, начинает чуть ли не мурлыкать, прижимаясь к груди Стива и прикрывая глаза.       Роджерс вдавливает в кровать, Роджерс кусает до синяков и захватывает волосы, Роджерс заставляет изгибаться дугой и стискивать зубы, чтобы не застонать, позорно и глупо, как девчонка. А утром, когда удивленному наличию таких талантов у "почти ископаемого девственника" Тони даже немного больно двигаться, Роджерс заваривает кофе и мягко целует в уголок губ.       Когда Стив злится, он перестаёт быть похожим на щенка лабрадора. Его словно несёт куда-то река, состоящая лишь из ярости и гнева, даже замедлить которую невозможно.       Но и Старк – не тот, кто может остановится.       Тони остается один. Минуту назад он лежал, в разбитом костюме, под молотящим его все тем же голубоглазым Стивом. На секунду Железный человек даже подумал: вот оно, сейчас Роджерс ударит сильнее и я отключусь. Навсегда. Но этого почему-то не происходит.       Лучше бы он умер.       Нет, нет. Вспоминать не нужно. Как и думать о том, что сам Старк своего костюма не достоин. Как и бояться потерять мальчика, ставшего таким родным, а потом понимать, что сам виноват в произошедшем, как это было со Стивом. Но не получается.       Потому что Тони знает: он не достоин не только своего костюма.