Аналогично

От лифта до двери капитанской каюты – один широкий шаг, и Шепард, с трудом сдерживая раздражение, касается горящей красным панели замка. Касание выходит больше похожим на удар, но панель все равно приветственно вспыхивает радостно-зеленым светом, и дверь с тихим шипением открывается. Мерзавка снова выставила свет на минимум, а звук на максимум: бедные рыбки в панике мечутся по мерцающему аквариуму, явно неспособные оценить льющийся из скрытых колонок поток тяжелых басов и ритмично взвизгивающих электрогитар, и, кроме этого печального зрелища, в каюте не видно ни зги. А еще в воздухе тянет сладковатым травяным дымком с привкусом алкоголя, и это становится последней каплей, переполнившей чашу терпения капитана. - Вечеринка окончена, - Джон терзает панель инструментрона, и басы с гитарами сбиваются с пронзительного вопля на еле слышный шепот, под потолком начинает гудеть система экстренной очистки воздуха, а комнату заливает яркий свет. Виновница этого балагана невозмутимо развалилась на диване, закинув стройные ноги на стеклянный столик, и выглядит отнюдь не виноватой. Скорее, задумчивой и немного скучающей. - Я так не думаю, - Дженни зевает, и, зажимая в зубах маленькую тлеющую самокрутку, щелкает тонким пальчиком по гала-панели. Басы становятся чуть громче, а свет – чуть приглушеннее и мягче, как в VIP чилл-аутах элитных клубов Цитадели, где частенько можно встретить Джейн Шепард в компании верных прихвостней или без оных. Дата-пады валяются на полу, уступив почетное место на журнальном столе самодовольной пузатой бутылке из толстого стекла. Внутри бутылки заманчиво мерцает настоящий, ни капли синтетики, американский виски: редкий, как кварианец на Раннохе, и старый, как адмирал Андерсон. Два капитанских жалования, или три лейтенантских, или семь солдатских, но Джейн, конечно, не волнуют такие мелочи. Она уже два с половиной года, как не лейтенант Альянса, и лет восемь, как не солдат, а Цербер славится щедростью к тем, кто знает свое дело. Джейн Шепард дело знает отменно – пузатые бутылки в капитанскую каюту попадают ящиками по десять штук в каждом. Джон видит в этом попытку Джейн компенсировать нищенское земное детство в обществе воров, головорезов, наемных убийц и прочей преступной швали. Джейн же просто получает удовольствие от букета на нёбе и жидкого огня в крови. - Сколько ты выпила? - интересуется Джон, через голову стягивая спецовку и устало проводя рукой по глазам. Раздражение постепенно угасает, как, впрочем, всякий раз, стоит ему оказаться наедине с сестрой. Узкие плечи, зеленые глаза, огненно-рыжие волосы, белая кожа, и это против его смуглокожести, плечистости и голубоглазости. Только сумасшедший заподозрит между Шепардами кровное родство, и эта мысль сводит Джона с ума, морозит затылок и кончики пальцев, растекается по венам горячей волной не хуже пресловутого вискаря. Эта мысль бесит Джона своей нелепостью, дикостью, мерзостью и неистребимостью, но он решительно ничего не может с ней поделать. - Не волнуйся, тебе осталось, – Джейн небрежно подталкивает мыском драгоценную бутылку, и та медленно и беззвучно скользит по столу по направлению к капитану. Джон рефлекторно ловит ее за горлышко и, к своему колоссальному удивлению, делает большой глоток. Он же хотел поставить зарвавшуюся сестрицу на место за то, что раздает приказы без его ведома, и за наркоту на корабле, за то, что спит с его лучшим другом, и за некормленых рыбок, и… К черту, все к черту. Чудесный виски перебьет и пламя в крови, и мысли в голове, не зря же, в конце концов, сестра глушит его бутылками. - Где же Гаррус? – их связь Джон до сих пор воспринимает болезненно, впрочем, как и все предыдущие романы сестры. Капитан не ксенофоб, о нет, но в том, что Джейн предпочитает спать с инопланетянами, а не с людьми, есть что-то… роковое. И проклятая мыслишка тут как тут, вопрошает ехидно, мол, а что хлеще: хотеть всех, кроме представителей своей расы, или не хотеть никого, кроме собственной сестры? - Калибрует, - вздергивает темную бровь Джен и небрежно откидывает с белого лба мелкие рыжие пряди, - не буду докучать тебе подробностями, но секс с турианцем – дело нелегкое и утомительное, а Джокер обещал реле на Омегу уже через пару часов… Так что в полной боевой у Гарруса сегодня будет только «Таникс». - Так сколько ты выпила? – на этот раз вопрос задан исключительно из любопытства: в том, что сестра пьяна, Джон не сомневается ни на йоту, но каковы масштабы бедствия, еще предстоит оценить. - Мно-ого, - равнодушно тянет та, - а толку-то. Церберовские игрушки работают по всем фронтам: теперь, чтобы напиться, мне нужно как следует постараться. Очень жестоко со стороны Призрака. И неэкономично. Вот она смеется, в зеленых миндалевидных глазах, обрамленных тонкой вуалью теней, пляшут бесовские огоньки, чувственные губы блестят влажно и призывно, на щеках еле заметный румянец… Такая живая, такая горячая, что с трудом верится в реальность сообщения о крушении SR1 на Алкере. Как и в реальность двух лет после оного. Два пустых, серых, бессмысленных года, вся суть которых свелась к одному короткому слову: ждать. И по возможности не светиться в системах Альянса. Досадно, конечно, что не удалось уйти по-хорошему – Шепард, хоть и не считал себя обязанным Альянсу, был к последнему искренне привязан, да только вот связь с «Цербером» ребята с Арктура не прощают никому, даже герою Элизиума и новоиспеченному Спектру. Но Призрак пообещал вернуть Джейн и в тот же миг купил бравого капитана Шепарда с потрохами. - Трава откуда? - Нашла у Тейна. Она у него вместо обезболивающего или что-то вроде того. Ох уж эти метаболизмы... Хотя говорят, от физических контактов с дреллами эффект куда интереснее. Проверить бы. Джейн-Дженни-Джен… Сестра что-то еще говорит, привычно встряхивает огненно-рыжей копной, а Джон смотрит на нее и гадает, как ему удалось продержаться целых полгода и не сойти с ума. На корабле никто не удивляется, что Шепарды живут в одной каюте, семья же, как-никак, а освобождать каюту первого помощника Лоусон наотрез отказалась. Знала бы церберовская стерва, на что обрекает своего капитана! Слышать дразнящий запах ее волос на подушке; ворочаясь, случайно касаться бедром острой горячей коленки; смотреть, как по утрам сестра выходит из душа взъерошенная и капельки воды стекают с волос по плечам и выступающим ключицам… - Я не хочу умирать, Джонни, – ни с того, ни с сего говорит Джейн, и Джон с удивлением вглядывается в красивое, невозмутимо-спокойное лицо сестры. Наверное, с таким лицом она гнала своих людей на верную смерть на Торфане и расстреливала одержимых колонистов на Феросе. В какой момент они поменялись ролями? Когда милая, хрупкая девочка с рыжими вихрами и ясным изумрудным взором, прячущаяся ото всех проблем за широкую спину брата, превратилась в хладнокровную убийцу со сталью в глазах и биотическими искрами на кончиках пальцев? Может быть, когда ее, шестнадцатилетнюю, в толпе таких же детей загоняли, как скот, на корабль до Нулевого Скачка, а брат бился в крепких сильных руках офицеров и ничего не мог сделать? Или когда она отдавала торфанской группе захвата приказ штурмовать подземные батарианские базы, пока брат отмечал на Цитадели освобождение Элизиума? А может, в тот момент, когда братец разводил демагогию с Сареном Артериусом, а она на весь околоцитадельный эфир требовала бросить к чертям Совет и направить весь огонь на Повелителя? Да какая, по сути, теперь разница. Сколько не называй ее так, от прежней Дженни Шеп осталась только огненная шевелюра да затесавшийся где-то в генах кусочек изумруда. - Вот и не умирай. Воскрешать тебя – слишком дорогое удовольствие, - хмыкает капитан, искренне надеясь, что его голос звучит бодро и насмешливо, - лучше бы тебе захотеть в душ, а еще лучше - баиньки. Джейн ставит на стол пустой стакан, неторопливо встает, потягиваясь так, что белая майка задирается, оголяя плоский накаченный живот. Ее слегка пошатывает, но взгляд у Дженни слишком ясный и осмысленный для человека, который выпил четыре бутылки сорокаградусного пойла меньше, чем за пару часов. - А я хочу тебя. И ему бы сейчас расхохотаться громко, легко и добродушно сострить в ответ, потрепать перебравшую сестренку за щеку и завалиться спать перед маячащей на горизонте откровенно самоубийственной миссией. Вот только язык будто распух и наотрез отказывается повиноваться, и похоже, та же история происходит и с мозгом. Этого не может быть, это невозможно, ему послышалось, померещилось, примечталось… - П-прости? – только и может, что промямлить бравый герой Элизиума, вылупив глаза на свою красавицу-сестру. - Я. Хочу. Тебя, - медленно, с расстановкой повторяет Джейн, подходит еще на шаг ближе, кладет руки брату на плечи, - и всегда хотела. - Ты катастрофически пьяна, сестричка, - выдыхает Джон куда-то ей в висок, и медные завитки легонько вздрагивают под его неровным дыханием. Ему бы сейчас приобнять ее за талию, отвести в душ, потом погрузить допившуюся до бреда сестру в постель, а самому сбежать к Миранде и утром делать вид, будто ничего не было. И все бы ничего, и ладони уже с готовностью ложатся на тонкую талию, да вот только ноги почему-то отказываются идти, будто вросли в теплый синтетический пол. Ее лицо так близко, что Джон может пересчитать все веснушки на курносом сестринском носу. Впрочем, он и без того знает, сколько их, с точностью до единицы. - Я задыхалась над Алкерой и думала, какой непрошибаемой дурой была. Снискать славу женщины, получающей желаемое любой ценой, и раз за разом спать с инопланетянами от невозможности заполучить одного-единственного человеческого мужчину. Просто потому, что по иронии судьбы он оказался моим родным братом… Знаешь, как это утомительно – в каждом мужике искать твои черты? О да, он знает. Он чертовски хорошо это знает. Джейн смотрит ему в глаза, и от этой отчаянной, жадной, зовущей зелени по телу капитана бегут сотни колючих прохладных мурашек, а пальцы непроизвольно гладят сквозь тонкую ткань маленькие ямочки на ее пояснице. Ее хочется до головокружения, до барабанов в висках, до тянущей сладкой боли в паху, безбожно, безрассудно, безобразно. И это он, Джон Шепард, краса Альянса, гордость Цербера, путеводная звезда Человечества… - Цербер дал мне второй шанс, но, не обнаглей эти Коллекционеры окончательно, я бы никогда не… - Джейн запинается, потом раздраженно встряхивает рыжими вихрами и решительно перемещает ладони на лицо своего капитана, - впрочем, коль скоро ты решил отправить нас обоих на смерть, на этот раз я не собираюсь ни о чем жалеть. В этом она тоже была права. И Джон Шепард, не медля больше ни минуты, накрыл ладони сестры своими и еле слышно просипел: - Аналогично.