Уметь ждать

Если бы не ты, поверь, Я б, наверно, выдумал любовь. Если бы не ты, поверь, Мне не видеть сказочных цветов. Если бы не ты, поверь, Я не научился бы прощать. Если бы не ты, Мне любви не знать. Из открытого окна донеслись голоса и звонкий смех. Каэдэ прислушалась. «Рин и Кагоме возвращаются. Быстро управились. Впрочем, чего им, молодым. Не то, что я, старая развалина. Эх… Возраст – не радость. Еще столько хочется успеть сделать, а силы уже не те, да и суставы что-то разнылись. Не иначе похолодает. Мои косточки не обманешь. Надо попросить девочек приготовить отвар, а то всю ночь не усну». Старая женщина разбирала сухие травы. Морщинистые узловатые пальцы ловко делали знакомое дело, а мысли в голове плавно кружились и влекли за собой. Мысли о Рин. Судьба Кагоме была решена и не вызвала у нее беспокойства. Этот сумасшедший полукровка позаботится о ней. Он уже не раз доказал это. А вот Рин. Да, Рин была ее головной болью. Ребенок, которого привел к ней демон. Дикая и нелюдимая, не верящая никому, кроме него. Девочка, любившая демона. Чистокровного демона. Почему он оставил ей жизнь? Зачем взял с собой? Пожалел? Но демоны не знают жалости. Этим гордым холодным созданиям чужды доброта, сострадание и любовь. Такие чувства способны жить лишь в душе, в горячем человеческом сердце, а у демонов нет души – это известно всем. В их пустых сердцах лишь жестокость и ледяная тьма, где нет места даже крохотной искорке тепла и привязанности. Как они живут? Зачем? Что приводит их в этот мир? И что заставляет оставаться в нем? Для Каэдэ до сих пор ответы на эти вопросы оставались загадкой. Но этот демон был действительно странным. Нет, внешне он был типичным представителем этой жуткой породы – красивый до умопомрачения, и такой же неприступный, запертый в одиночестве и гордыне, словно закованный в ледяные доспехи. А в золотых звериных глазах пустота и покой. Вечный покой. Нерушимый. «Как можно любить существо с такими глазами? Глядя в них, сам превращаешься в статую, они словно высасывают из тебя жизнь. А бедняжка Рин поначалу только о нем и говорила. Сесщемару-сама через каждое слово. Впрочем, чего ожидать от ребенка? Он спас ей жизнь, заботился о ней. Дети - существа благодарные, но к счастью, память их коротка. В молодости мы так легко забываем. И совершенно не ценим этот замечательный дар. К несчастью, старость забирает его у нас. А порой так хочется забыть!» Но Рин помнила – Каэдэ знала это. Знала наверняка. Сначала она думала, что это из-за редких, но регулярных визитов этого странного демона и его подарков. Он словно стремился напомнить о себе. А Рин так радовалась. Ко всему принесенному им она относилась с такой бережностью, словно хотела сохранить навсегда. И тогда Каэдэ попросила его не приходить больше. Опасное занятие – просить о чем-то демона. Как известно, они ничего не делают и не дают просто так. Бескорыстие чуждо им еще более нежели привязанности. «Но что ему со старой нищей травницы? - здраво рассудила она. – Что он может потребовать? Мою жизнь? Так невелика ценность. Уже и так одной ногой по ту сторону». Сесщемару не потребовал ничего. Просто посмотрел на нее своими пустыми глазами, развернулся и ушел, не оглядываясь, а у ее ног остался лежать отрез дивного шелка. У Каэдэ сжалось сердце, когда она увидела, как засияли глаза Рин при виде узорчатой ткани. Даже солнечный свет поблек в сравнении с этим сиянием. Прижав шелк к груди, она закружилась по комнате, и ее смех рассыпался мелким речным жемчугом. И вдруг… И вдруг девочка замерла, растеряно глядя на травницу. - А почему он ушел, не дождавшись меня? - Потому что он не приходил. Каэдэ сама удивилась, услышав, как уверенно и правдиво прозвучала эта ложь. Так привычно и обыденно. - Но… Каэдэ-баба, тогда откуда это? - Это? – Каэдэ пожала плечами. – Мой давний знакомый навестил меня. Вот, принес подарочек. - О… Было больно видеть, как упали тонкие руки. Драгоценный шелк живой рекой заструился на пол и застыл на нем переливающимся сверкающим озерцом. Свет в ее глазах умирал, сменяясь разочарованием и болью. Каэдэ отвела взгляд, сделав вид, что занята травами. Как бы не была сильна ее боль за Рин, боль этой девочки сильнее. Много сильнее. И пройдет она не скоро. Это Каэдэ тоже знала. Такие раны не заживают никогда. Даже спустя десятки лет, когда прошлое кажется тебе всего лишь странным сном, эта старая рана нет-нет да и напомнит о себе. Заноет с новой силой. И прошлое проснется и встанет перед тобой, словно и не было этих лет, словно все было только вчера. И сердце снова зарыдает кровью, оплакивая неслучившееся. Несбывшиеся надежды… Разбитые мечты… Но выбора не было. Рин – человек, ее жизнь здесь, среди людей. Ей многому предстояло научиться, пройти долгий и трудный путь. А для начала оставить позади прошлое и этого демона. «Рин должна забыть, потому что если не забудет сейчас – не забудет никогда». Голоса за окном стали приближаться. Старушка выглянула наружу. На тропинке, ведущей в лес, показались Рин и Кагоме. Девушки неторопливо направлялись к дому, в руках каждой была большая корзина, полная трав. Кагоме что-то рассказывала, отчего на губах Рин то и дело появлялась улыбка. Каэдэ невольно залюбовалась ученицами. Они были так не похожи, и в то же время чем-то неуловимо роднились. Кагоме благополучно миновала тревожную и трепетную пору девичества и ступила на порог зрелой женственности. Ее черты обрели завершенность, формы мягкую округлость, а жесты – плавность. Она плыла, излучая женственность, словно сияние, и окруженная ею. Так полноводная река степенно и гордо несет свои воды, одаривая жизнью все, что ее окружает. Изменилась и Рин. Дни летели, и малышка Рин незаметно для всех превратилась из дикой девчушки в молодую девушку. Хрупкую, изящную, подобно деревцу молодой цветущей вишни, и полную такого же тихого очарования. Еще не девушка, но уже не девочка, Рин словно замерла на мгновение на границе между этими образами, как бы раздумывая, стоит ли делать последний шаг? Но старая Каэдэ знала, что этот шаг неизбежен. Жизнь нельзя остановить, и в этом наше счастье и наша печаль. «Пройдет еще немного времени, и Рин окончательно повзрослеет. Ей уже почти шестнадцать». Травница не раз замечала пламенные взгляды, которыми провожали ее юную ученицу молодые парни из деревни. Среди них были вполне достойные внимания. И Каэдэ была совсем не против, если бы Рин ответила кому-то из них взаимностью и зажила бы обычной человеческой жизнью, с ее простыми и понятными радостями и горестями, родила бы детей. «Но Рин все еще помнит этого демона. Как я ни старалась, а она все еще думает о нем. Рин, сама наивность, пытается скрыть это. Но хоть у меня всего один глаз и тот подслеповат, сердце мое видит хорошо. Эта девочка полна любви и света, а демоны – порождения тьмы, неспособные любить. Рядом с ним ее огонь угаснет, так и не успев превратиться в пламя и подарить этому миру свое тепло и красоту. Но как это объяснить ей? Как сделать, чтобы поверила? Как сделать, чтобы поняла? И как сделать, чтобы забыла? Чтобы перестала ждать? Твое ожидание бесполезно, моя милая. Он не вернется. Он никогда не вернется». С того памятного дня, когда она попросила его не приходить, Сесщемару больше не появлялся. Ни слуха, ни весточки. Казалось, он вообще исчез из этого мира. «Это хорошо. Это правильно. Так лучше для всех. Но что делать с Рин? Она ждет его, и потому не замечает пламенных взоров, что летят ей вслед. Ох, что же мне делать? Как уберечь ее от зла, от глупости? От чужой, а главное – от собственной! Как не дать совершить ошибку?» Была и еще одна вещь, которая беспокоила Каэдэ. Все эти годы она старательно учила Рин и Кагоме своему искусству. За это время девушки превратились в умелых врачевательниц. Но ее знания были исчерпаны, и в то же время она чувствовала, что их дар требует большего. Больше, чем она дала. Больше, чем она могла им дать. «Похоже, у меня нет выбора. Они должны отправиться в Цитадель. И быть может, там, вдали от всего Рин, наконец-то, сможет забыть его. Опять же только там дар Рин и Кагоме раскроется по-настоящему и обретет заложенную природой силу. Там они смогут превзойти меня и стать не травницами, а целительницами. Кто знает, если бы я тогда не оставила Цитадель, быть может и я смогла бы больше? Ах, молодость-молодость… Как ты импульсивна, и как дорого обходятся нам твои ошибки». Каэдэ неторопливо прошаркала к двери и открыла ее. - Рин, Кагоме, подойдите девочки. Мне нужно кое-что сказать вам. Тот же день, поздний вечер… - В Цитадель?!! – возмущенный вопль Инуяши эхом раскатился по холмам и растаял в лесу. – Зачем? С того момента, как колодец в последний раз открылся и выпустил Кагоме, они ни разу не расставались. Инуяша категорически не представлял себе жизнь без нее. Если он не видел любимую хотя бы несколько часов, его начинали одолевать тревога и сомнения. Ему казалось, что она снова покинула его и ушла в свой мир, только на этот раз навсегда. И с каждой минутой тревога разрасталась, пока не превращалась в настоящую панику. И тогда он бросался по следу, словно голодный пес, почуявший добычу. Сладкую. Желанную. И только коснувшись ее, сжимая в объятиях ее теплое трепетное тело, окунув лицо в ее волосы, пахнущие ветром и травами, ощутив ласковое касание ее ладоней, купаясь в ее запахе, он успокаивался. А Цитадель была женской обителью. Там, за неприступными стенами испокон веков жили целительницы. И никогда – НИКОГДА! – нога мужчины не ступала за единственные высокие ворота, хранящие эту колыбель сострадания и покоя. Что там творилось, не знал никто. Редко кто из обитательниц покидал свое надежное прибежище, рискуя отправиться в зыбкий и полный опасностей мир, а те, кто уходил, надежно хранили секреты. Как бы там ни было, но мужчинам в Цитадель хода не было, а тому, в чьих жилах течет демоническая кровь - тем более. - Я должна продолжить учебу, - терпеливо пояснила Кагоме, нежно коснувшись его сжатой в кулак ладони. – Пойми. - Тебя учит Каэдэ-баба, - резко возразил Инуяша. От мысли, что он не сможет не только прикоснуться к ней, но даже говорить с ней, видеть ее, его охватывал ужас, а внутри все холодело. И наверняка ее учение продлится долго. Может быть, месяц. А может, и больше. – Разве тебе недостаточно знаний Каэдэ-баба? – упрямо твердил он, пытаясь справиться с разрывающими его гневом и паникой. - Она лучшая целительница из всех, кого я знаю или знал когда-либо! - Каэдэ-баба сама предложила нам отправиться в Цитадель, - спокойно пояснила Кагоме. Она никак не могла понять, почему он так резко и негативно воспринял ее решение. - Она сказала, что больше ничему не может нас научить. Только в Цитадели мы сможем стать истинными целительницами. - А сейчас вы кто? Вы уже целительницы! Кагоме лишь рассмеялась. - Увы, нет. Мы только начали постигать это великое искусство, но без мудрых наставниц мы не сможем полностью раскрыть свой дар. Инуяша мрачно насупился. - Ну и не надо! Того, что ты умеешь, вполне достаточно. По крайней мере, мне. - Но мне недостаточно, - возразила Кагоме. – Я хочу большего. Особенно теперь, когда знаю, что способна на большее. Я хочу раскрыть свои способности, изучить их и научиться применять, принося пользу людям. Для меня это очень важно, пойми. Не выдержав ее умоляющий взгляд, Инуяша отвел глаза. - И… И сколько вы там пробудете? – уже более спокойно, но все еще недовольно пробормотал он. - Год или два. Может, больше. - ДВА ГОДА?!! Я - против! Инуяша сложил руки на груди и насупился. Кагоме едва не рассмеялась, так он был похож в этот момент на упрямого обиженного мальчишку. «А он и есть упрямый обиженный мальчишка!» - Инуяша, - Кагоме призвала все свое терпение, - я должна отправиться туда. Только там я смогу стать настоящей целительницей. Мне это очень-очень нужно. - Уверен, ты можешь стать целительницей и здесь! - Нет. - Да! - Инуяша… - Я – против! Против!! ПРОТИВ!!! - Это эгоистично, - не выдержав, возмутилась Кагоме. Она, конечно же, подозревала, что Инуяша не обрадует ее новость, но такой бурной реакции не ожидала. – И нечестно. - И что? - И то! «Стоило только коснуться его личных удобств и пристрастий, как он тут же показал свою истинную сущность. Демоны – законченные эгоисты – это всем известно. Но я не собираюсь потакать твоим капризам, мой дорогой! Мое решение принято – и тебе придется с ним смириться, потому что менять его я не собираюсь. И я тоже могу быть упрямой!» - Инуяша, послушай, - решительно начала Кагоме. - Я навсегда рассталась со своим миром, в котором жила и к которому привыкла, с которым связывала свое будущее. Но я сделала это без сожаления, потому что поняла, что теперь мой мир – рядом с тобой. Мне было очень нелегко найти свое место здесь, но я его нашла. А теперь ты заявляешь, что я должна остановиться на полпути, только потому, что тебе так захотелось? Ты ведешь себя, словно избалованный ребенок!!! Инуяша ничего не ответил. Она была права – он понимал это. Понимал умом, но сердце… Упрямое сердце ничего не хотело понимать. Оно сгорало в адском пламени отчаяния и ужаса перед предстоящей разлукой. Безумно долгой разлукой. Но на его лице застыла маска недовольного упрямства. Не дождавшись ответа, Кагоме истолковала его молчание по-своему и нахмурилась. - Я не согласна. Я не согласна быть твоей игрушкой! Я хочу стать целительницей и стану ею. Завтра я и Рин отправляемся в Цитадель, хочешь ты этого или нет. Мне очень жаль, что ты оказался жалким упрямым эгоистом, думающим только о себе! Вероятно, ты все же больше демон, нежели человек. Отвернувшись, Кагоме решительно шагнула к двери. Инуяша молча смотрел ей вслед. Его лицо было белее снега. Он понимал, что очень обидел Кагоме. Хотя она неверно поняла его. Он хотел все объяснить, но не находил слов. А она уходила. И возможно навсегда. - Я не отпущу тебя! Совершенно потеряв голову от отчаяния, Инуяша метнулся следом. - Сидеть!!! Древнее заклятие привычно обрушилось на плечи, невидимой скалой пригвоздив его к полу. Стоя у двери, Кагоме с грустью и горечью смотрела на платиновые пряди, разметавшиеся по темным доскам у ее ног. - Никогда не думала, что ничего не значу для тебя, Инуяша, - наконец, прошептала она. – Неужели ты действительно так мало любишь меня, что не хочешь даже попытаться понять? Хотелось бы верить, что это не так. Завтра утром я уеду, и тебе не изменить это, Инуяша. Пойду, прогуляюсь к озеру. Кагоме вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь. И в тот же миг сила, удерживающая его, исчезла. Инуяша с трудом сел, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Он понимал, что наговорил кучу глупостей. Просто известие оказалось для него слишком неожиданным. Он был не готов расстаться с Кагоме даже на время. «Хотя, скорее всего, я никогда не буду готов расстаться с этой упрямицей! А она еще критикует мой характер!!! Да, взбалмошнее и невыносимее этой женщины, просто нет никого ни в этом, ни в том мире! Но ведь и дороже и ближе ее у меня тоже никого нет. Ты – свет моей жизни, Кагоме, ты – ее соль. Без тебя я блуждаю во мраке, словно слепой. Как ты этого не понимаешь? Ты уйдешь – и мое сердце разорвется. Завтра ты скроешься за неприступными стенами Цитадели, чтобы стать истиной целительницей, а я… Как мне прожить без тебя все это время, Кагоме? Как?» Инуяша устало закрыл глаза. Он был прав. По-своему. И не прав. И он действительно вел себя, как маленький испорченный мальчишка. Кагоме многим пожертвовала ради него - Инуяша, как никто другой, понимал это. Случись не ей, а ему сделать выбор между своим и ее миром… Разумеется, он выбрал бы тот мир, где жила она, но он даже представить себе не мог, как жил бы в том мире. Только при мысли о таком повороте судьбы, ему становилось не по себе. Наконец, силы начали возвращаться. Инуяша поднялся и вышел из комнаты. Выбравшись из дома, он направился по тропе, ведущей к небольшому озеру, прячущемуся в чаще леса. Вода в нем была прохладной и прозрачной и так и манила искупаться. Кагоме любила это место. А он любил Кагоме. "Завтра она уйдет. Но пока не взойдет солнце – она моя. Только моя". Луна была огромной и серебристо-белой. "Совсем как его волосы". Рин сидела на полу, обхватив колени, темные глаза не отрывались от величественного диска, висящего в небе. "Сесщемару-сама… Почему вы оставили меня? Почему больше не приходите? Хотя… Кто я для вас? Вы, наверное, не помните даже моего имени. И Каэдэ-баба так говорит. Она говорит, что я должна выбросить вас из головы и забыть все, что было, а я не могу. Я старалась. Честно. Но не могу. Наверное, Каэдэ-баба права - мне нужно покинуть это место. Раз и навсегда оборвать все нити, связывающие меня с вами, и может быть, тогда мне удастся забыть вас. А если нет? Лучше не думать об этом. Каэдэ-баба говорит, что вы не вернетесь. Что вы – демон, а у демонов нет души и сердца, они не могут любить и не знают привязанностей, им чуждо человеческое тепло, но… Почему же я продолжаю ждать вас? Почему продолжаю надеяться, хотя знаю, что надежда бесполезна? Почему я верю, что вы вернетесь, зная, что не вернетесь, что вы забыли меня? Почему?" Безмолвная луна лила свое призрачное сияние. Рин вздохнула и, вытянувшись на теплом одеяле, решительно закрыла глаза. "Каэдэ-баба права: мне нужно уехать отсюда. Иначе я никогда не забуду Сесщемару-сама и никогда не перестану его ждать. А в Цитадели будет интересно. Каэдэ-баба сказала, что не знает и десятой части того, что знают тамошние наставницы. И там огромный сад со множеством диковинных растений. Там я стану настоящей целительницей и буду помогать людям, как Каэдэ-баба". Луна была огромной и серебристо-белой. Ее отражение медленно колыхалось на волнах. Сбросив доспех и одежду, Сесщемару вошел в воду. Ледяной поток привычной лаской обнял тело. Впрочем, ему было все равно. Он не чувствовал холода. Что какой-то там холод для того, чье сердце и душа скованы вечным льдом? Он входил все глубже и глубже, пока не замер в центре лунного отражения. Платиновые пряди плыли за ним, словно призрачные водоросли. Сесщемару склонил голову, всматриваясь в водную гладь. Там, за краем окружающего его серебряного сияния, вода была черна и глубока, и лишь изредка ее прорезали случайные блики, напомнившие ему солнечные зайчики, пляшущие в ее глазах, когда она смеялась. "Рин… Моя маленькая девочка. Нет. Уже не девочка. И не маленькая. И не моя". Рин выросла. Старая травница попросила его не приходить. Она хотела, чтобы Рин забыла его. И она была права. Он тоже должен был хотеть этого. Потому что он – демон. Потому что у демонов нет сердца и души, их удел – странствия, гордость и одиночество. Он исполнил просьбу Каэдэ. Минул год, другой, третий. Он летел туда, куда дул ветер, не останавливаясь на одном месте дольше необходимого. Он ел, когда хотел, и спал, когда хотел. Он был свободен, как и положено демону. И помнил. Помнил о Рин. О смешном хвостике. О солнечных искрах в ее глазах. О ее звонком смехе. И о тепле, что ощущал рядом с ней. Только рядом с ней. И это было не ее тепло. Это странное тепло рождалось где-то внутри, когда он видел ее, слышал ее или просто чувствовал ее присутствие. Как давно он не ощущал его. С уходом Рин ушло все. И тепло тоже. Он снова стал демоном. Вольным, гордым, холодным и одиноким. Это должно было нравиться ему – и не нравилось. Это должно было вернуть ему покой – и не вернуло. Вместо покоя пришла тоска. Прокралась, словно воришка, и поселилась внутри непрошенной гостьей. Сначала он не понимал, что с ним. Просто то, что радовало, вдруг перестало радовать. Он метался по миру, словно безумный в поисках чего-то, о чем не знал сам, и не находил. А тоска гнала его вперед. И он летел, подчиняясь ее смутному зову, пока не понял, что хочет увидеть Рин. "Я – демон, - сказал он себе. – Что может значить для меня какая-то человеческая девчонка?" - и отбросил мысли о ней подальше. Но стерва-тоска не оставила его в покое. Она смеялась ее смехом. Она прикасалась к нему во сне ее руками. Она смотрела ее глазами с лица каждой деревенской девчушки. Она звала его из чащи леса. Она кружилась вокруг, манящая и неуловимая, словно призрак. А он сходил с ума от бессильной ярости. Он проиграл. И это тоже было ново. Впервые в жизни, он, великий и гордый демон Сесщемару, был не в ладах с самим собой. Гордость и сердце боролись, разрывая разум на части и лишая желанного покоя. Тоска привела к дому Каэдэ, но Рин там не было. Он нашел ее в лесу вместе с подругой его брата-полукровки. Вспомнив Кагоме, Сесщемару поморщился - запах, что оставил его брат на своей женщине, можно было учуять за милю. Девушки собирали травы и чем-то тихонько разговаривали. Они не заметили его присутствия. Будь поблизости его братец, ему, Сесщемару, конечно, не удалось бы остаться незамеченным, но Инуяши рядом не было. А Сесщемару стоял, скрытый густым лесным кустарником, недвижимый и незаметный, словно лесной дух, и смотрел на нее. Просто смотрел голодным взглядом. А затем бесшумно скользнул меж деревьев и ушел. Он думал, что увидев ее, утолит свою жажду, но стерва-тоска опять обманула его и принялась терзать сердце с утроенной силой. Однако, это был сущий пустяк по сравнению с внезапным осознанием собственных чувств к этой девочке. Нет, уже, девушке. А пройдет еще два-три года, и она превратится в женщину. Красивую женщину. Самую прекрасную из всех, что он встречал на своем долгом пути. Глядя на нее из лесной чащи, он вдруг понял, что смотрит на нее не глазами хозяина, спасшего ей жизнь и получившего право решать ее судьбу, а глазами мужчины. И сбежал. Впервые в жизни он бежал. А победительница великого демона Сесщемару даже не узнала о своей победе. Резким движением Сесщемару опустился на колени. Вода сомкнулась над его головой, приняв его в свои холодные объятия, но тоска последовала за ним в пучину. И имя ей было Рин. "Рин!" Спустя неделю… "Теперь я понимаю, почему это место назвали Цитаделью", - подумала Кагоме, восхищенно обозревая огромный замок. Каменные стены убегали вправо и влево от гигантских ворот, и их ровная линия терялась у горизонта. Воплощение мощи и неприступности. "Такому никакие демоны не страшны. Интересно, кто его построил и когда? Если верить Каэдэ-баба, Цитадель построили древние боги. И все-таки странно, что именно здесь находится обитель целительниц. Такой замок больше подошел бы полководцу". Они стояли перед единственными воротами, сложенными из высоких бревен, гладко обтесанных и плотно подогнанных друг к другу так, что не было даже намека на щель. - Удивительно, - прошептала Кагоме. – Никогда не видела ничего подобного. - Цитадель неприступна, - мрачно пробурчал Инуяша. - На нее не раз покушались, в том числе и демоны. Но ни одному не удалось проникнуть за эту стену. Говорят, что его защищает невидимый купол, который поглощает все проявления демонических сил. В этот миг створки дрогнули и начали медленно открываться. Рин и Кагоме, словно завороженные, сделали шаг вперед. Инуяша остался на месте. Он не смог бы войти, даже если бы сильно захотел. А самое главное – он обещал Кагоме, что отпустит ее. Он дал слово. И вот Кагоме уходила, а все, что ему оставалось – это с отчаянием смотреть ей вслед. На мгновение его охватило дикое, почти неодолимое желание броситься вперед, схватить ее и унести отсюда далеко-далеко, где она будет принадлежать только ему. Но он знал, что поступи он так – и потеряет ее навсегда. Кагоме никогда не простит его. Инуяше пришлось призвать всю свою волю, чтобы остаться на месте. Ладони невольно сжались в кулаки, и когти впились в кожу, оставляя глубокие царапины, но ему было все равно. Что значила эта боль в сравнении с той, что терзала сейчас его душу? Он едва заметил ее. "Обернись. Посмотри на меня", – мысленно позвал он. И она обернулась. На губах Кагоме заиграла улыбка, а темные глаза светились нежностью и озорством. - Не грусти, Инуяша, - крикнула она. - Раз в месяц я буду на один день покидать Цитадель и проводить его с тобой. Жди меня здесь ровно через месяц. Она махнула ему рукой на прощание и, отвернувшись, решительно вошла внутрь За ней тенью скользнула Рин. Ворота начали закрываться. Просвет становился все меньше и меньше, а затем и вовсе исчез. Постояв еще минуту, Инуяша бросился в лес. Его душа парила и пела от счастья. Пройдет месяц, и он снова увидит эту невыносимую женщину. Увидит ее смеющиеся глаза, прикоснется к ее губам, окунется в тепло и ласку ее тела. И все, что нужно - это подождать. " Месяц! Всего лишь месяц – и ты снова будешь моей, Кагоме! Хотя бы на один день!" "Избаловали меня Рин и Кагоме, совсем разучилась травы собирать". Кряхтя и охая, Каэдэ вышла из леса и направилась к своей хижине. Корзина, полная трав, тянула к земле, натруженная спина нещадно ныла. Но Каэдэ была довольна. Едва переставляя уставшие ноги, она неторопливо взошла на крыльцо и, отворив дверь, вошла в комнату. И замерла, натолкнувшись на знакомый звериный взгляд. - Где она? Каэдэ поставила корзину на лавку и задумчиво посмотрела на Сесщемару, словно бы раздумывая: стоит ли отвечать на его вопрос. Ледяное золото полыхнуло багровым всполохом гнева. - Где она? – повторил он. Его голос звучал тихо и буднично, но Каэдэ знала, что это иллюзия. Демон был зол. Очень зол. "Не будем играть с огнем и испытывать его терпение, - мудро подумала старая травница. – Тем более, что оттуда, где Рин находится сейчас, ему все равно ее не достать". - Рин и Кагоме отправились в Цитадель, - ответила она. – Я научила их всему, что знала, но этого оказалось мало. Их дар требует продолжения обучения. Что-то промелькнуло на его лице - какая-то неуловимая тень - и тут же исчезло. Молча кивнув, он прошел мимо и вышел наружу. Каэдэ облегченно вздохнула. На мгновение ей показалось, что он разорвет ее на части. Спустя год… - В мире все взаимосвязано, дитя мое, и основа всему – энергия. Она и есть жизнь. - И даже жизнь демона? - И даже жизнь демона. Нужно лишь научиться видеть течение энергии, и тогда исцеление не составит тебе труда. - А как увидеть течение энергии, Маэва-сан? - Поймешь, когда твой дар пробудится полностью, - наставница ласково улыбнулась нетерпению девушки. Это была высокая стройная женщина, одетая в белые одежды. На красивом лице не было ни единой морщинки, но седые волосы и авторитет, которым Маэва-сан пользовалась в Цитадели, молчаливо указывали на солидный возраст наставницы. Целительницы жили долго. Не так долго, как демоны, но намного дольше обычных людей. Дар поддерживал их жизнь. И чем сильнее он был, тем дольше жила его обладательница. - А как я пойму, что он пробудился? – не отставала Рин. - Поймешь, милая. Это невозможно объяснить, но когда это произойдет, ты все поймешь. Поверь мне. - Но… - Просто поверь мне, Рин-чан. И Рин сдалась. Вздохнув, она принялась обозревать прекрасные цветы, в изобилии растущие в саду. Яркие краски радовали глаз. Но глаза Рин были печальны. Маэва ласково коснулась ладони девушки. - Не грусти, Рин. Наберись терпения. Процесс познания сложен и не любит торопливости. Вот, взгляни на этот цветок. Девушка послушно посмотрела туда, куда указывала наставница. Возле самой тропинки притулился красивый сиреневый колокольчик. Только выглядел он поникшим. - Скажи мне, что с ним? – потребовала Маэва. Рин задумалась. - Не хватает чего-то. Воды или света, - наконец, нерешительно пробормотала она. Маэва покачала головой. - Нет, ты должна точно назвать причину, а не играть в догадки. Присмотрись к нему повнимательнее, постарайся увидеть его энергию. Увидишь ее – поймешь причину болезни, поймешь причину болезни – поймешь, как ее вылечить. Все просто. - Угу, - пробурчала помрачневшая Рин. – Просто. Кроме самого главного – как увидеть эту энергию? Маэва улыбнулась. - А ты не торопись. Знание всегда приходит к нам в положенный срок. Терпение и только терпение помогут тебе, Рин-чан. А сейчас мне пора. Ты останься здесь и подумай над моими словами. Пусть это будет твоим сегодняшним заданием. Рин поклонилась наставнице. Маэва кивнула в ответ и неторопливо пошла прочь. Рин с завистью смотрела ей вслед. "Как они умудряются так ходить? У меня не получается. А когда попробовала – Кагоме так смеялась. Хотя, конечно же, это и было очень смешно. Я такая неуклюжая, а они… Вот Маэва-сан, например. Она двигается, словно песню поет. Плавно, бесшумно, изящно. Ни одного лишнего движения. Впрочем, если бы я тренировалась столько лет, сколько она, то, быть может, смогла бы так. Впрочем, я не за этим пришла в Цитадель. Я пришла, чтобы стать целительницей, но, похоже, Каэдэ-баба ошиблась, и у меня нет никакого дара. Как я ни стараюсь, не могу увидеть эту самую энергию. Не получается – и все тут! С другой стороны я здесь только год. Маэва-сан говорит, что дар открывается у всех по-разному. У кого-то быстро и легко, а кто-то ждет его пробуждения годами. Вот и Кагоме-чан еще не смогла пробудить свой дар. Но Маэва-сан сказала, что вне Цитадели дар пробудить нельзя. Для этого нужны покой и сосредоточенность, которых нельзя достичь вне этих стен. А здесь можно сосредоточиться на познании себя, обмениваться опытом, учиться друг у друга и совершенствовать свои знания под присмотром наставниц. Но ведь Каэдэ-баба оставила Цитадель. И пусть она не стала целительницей, но узнала много того, о чем здесь не знают. Значит, учиться можно везде?" Задумчивый взгляд Рин скользил по цветному покрывалу сада, пока не остановился на растущих неподалеку хризантемах, тянущих свои пышные золотистые головки к солнцу. Из множества цветов в этом роскошном саду ей и Кагоме больше всего нравились именно эти. Впрочем, причина такой привязанности была очевидна – их цвет так напоминал глаза демонов. Рин вздохнула. Прошел год, как она пришла в Цитадель в надежде забыть Сесщемару. Но время пролетело, а она не забыла. Быть может, благодаря этим прекрасным хризантемам. Рин знала, что раз в месяц Кагоме покидает Цитадель, чтобы провести день с братом Сесщемару. Вот и сегодня она должна была отправится к нему. Рин в тайне очень завидовала подруге и особенно удивительному блеску в темных глазах, когда та возвращалась после таких свиданий. Бледная, уставшая, но словно сияющая изнутри. Рин тоже могла покинуть Цитадель - здесь никого не удерживали силой. Вот только зачем? В отличие от Кагоме, ее по ту сторону ворот никто не ждал. А потому все, что ей оставалось – это молча завидовать чужому счастью и пытаться забыть свою боль. Как-то раз она не удержалась и попросила Кагоме узнать у Инуяши о его брате, но вести не утешили ее – Инуяша давно не видел Сесщемару. Да и не стремился увидеть. Больше Рин не просила. Странно, но здесь, вдали от мира, в тишине и покое неприступной Цитадели ее сердце болело и тосковало еще сильнее, нежели в маленьком домике Каэдэ-баба. "Сесщемару-сама, где вы? Что с вами?" Рин еще раз вздохнула и заставила себя оторвать взгляд от хризантем и сосредоточиться на несчастном колокольчике. Стоя перед воротами Цитадели, Инуяша едва не подпрыгивал от нетерпения. И вот, наконец, гигантские створки дрогнули и поползли в сторону, пропуская одинокую тонкую фигурку в белых одеждах. "Кагоме! Наконец-то!" Тот же день, Полночь… Она и сама не поняла, что разбудило ее. Кагоме открыла глаза и сонно заморгала, всматриваясь во тьму. Они ночевали в пещере неподалеку от Цитадели. Это место нашел Инуяша, и с тех пор они всегда проводили свой день именно здесь. Пещера была совсем маленькой, но сухой и уютной. Снаружи весело звенел по камням водопад, образующий внизу небольшое озерцо, а кругом царили тишина и покой. Лишь птицы пели в ветвях деревьев, да маленькие лесные зверьки деловито сновали мимо. Кагоме совсем уже было собралась снова закрыть глаза, как вдруг налетевший ветерок принес странное эхо. Где-то вдалеке лязгал и скрежетал металл. И в тот же миг Инуяша подскочил, настороженно прислушиваясь. - Там бой, - прошептал он. - Не ходи, - взмолилась Кагоме. Инуяша посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся. - Нужно узнать, что там происходит. Если в наш мир снова пришло зло, то лучше знать об этом заранее, чтобы я мог защитить тебя. - Я пойду с тобой! – Кагоме вскочила на ноги. - Нет! - Да, и не спорь со мной. Не забывай, я – целительница. Я не полезу в бой, обещаю. Но если тебя ранят, я смогу помочь. - Нет, Кагоме, тебе лучше остаться. Здесь безопасно… - Безопасно там, где ты. Если ты погибнешь, а я не узнаю об этом, то тоже погибну. Я пойду с тобой - я так решила. И тебе не переубедить меня!!! Инуяша нахмурился, но тут новый порыв ветра снова принес звуки боя. Вздохнув, он подхватил Кагоме на руки и бросился в ночь. "Откуда они взялись? Что им нужно?" Сесщемару стремительно развернулся, исполнив едва ли не балетное па, и отточенным движением перехватил очередного демона, несущегося на него. Секунда – и тот превратился в груду кровавых клочьев, в Сесщемару схватил следующего. "И почему их так много?" Он убил уже больше сотни, но их количество, казалось, не уменьшилось, а наоборот, возрастало. Словно каждый убитый им превращался в трех живых. И было еще что-то, что беспокоило его. Вот только он никак не мог понять, что именно, а времени на раздумья не было. Сесщемару направлялся к Цитадели, когда наткнулся на это бешеное скопище демонических порождений. В последнее время, куда бы он ни шел, дорога всегда приводила его к высоким, неприступным стенам. Неприступным даже для него. Когда-то давно, когда он еще был молод, самонадеян и глуп, он пытался проникнуть в Цитадель. Тот урок он запомнил навсегда. Очевидно, демоны направлялись туда же, но охваченные яростью и безумием уничтожали все на своем пути. Они набросились на него, едва завидев. Сесщемару порадовался, что оставил Ана-Уна и Джакена далеко отсюда. Он не испытывал гнева. Просто убивал. Голыми руками. Разрывал на части одного и бросался к следующему, но они все не кончались. "Да, сколько же их?!!" Демон начал терять терпение. Звериные глаза потемнели, наливаясь багрянцем… И тут ветер принес знакомый запах, а спустя мгновение в гущу свалки врезалась знакомая фигура в ярко-алых одеждах, размахивая огромным мечом. "А его как сюда занесло?" – с легким раздражением подумал Сесщемару. Впрочем, времени для беседы не было - бой закипел с новой силой. Тессайга в руках Инуяши пел звонкую песнь смерти и, казалось, звал к себе. Оставив Сесщемару, демоны со свирепым визгом бросились на новую добычу. Инуяша начал входить в раж, его глаза расширились, порозовели, затем налились кровью. Знакомый азарт битвы кружил голову, манил за собой. И он поддался. Кровавый танец ярости завертел его, и на мгновение, на одно опьяняющее своей вседозволенностью мгновение, он стал настоящим демоном. Сесщемару продолжал бой, но в отличие от брата, его голова и сердце были холодны, как лед. А еще он, наконец, понял, что беспокоило его. Усталость. Это был не самый сложный бой в его жизни, но еще никогда он не чувствовал себя таким усталым. Словно с каждым его движением, кто-то высасывал из него силы. Бой продолжался, силы таяли. Сесщемару покосился на брата, но Инуяша был слишком увлечен битвой - чистейшая ярость с лихвой компенсировала отдаваемые им силы. "Что происходит? Эти демоны… Их много, но они слишком слабы, чтобы пить энергию себе подобных". И внезапно его озарило. "Ими управляют. Эти демоны всего лишь приманка. Но где настоящий охотник? Он должен быть где-то рядом. Нараку был очень силен, но даже он не мог управлять своими рабами на расстоянии. И чем больше мы убиваем, чем сильнее наш гнев, тем сильнее этот невидимый враг. Мы кормим его своей яростью". И тут краем глаза он увидел, как один из демонов бросился на спину Инуяше. Два ловких удара мгновенно превратили ярко-алую куртку в кровавые ленты. Инуяша выгнулся и зашипел от боли. Одним движением руки Сесщемару сорвал удачливого противника со спины брата, собираясь разорвать его на части. Это была ошибка - он понял это в следующее мгновение. Его таинственный противник понимал, что враг, сохраняющий холодный разум в бою, много опаснее врага, поддавшегося ярости. Он заранее и очень хорошо просчитал ход этой битвы. У него, Сесщемару, был шанс победить, но… "Слишком поздно". А секундой позже что-то обрушилось на его спину. Время вздрогнуло и остановилось. В застывшей тишине Сесщемару отчетливо слышал треск лопнувшего доспеха и хруст ломающихся костей. А затем пришла боль. Жуткая. Сводящая с ума. Она возникла где-то между лопаток, поползла по разорванным мышцам, опалила поврежденные нервы. Он попытался подчинить ее себе, но боль была слишком сильна. Вышедшее из повиновения тело изгибалось и билось в предсмертной агонии, истекая кровью, из сведенного судорогой рта рвалось хриплое рычание, когти бессильно скребли землю. А затем хлынула благословенная тьма, за которой – он знал – следовала смерть. И прежде чем его сознание померкло, Сесщемару усмехнулся и поприветствовал ее. - Я не могу, Инуяша, прости, - Кагоме бессильно уронила руки. Бой закончился час назад. Кагоме наблюдала за ним издалека. Помочь она не могла, а потому постаралась хотя бы не мешать. Но все это время ее бедное сердечко изнывало от беспокойства. А потом она увидела полыхающие алым пламенем глаза любимого и задохнулась от ужаса. Перед ней был демон. Инуяши, ее Инуяши, больше не было. Осталось лишь порождение мрака, таившееся в уголке его души и наконец-то вырвавшееся на свободу. Охваченная паникой, девушка помчалась к нему. Она больше не думала об опасности - только о том, как спасти его. Любимого. Единственного. Без которого мир превратится в ледяную пустыню, а жизнь закончится. А Инуяша кружился, размахивая огромным клинком, смеясь и сея смерть. Демон танцевал, сталь в его руках пела. Она умоляла, манила, обещала. Сталь звала кровь. Сталь приветствовала боль и дарила безумие. Демоны визжали. Их плоть с мерзким хлюпаньем рвалась и лопалась, источая смрад. И, казалось, этому ужасу не будет конца. Но вдруг одна из мерзких тварей чудом оказалась за его спиной. Кагоме закричала. Она кричала изо всех сил, но Инуяша, поглощенный битвой, не слышал ее. И тогда появился Сесщемару. Он убил демона, а в следующую секунду упал сам. Словно в замедленной съемке, Кагоме видела, как какая-то гигантская тварь вцепилась ему в спину и принялась рвать на части. Но именно это странным образом привело Инуяшу в чувства. Демонический огонь ушел из его глаз, как будто падение Сесщемару остановило кровавое пиршество. Безумие отступило, уползая в свою нору. Забыв об окружавших его демонах, Инуяша рванулся к брату. Тессайга в его руках издала победный звон и вонзилась в чудовище, рассекая его пополам. Что-то полыхнуло, осветив ночь ярким пламенем - и все закончилось. Когда Кагоме подбежала, вокруг не было ни демонов, ни их останков. Инуяша стоял над телом брата, и в его застывшем взгляде плескались ужас и неверие. Сесщемару неподвижно лежал на земле. Его тело напомнило Кагоме старую сломанную куклу. Оно было как-то неестественно выгнуто, железный нагрудник смят и искорежен, когда-то роскошная одежда превратилась в кровавые лохмотья, из которых торчали куски мяса и сломанных костей. Лица его Кагоме не видела, его скрывали разметавшиеся волосы, которые теперь напоминали не роскошную серебряную пряжу, а скорее спутанную и слипшуюся от кровавой грязи паклю. Демон умирал. Кагоме перевела взгляд на Инуяшу и вздрогнула. В его глазах было столько боли, словно это он лежал на земле. Наверное, в какой-то мере так и было. Кагоме знала, как сильно Инуяша любил брата, хотя и отказывался признавать это. А затем она увидела рану у него на спине и забыла обо всем, кроме желания излечить его боль, исцелить его. Голова вдруг стала пустой и ясной. Свет перед глазами померк, а когда к ней вернулась способность видеть… Перед ней по-прежнему стоял Инуяша, но теперь он выглядел иначе. Силуэт из тонких линий, наполненных светом. И этот свет струился, переливался, перетекал и тускнел. Там, где была рана, свет широким потоком уходил в землю. Кагоме протянула руку, подхватывая оборванные нити. Она сама не понимала, что делает и зачем, но чувствовала – так надо. Это правильно. Это поможет. Нити в ее руках задрожали, и Кагоме ощутила, как где-то внутри нее родилась ответная дрожь. А за ней пришел жар. Словно кто-то невидимый зажег огромный костер прямо в центре ее существа. Пламя металось по телу, ища выход и не находило его. А нити света в ее ладонях, еще секунду назад почти угасшие, вдруг ожили. Словно игривые котята они тянулись к ней, ласкались к ее рукам, обвивали пальцы… "Так вот он какой, этот дар. Наставница Маэва была права - такое ни с чем не перепутаешь. Но… Значит, я стала целительницей? Вот так просто? В одно мгновение? Даже странно. Но Маэва-сан всегда говорила: научимся видеть энергию – поймем причину, поймем причину – увидим, как вылечить. Что ж, попробуем". Кагоме сосредоточилась, рассматривая нити, а затем попробовала их соединить. Но они никак не хотели сливаться и тянулись к ней. И тогда она переплела их между собой, бережно и осторожно связывая разорванные концы. Нити судорожно задергались, Инуяша поморщился. Кагоме поняла, что ее манипуляции причинили ему боль. Стремясь облегчить ее, она снова протянула ладонь к поврежденным нитям, щедро делясь своим теплом и силой. Те затрепетали, словно согретые солнцем цветы в саду Цитадели. Кагоме продолжала держать ладонь. Свет, видимый ей одной, потоком лился в рану, пока не заполнил ее полностью. "Фух-х… Кажется, получилось". Кагоме снова посмотрела на Инуяшу. Болезненные морщинки в уголках его рта разгладились. Он смотрел на нее, приоткрыв рот от удивления. - Как ты это сделала? Кагоме пожала плечами. - Сама не знаю. Просто сделала - и все. Девушка убрала ладонь и замерла. Рана не только перестала кровоточить, но и затянулась. Там, где еще минуту назад виднелись разорванные жестоким ударом когтей мышцы, теперь была нежно-розовая кожа. "Я исцелила его, - думала Кагоме, чувствуя, как внутри растет ликование. – У меня получилось!!! Я смогла исцелить Инуяшу!" И едва не упала. Энергия, еще секунду назад, буквально переполнявшая ее тело, вдруг схлынула, как волна в море. Колени задрожали и подкосились, на лбу выступила испарина. Она чувствовала себя слабой, как новорожденный мышонок. - Что с тобой? - Инуяша подхватил ее на руки, в его глазах заметался страх. - Кагоме?!! Кагоме попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. - Все хорошо, но, похоже, исцеление не такое простое дело, как мне показалось вначале. Инуяша крепко обнял ее и прижал к себе. - Не нужно было тратить силы. Рана зажила бы сама по себе. Бывало и хуже. Девушка покачала головой. - Эту рану нужно было вылечить, и чем быстрее, тем лучше. Поверь мне. - Я тебе верю, - Инуяша замолчал и отвел взгляд. - Что? - Ничего. Это неважно. - В самом деле?- Кагоме чуть улыбнулась – Инуяша совершенно не умел врать. – А мне почему-то кажется, что очень важно. Скажи. - Сесщемару, - Инуяша с болью посмотрел на тело брата. – Ты можешь помочь ему? Пожалуйста. Кагоме посмотрела на тело демона. Посмотрела взглядом целительницы и покачала головой. - Я не могу, Инуяша, прости. У меня больше нет сил. Той энергии, что осталась во мне, не хватит, чтобы исцелить даже простую царапину, а он почти шагнул за грань смерти. Если я попытаюсь вылечить его, то, скорее всего, погибнем мы оба. Было невыносимо видеть боль в его глазах. Его отчаяние было почти осязаемо. Но что она могла поделать? Солгать? Ее ложь не спасла бы Сесщемару. - Прости, - повторила она. - Лучше бы ты вылечила его, а не меня, - тихо ответил Инуяша. Кагоме вздрогнула. - Не говори так, - прошептала она. – Никогда так не говори. Если бы я не вылечила эту рану, она убила бы тебя, - Кагоме подняла голову и взглянула в его горящие болью глаза. – Я не могу тебя потерять, Инуяша. Все, что угодно, но только не тебя. Инуяша отвел взгляд и уткнулся лицом в ее волосы, его охватило раскаянье. - Прости меня, - прошептал он. Кагоме ничего не ответила и лишь ласково погладила его по щеке. - Надо привести сюда целительниц, - прошептала она. – Я не могу помочь твоему брату, но они, наверняка, смогут. Мой дар только проснулся, но я уже смогла исцелить такую тяжелую рану. А в Цитадели есть наставницы, чей дар совершенствовался много лет. Не удивлюсь, если им по силам победить саму смерть. Инуяша встрепенулся, в его глазах засияла надежда. - Ты права! Побудь с Сесщемару, а я приведу целительниц! - Инуяша, ты забыл, что не можешь войти в Цитадель? - О… Но… Как же быть? Кагоме улыбнулась. - Отнеси меня туда. Я могу войти в Цитадель и постараюсь убедить наставниц помочь твоему брату. - А как же Сесщемару? - Попробуй использовать Тенсейгу, - тихо ответила Кагоме, всматриваясь в тело демона. – Он очень сильный. Если это не поможет, то хотя бы поддержит его силы до тех пор, пока мы приведем помощь. Но лучше поспешить. - Ты снова права. Инуяша потянулся к мечу брата. Рин не спалось. Усевшись на кровати и обхватив колени, она задумчиво смотрела на луну. День прошел тихо и спокойно, хотя ей так и не удалось выполнить задание Маэвы-сан. «Быть может, Каэдэ-баба все же ошиблась, и у меня нет никакого дара? Иначе почему я никак не могу его пробудить? И еще это странное чувство… Здесь, в Цитадели так хорошо, тихо, мирно. Жизнь течет плавно и размеренно. Наставницы очень добрые и терпеливые. Почему же я чувствую, что все это – не для меня? Это – не мое. Я здесь чужая. И где мое место? В деревне? В доме Каэдэ-баба? Нет, там я тоже была чужой. Только когда я странствовала с Сесщемару-сама мне было хорошо, словно мой дом рядом с ним. Но Сесщемару-сама оставил меня. Я не нужна ему. Ах, Сесщемару-сама… Зачем? Зачем вы спасли мне жизнь, а после отняли ее снова?» Снаружи послышался скрип ворот и тревожные голоса. Рин выглянула в окно и прислушалась. Ей показалось, что она услышала голос Кагоме. «Но этого не может быть. Кагоме вернется только утром. Тогда почему открывают ворота? Их никогда не открывают ночью. Значит… Значит, что-то случилось?» Поправив сбившиеся складки кимоно, Рин тихонько выскользнула из комнаты и поспешила вниз. Босые ноги бесшумно касались ступеней бесчисленных лестниц. Рин бежала все быстрее. Казалось, у нее за спиной выросли крылья, которые несли ее вперед. Но вот, наконец, и последняя лестница. Осторожно приоткрыв створку тяжелой двери, Рин прислушалась. - Вы должны ему помочь! – донесся до нее умоляющий голос Кагоме. – Мой дар пробудился, но я смогла излечить лишь рану Инуяши! У меня нет сил! - Кагоме, дитя мое, - послышался голос Маэвы-сан. – Успокойся. Тебе нужно отдохнуть. Не следует использовать дар на полную мощь сразу после его пробуждения, так можно утратить его. Что касается демона, то мы, скорее всего, не успеем. - Успеем, если поспешим! – возразила Кагоме. – Инуяша отнесет вас. Он очень быстрый, а чтобы спасти брата, он понесется быстрее ветра. - Кагоме-чан, демонов не следует исцелять. Они – порождения мрака, холодные, неблагодарные и жестокие. - Это не правда! – в голосе Кагоме прозвучала боль. – Инуяша – не порождение мрака! - Но он ведь и демон только наполовину. В отличие от его брата. - Сесщемару пострадал только потому, что спас Инуяшу! И вы называете это проявлением жестокости?!! – Кагоме почти кричала. "Сесщемару-сама!" Дальше Рин не слушала. Распахнув дверь, она ворвалась в комнату, словно маленький смерч. - Что с Сесщемару-сама?!! – она с такой силой вцепилась в руку Кагоме, что та поморщилась от боли. - Он ранен, Рин, - тихо ответила та. – Очень сильно. Был бой с демонами. Их было очень много. Я смогла исцелить Инуяшу, но у меня не осталось сил, чтобы вылечить Сесщемару. Тенсейга излечил его тело, но не смог исцелить его совсем. Он умирает. - Нет, - и без того бледное лицо Рин стало белее снега . – Нет. Это неправда. Он не может умереть. Развернувшись, она направилась к двери. - Рин, куда ты? – окликнула ее Маэва-сан. – Твой дар еще не пробудился. Ты не сможешь ему помочь. Девушка обернулась и взглянула на наставницу, в ее газах горел упрямый огонь решимости. - Тогда я просто буду рядом, - тихо сказала она. - Рин… - Мое место не здесь, Маэва-сан. Мне здесь плохо, и здесь я никогда не смогу пробудить свой дар и стать целительницей – я поняла это сегодня. - Каэдэ тоже так сказала, когда покинула Цитадель, - тихо возразила Маэва-сан. – А в итоге так и не смогла пробудить дар. - Зато она нашла свое место в этом мире, не так ли? – возразила Рин. – В конце концов, именно это важно, а вовсе не дар. И мое место не здесь. Мое место рядом с Сесщемару-сама. И мне все равно – демон он или нет. Рин отвернулась и вышла. Снаружи, возле самых ворот стоял Инуяша, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, на его лице застыла гримаса тревожного ожидания. - Они отказались помочь, - тихо сказала Рин. – Потому что он – демон. А мне все равно. Отнеси меня к нему, пожалуйста. Инуяша поник, но тут же снова встрепенулся. - А Кагоме? - Отнеси меня к нему и возвращайся за ней, - Рин задумчиво окинула взглядом высокую стену Цитадели. – Мне почему-то кажется, что Кагоме тоже не останется здесь. Инуяша мало кому верил. Разве что Кагоме. И почему-то этой странной девушке. - Хорошо. Подхватив Рин на руки, он устремился в ночь. «Как глупо. Как все глупо. Зачем я сделал это? Зачем помог этому жалкому полукровке? Он украл у меня отца, а я спас ему жизнь. Почему? Почему я не дал ему умереть? Это было бы правильно. Что ж… По делам и награда. Жизнь за жизнь. Высшая справедливость. Интересно, я уже умер? Наверное, нет. Мертвые не чувствуют боли. Только живые. Значит, я еще жив. Но ненадолго. Осталось совсем немного, я это чувствую. Странно ощущать, как жизнь покидает тебя. А говорят, будто демоны мертвы изначально. Чушь! Вот она, жизнь. Бьется крохотным огоньком внутри, пытается разгореться. Напрасно. Скоро он погаснет, и все закончится. Наконец-то. Туман. Ничего не видно. Откуда он? Впрочем, не все ли равно?» - Сесщемару-сама! Сесщемару-сама!!! «Кто здесь? Кто-то зовет. Голос знакомый. Похож на… Рин. Рин. Это хорошо, что я вспомнил о тебе. Лучше уж о тебе. Какая ты сейчас? Я так давно не видел тебя. С тех пор, как поймал себя на том, что перестал видеть в тебе ребенка. С тех пор, как понял, как далеко зашел в своих мыслях о тебе. Но я рад, что последняя, кого я вижу, это ты, Рин». - Сесщемару-сама, не уходите! Не оставляйте меня! Закрыв глаза, Рин еще теснее прижалась к телу демона. Она звала его, звала изо всех сил. Всем своим сердцем. Всей своей тоской. Звала так, словно это могло что-то изменить. И вдруг ощутила что-то странное. Она силилась определить это чувство и не находила слов. Словно в груди вдруг вспыхнул огонек. Сначала он был очень маленький и хрупкий, едва заметный, но постепенно разгорался. Ей стало жарко. Рин попыталась вдохнуть поглубже и не смогла. Тело больше не подчинялось ей. Оно жило своей собственной жизнью, подвластной каким-то иным всесильным и всеобъемлющим законам, нежели мог понять слабый человеческий разум. Жар потянулся к сердцу и обнял его, сжав в огненном кулаке, тонкие струйки пламени сплетались с кровью. Рин казалось, что еще секунда – и она полыхнет, словно сухой хворост в очаге. Чувства обострились и застыли на зыбкой грани между наслаждением и болью. Ей хотелось одновременно смеяться и рыдать. "Я схожу с ума? Это… Это невыносимо!" Она попыталась отстраниться, но непослушное тело лишь теснее прижалось к ледяной плоти демона, пытаясь погасить бушующее внутри пламя. А жар разгорался все сильнее и сильнее. Это было, как безумие - жуткое, и в то же время прекрасное. Самое прекрасное, что она когда-либо испытывала. «Ты такая теплая, Рин. Лишь рядом с тобой я согревался. И ненавидел брата, этого полукровку, который был счастливее меня. И я, и он - плоды страсти демона, но наш отец любил его и его мать, хотя она и была всего лишь человеком. Ее человеческое сердце было полно тепла и любви. И все это принадлежало ему, полукровке. Потом его любила та мико, а теперь девушка из другого мира. Он всегда был согрет этим странным невидимым и неуловимым светом, а я блуждал во мраке. Моя жизнь была пустой и холодной, пока в ней не появилась ты. Говорят, у демонов нет души и нет сердца, говорят, мы лишены чувств. Тогда что же так болит внутри с того самого дня, как ты ушла?» «Сесщемару-сама, я не позволю вам снова оставить меня!» «Рин?» «Тише… Тише… Не нужно говорить. Я знаю. Я все знаю. Я люблю вас. Я люблю тебя. Я не дам тебе уйти». «Тепло. Какая же ты теплая. Нет, ты пламя. Пламя жизни. А я - холод смерти. Но перед тем, как я уйду, позволь мне прикоснуться к тебе, позволь согреться. Подари мне этот огонь, любимая, потому что там, куда я уйду, не будет тепла. Там не будет ничего. Только вечный холод. Вечный мрак. Вечный покой». Сияние росло, наливалось силой, становилось ярче. И вот уже Сесщемару казалось, что он охвачен ослепительным пламенем. Но оно не обжигало. Его касание напоминало ласку солнечных лучей летним утром. И он наслаждается этим божественным теплом, тянулся к нему, пытаясь завернуться в него, как в свой мех. Только мех не мог согреть его сердце, а это живое пламя пронизывало каждую клеточки его тела, изгоняя холод и тьму. И внезапно из самого сердца сияния выступил тонкий силуэт. - Сесщемару-сама, - донесся до него едва слышный шепот. - Не уходи. Я люблю тебя. «Уходящему в вечность дозволено все, ибо смерть снимает любые запреты, она – наивысшая плата. Как ты красива, Рин. Как же ты красива! И словно соткана из света и тепла. И любви. Той самой любви, которая всегда ускользала от меня, а в самую последнюю минуту, когда я уже отчаялся поймать ее, сама пришла ко мне. Забавно. Быть может, не там ловил? Или не так ловил? А может ничего и не нужно ловить? Нужно просто уметь ждать». - Сесщемару-сама! - Рин. Она протянула к нему руки, словно пыталась дотянуться и не могла. Он не видел ее лица, но чувствовал вкус ее слез. И тогда он шагнул навстречу и обнял ее. Пламя взметнулось в небо и обрушилось на них, омывая волнами ласкового тепла. Оно танцевало, сплетая тела и души. И не было сил противиться. И не было желания противиться. Мир померк, остались лишь ее глаза, полные нежности и мольбы, и дрогнувшие губы. «Ах, Рин – тоска моя, боль моя… Жизнь моя» И, потянувшись к этим губам, гордый и одинокий демон Сесщемару впервые склонил голову. - Рин, дитя мое, одумайся! Твой дар такой яркий и сильный. Оставшись здесь и совершенствуя его, ты станешь величайшей целительницей, - наставница Маэва едва не плакала. Рин окинула задумчивым взглядом Цитадель, посмотрела на стоящего поодаль Сесщемару и улыбнулась - Я стану целительницей, - уверенно ответила она. – Но не здесь. Этот мир так огромен и скрывает в себе столько тайн. Как я узнаю о них, если просижу всю жизнь в этих стенах? Маэва тяжело вздохнула и ничего не ответила. Да и что могла ответить она, никогда не покидавшая этой надежной крепости? - Спасибо, Маэва-сан, - Рин поклонилась. – За мудрость, которой вы поделились со мной. Я буду помнить то, чему вы меня учили. Развернувшись, Рин направилась к Сесщемару. Ее походка была легкой и уверенной, а на губах играла улыбка. Лицо демона хранило привычное непроницаемое выражение, но с каждым ее шагом оно будто светлело. Подняв девушку на руки, он коротко кивнул стоящим в стороне Инуяше и Кагоме и взмыл в высь. Инуяша молча смотрел вслед брату. Это был первый добровольный знак внимания, который он получил от него. И пусть он был сделан с явной неохотой, но он был сделан. «Ну вот, - думала Кагоме, провожая взглядом улетающую пару. – Первый шаг сделан – это главное. А время закончит остальное. Спасибо тебе, Рин, за то, что спасла этого упрямца. Если бы он погиб, Инуяша никогда не простил бы себя. Будьте счастливы». Улыбнувшись, она прижалась щекой к плечу любимого. * * * Луна была огромной и серебристо-белой. Ее отражение медленно колыхалось на воде. Осторожно переступая по мягкому дну, Рин вошла в центр сияющего круга и остановилась. Подняв голову, она закрыла глаза, подставляя лицо льющемуся с небес призрачному сиянию ночной владычицы. Ее волосы и ладони мягко покачивались на волнах, словно играя с ними. Но ни вода, ни ветер не могли остудить бушующее внутри пламя. Только его прикосновение. Оно было мягким, словно трепет крыльев бабочки, но вместе с ним пришла желанная прохлада. Не открывая глаз, Рин улыбнулась и почувствовала, как его ладони скользнули по плечам, обнимая ее. Прижавшись к его груди, она замерла, впитывая кожей излучаемую его телом силу и мощь. Только рядом с ним жгучее пламя ее дара превращалось в ласковое сияние. В его объятиях она чувствовала себя живой и всемогущей, как сама природа. Сесщемару прикоснулся губами к густым темным прядям. Шелковистые и блестящие они струились по ее плечам и спине, мягко качались на волнах и пахли травами, ветром и луной. Аромат ночи. Да, и сама Рин напоминала ему ночь. Теплую, тихую, таинственную, укрывающую и хоронящую все в своей бархатной туманной мгле. Его единственную вечную и верную спутницу. «Нет, не единственную. Уже не единственную. Теперь у меня есть ты, моя Рин. Наконец-то, моя». Рин повернулась в его объятьях и подняла голову, в темных глазах заискрился лунный свет, губы дрогнули в немом призыве. Глаза демона вспыхнули желтым огнем. Всколыхнулась водная гладь, сплетая серебряные и черные пряди… «Люди смертны, их жизнь коротка и быстротечна, но я найду способ изменить это. Ты будешь жить вечно, моя повелительница ночи, я обещаю». Конец. 2-9 сентября 2011 года