Не оставлю

Мидория ступает бесшумно, медленно и величественно. Тодороки видит, как искажаются ужасом лица преступников, и как дёргает уголком губ сам Мидория. Он знает, что эти парни были бы рады убежать, но они не двигаются с места, скованные животным страхом перед абсолютной мощью. — Проблемы, молодые люди? От преувеличенно ласкового тона передёргивает и самого Тодороки. Один из преступников — тот, что в маске — падает на грязный асфальт и тут же пятится к мусорным бакам. Мидория, продолжая улыбаться, делает шаг вперёд и садится перед ним на корточки. — Так-так-так, кто у нас будет говорить первым? — он склоняет голову набок и вытягивает вперёд руку, почти касаясь указательным пальцем носа преступника перед собой. — Ты, — Мидория переводит взгляд и палец на его напарника. — Или ты? Как насчёт считалочки? — Я-я-я всё р-раскажу, всё-всё-всё, господин Деку, Босс, сэр! — тут же начинает лепетать тот, что стоит. — Это я всё придумал! В смысле, мне просто нужны были деньги, и… — И поэтому ты и твой друг решили обносить квартиры добропорядочных жителей? — Нет, то есть да, но мы не думали, что… — Что привлечёте моё внимание, Ирие-кун? Ирие захлопывает рот, побелев ещё сильнее. Тодороки тихо фыркает. Крупные банды Мидория уничтожил почти сразу, как получил звание героя, завоевав при этом нелюбовь остальных профи. Большинство из них были недовольны и выступали с претензиями вполне открыто, мол, Мидория слишком усердствует, и если он будет продолжать в том же духе, то у них не останется работы. На его слова о том, что в первую очередь нужно беспокоиться о безопасности жителей города, про-герои лишь смеялись и говорили, что он слишком юн и ещё ничего не понимает. Тодороки видел, как погас взгляд зелёных глаз, как опустились плечи и как обессиленно упали его руки. Ему не оставалось ничего другого, как осторожно вывести Мидорию из конференц-зала и обнять, привычным жестом перебрать пушистые волосы, позволить высказать всё, что он думает, но Мидория молчал. Молчал долго, не двигался и не реагировал на слова утешения, которые Тодороки искренне пытался подобрать. Когда Мидория отстранился, Тодороки увидел подсохшие дорожки слёз и отсутствующее выражение лица. — Это они не понимают, да? Не понимают, что значит слово «герой»? — Не понимают, — согласился Тодороки. — Не хочется признавать, но даже мой отец заслуживает этого звания больше, чем весь этот сброд. Он хотя бы ловит преступников. — Именно. Герои должны защищать мирных жителей, а не сниматься в рекламе хлопьев, — Мидория поднял голову. Его глаза потемнели, в них медленно разжигалось новое пламя. — Тодороки-кун. — Да? — Я думаю, что обществу не нужны такие герои. Мнение Мидории разделило гораздо больше людей, чем Тодороки мог себе представить. Всемогущий исчез, так и не объявив своего преемника, а Старатель был не тем человеком, который мог бы сплотить других героев: в конце-концов и он был вынужден признать силу Мидории (и Тодороки был безумно этому рад — он давно хотел увидеть отца с разбитым носом, и вдвойне прекрасно то, что разбил его именно Мидория). К ним присоединился почти весь класс «А» и большая половина класса «В», а также довольно много молодых про-героев. В городе вспыхнула гражданская война между старыми и новыми героями, но Мидория справился на отлично, несмотря на то, что к тому времени овладел «Одним за всех» только на шестьдесят процентов. Поначалу было сложно. Его пытались поставить на место главы преступных группировок и другие про-герои, всё это время отсиживавшиеся в своих офисах и выжидающие, когда Мидория устанет или ослабит бдительность. Все они сильно просчитались: Мидория не только не устал, но и приобрёл бесценный боевой опыт, увеличив мощность своей причуды до шестидесяти пяти процентов. Сейчас он мог использовать почти восемьдесят. — Так значит, ты у нас главный? — продолжает Мидория, переключив своё внимание на Ирие. Тот шумно сглатывает и кивает. — Всего лишь деньги? Надеюсь, ты хотел приобрести на них что-то полезное? — Н-нет, сэр, господин Деку, Босс! — он инстинктивно сжимается, боится встретиться взглядом и поэтому смотрит на Тодороки, ища поддержки. — Я, то есть, мы хотели приставку и новые игры. — И из-за этого вы убили невинную женщину и её шестилетнего ребёнка? Тодороки даже слегка его жаль. Обычные кражи действительно нескоро бы привлекли их внимание, если бы не это убийство. Они оказались на месте преступления одними из первых: соседи погибшей женщины тут же связались с Ураракой, которая была ответственна за тот район, и она, как и полагалось в подобных случаях, сообщила Мидории. Они втроём — Урарака, Мидория и Тодороки — осмотрели квартиру и тела, придя к выводу, что убийство не было спланированным. Мидория укрыл обе жертвы покрывалом, на пару секунд замерев возле мальчика, до сих пор продолжавшего сжимать в руке фигурку Всемогущего. Тодороки видел, как напряглись мышцы на исхудалом лице и как засветились красно-золотым кончики пальцев. — Изуку, — он мягко обхватил его запястье. — Мы поймаем тех, кто это сделал. Ты же понимаешь? — Да. Да, понимаю, — свечение исчезло, плечи дрогнули. — Спасибо. — Не за что. — Нет, ты не понял, — Мидория повернулся к нему лицом. — Спасибо. За то, что ты всегда рядом. Один я бы… — Эй, — Тодороки погладил большим пальцем острые костяшки чужой и одновременно такой родной руки. — Ты не один. Я тебя не оставлю. — Тут больше ничего интересного, — Урарака вернулась с кухни и облокотилась о дверной косяк, нисколько не смутившись. В их скромной организации об отношениях этих двоих знали все. — Деку-кун, ты точно хочешь заняться этим сам? Или мне тоже стоит называть тебя, как остальные: «Босс»? — Сам, — Мидория устало выдохнул. — И я никого и никогда не просил называть меня «Боссом». — Но ты же наш Босс, — хлопнула она ресницами. — И, по-моему, это звучит круто. — Правда? — он потёр переносицу. — Где я свернул не туда? — Просто ты слишком крут, чтобы быть просто «Деку», — Урарака хихикнула и замолкла, посмотрев на укрытые тела. — Слушай, я могла сама бы… — Нет, — Мидория откашлялся, возвращая голосу мягкий тон. — Я хочу разобраться с этим сам. Проследи, чтобы нам не мешали, хорошо? Урарака кивнула и, напоследок ещё раз взглянув на тела, вышла из квартиры. Тодороки поспешил увести Мидорию подальше — просто на всякий случай. На них продолжали нападать злодеи, уверенные в своей силе. Тодороки знал, что нет никого сильнее Мидории. Как бы то ни было, ребятам довольно быстро надоели постоянные сражения, но и тут Мидория отличился, распугав потенциальных противников и тем самым выкроив время на настоящую работу героев: как оказалось, мало кто хотел связываться с психами, вроде Шигараки Томуры. Вот и сейчас он в лучших традициях раскачивается из стороны в сторону, скалится и вертит в пальцах нож, в котором не нуждается. — Приставка, значит? — Мидория смеётся, запрокидывает голову назад и прогибается в спине — так сильно, что видит Тодороки, стоящего позади него. — Ты слышал? Приставка! Тодороки чуть приподнимает подбородок вверх, щурится и хмыкает. Ирие начинает смеяться тоже, только нервно, наивно полагая, что Мидория оценит его честность и отпустит. И в какой-то степени он прав. Мидория замолкает так же внезапно, как и выпрямляется. Он в один миг оказывается возле Ирие и, не напрягаясь, поднимает его за шею над асфальтом. Его напарник, всё это время дрожащий возле мусорных баков, сливается с общим фоном и размытой тенью бежит по переулку. — Шото. Тодороки реагирует моментально; ноги второго оказываются вморожены в мокрую после дождя дорогу. Он знает, что Мидория мог догнать его и сам — просто решил, что Тодороки скучно, и снова оказался прав. К тому же ему тоже хотелось преподать урок этим мразям. Мидория разжимает пальцы, и Ирие падает, ударяясь спиной о мусорные баки. — Так вот как вы проникали в дома — причуда с невидимостью? — Мидория обходит второго вокруг. Тот кричит от боли: лёд поднимается выше и впивается в кожу острыми шипами. Тодороки тоже тронула смерть гражданских. — Пожалуйста, — просит он, но Мидория не слушает. — Медленно, медленно, слишком медленно, — на его голову опускается рука в тонкой перчатке. Тодороки знает этот взгляд, поэтому не двигается, наблюдая со стороны и ожидая дальнейших указаний. — Наша Тоору-чан в этом лучшая, не находишь? — Мидория обращается к Тодороки. Он кивает и вытягивает правую руку в сторону Ирие, чтобы тот не вздумал даже дёргаться. Мидория молча наблюдает, как со второго падает невидимость, и отходит на шаг. — И что же мне с вами делать? Как думаешь, Шото? — Вам решать, Босс. Мидория цокает языком и недовольно морщится. Раскачивается из стороны в сторону, театрально трёт виски и, наконец, ударяет кулаком по ладони: — Придумал. Второй не успевает и вскрикнуть, когда Мидория подносит к его лбу два пальца и отвешивает щелбан. Череп разбивается, как ёлочная игрушка, лёд заливает кровью. Ирие скулит и пытается слиться со стеной и мусорным баком одновременно. Мидория огорчённо вздыхает. — Слегка перестарался, с кем не бывает. В любом случае, ему не стоило участвовать в подобном, — он пожимает плечами и поворачивается к заплаканному Ирие. Тодороки дёргает носом, чувствуя запах мочи. — Шото, пожалуйста, убери лёд, пока тут кто-нибудь не поскользнулся. Тодороки неторопливо плавит результат работы своей причуды и кремирует безымянного, которого окрестил «вторым». Нужно будет написать его семье. Они правда пытались обойтись без жертв. Ловили и связывали преступников, доставляли в офисы более опытных героев и в полицию, но ничего не помогало. Коррумпированность первых и вторых лишь укрепила в Мидории жажду справедливости и подпитала благородное желание всё исправить. Эти свиньи, называющие себя властью, слишком долго питались одними лишь пряниками. Мидория стал для них кнутом и палачом. Разумеется, были недовольные и среди мирных жителей. Мидорию ненавидели ровно так же, как и обожали, однако его самого давно перестало волновать мнение общественности. Он прислушивался только к своим друзьям и в частности к Тодороки, следящему, чтобы игра оставалась игрой. Мидория выбрал слишком опасный путь, оступиться на котором было слишком просто. Но он был не один. Больше не один. Он машет кистью, стряхивая с чёрных перчаток невидимую глазу кровь, пока подходит к Ирие, и наклоняется. — Ох, я тебя напугал? В его голосе столько участия, что Тодороки почти верит. Ирие заторможенно кивает. — Прости, не хотел, — Мидория распрямляется и смотрит на него взглядом, полным презрения. — Надеюсь, ты понял урок. Свободен. — Ч-что?.. — Не заставляй меня повторять это ещё раз. Думаю, ты сможешь передать своим друзьям, чтобы они даже не думали заниматься чем-то подобным. Если не желают закончить как этот парень, естественно. А теперь чтобы я тебя больше не видел, — он сплёвывает под ноги и поворачивается к нему спиной. — Д-да, я всё понял, Босс, сэр, господин Деку! — Исчезни уже, пока я не передумал. Ирие убегает быстро — быстрее, чем Мидория падает на асфальт. Впрочем, Тодороки успевает его подхватить. Он вымученно улыбается и прикрывает глаза. — Я опять перестарался? Этого Мидорию Тодороки знает уже семь лет: уставшего, всегда слишком волнующегося и невероятно сильного духом. Сам Тодороки на его месте давно сломался бы. Это обязательно произошло бы, если бы Мидория не воскресил его желание стать героем на спортивном фестивале ещё на первом году обучения в Юуэй. Мидория — тот, кто склеил его по кусочкам, разжёг потухший огонь и зашил распоротое острыми ножницами ненависти сердце. Быть всё время рядом и не дать стать тем, кем в своё время был он сам — меньшее, чем Тодороки мог ему отплатить. — Нет, совсем нет. Я думал, что ты не пощадишь никого из них. — Мне нужно держать имидж, — Мидория поднимается, опираясь на холодную и горячую руки. — К тому же, он был со мной честен и не пытался сбежать, как его друг, хотя мог бы. Он заслужил второй шанс. — Вот как. Они возвращаются домой пешком — прогуляться по городу, не скрываясь, теперь можно только в подобные ночи. Тодороки не жалуется, в общем-то. В этом даже есть что-то интимное, что-то, касающееся только их двоих. — Шото. Тодороки вздрагивает, чувствуя, как на плечи опускается чужой пиджак. Мидория виновато улыбается. — Тебе стоит помнить о контроле температур. Ты немного переохлаждён. — Пожалуй. Но я и сам могу согреться, тебе не обязательно было… — Боже, дай мне побыть хоть немного романтичным! Мидория останавливается и тихо смеётся в кулак. Тодороки чувствует его напряжение, понимая, что сейчас ему нужно просто отвлечься. Поэтому он поправляет пиджак, улыбается в ответ, невесомо целует в щёку и стаскивает с Мидории тонкие чёрные перчатки. — Позволишь? Он дарит ему ехидную усмешку и утыкается лбом в холодную шею, сплетая свои покрытые шрамами пальцы с абсолютно гладкими, потрясающе приятными на ощупь. Тодороки вдыхает мятный запах шампуня — тоже общего, как и множество других вещей в их доме — и совсем успокаивается. Они тянутся друг к другу за поцелуем, но их прерывает телефонный звонок. Мидория выдыхает, быстро чмокает Тодороки в губы и сразу же отвечает на вызов: — Тсую-чан, что-то срочное? Я понял. Мы сейчас будем. — Что случилось? — Тодороки щурится, недовольный тем, что вместо дома им придётся идти в штаб-квартиру. — Киришима вернулся. — Так он всё же сбежал? — он фыркает. — Бакуго не такой уж и крутой охранник. — Ну перестань, — Мидория смеётся. — Думаю, Киришима просто смог найти к нему, эм, правильный подход. Ты же ко мне нашёл. — Кто к кому нашёл, — Тодороки сжимает его руку крепче. — Просто… Он реально мне не нравится. За то, что он с тобой… — Это уже неважно. Мидория подаётся вперёд, втягивает Тодороки в поцелуй — настолько чувственный, что голова слегка кружится. Тодороки забывается, теряясь в мягких губах и сильной хватке, перенимает инициативу, сминает узкие бёдра ладонями. Пиджак с его плеч падает на мокрый асфальт, но это не волнует никого из них. — Видишь? — тяжело произносит Мидория, отстраняясь и вытирая слюну тыльной стороной кисти. Тодороки видит и знает. Им не нужно постоянно напоминать друг другу о своей любви. Она проявляется ежедневно: в ласковых прикосновениях, в заботливых напоминаниях, в искренней поддержке. Он злится на Бакуго без особой причины — его раздражает сама мысль о том, что тот когда-то делал больно Мидории, и Тодороки искренне считает, что их команда может обойтись без взрывоопасного во всех смыслах мудака. — Можем продолжить, когда вернёмся домой, — немного смущаясь, предлагает Мидория. Он поднимает пиджак и, оценив его внешний вид, не накидывает обратно на плечи Тодороки, а зажимает его подмышкой. — Но сейчас нам нужно вернуться в штаб и выслушать Киришиму. Что ж, выбора нет. Тодороки кивает и позволяет Мидории обхватить себя свободной рукой, поскольку дорога до штаба отсюда означает длинные прыжки по крышам. А пока стоит как следует обдумать то самое продолжение.