Истины мрака

Сиэль слишком поздно обнаружил у себя весьма интересную способность. Право слово, знай он о ней раньше, жить было бы куда легче. Но нелепая случайность, произошедшая с ним во время одной из поездок в Лондон, перевернула его относительно размеренную жизнь с ног на голову. Во время визита на собственную фабрику Сиэль порвал ленту у повязки с глаза. И, как назло, Себастьяна он отправил на более важное мероприятие. Поэтому весь рейд по предприятию приходилось проводить, придерживая повязку рукой и делать вид, что сие графа Фантомхайва совершенно не смущает. Сиэль расслабился только тогда, когда оказался в экипаже. Себастьян еще не вернулся, а его следовало подождать: информация, которую он принесет, решит следующий их шаг. Граф развлекал себя, глядя в окно. Двумя глазами смотреть было непривычно до рези, но подобная возможность выпадала крайне редко, оттого он с жадностью впивался взглядом в толпу, бурлящую по улице в разные стороны. Он не сразу заметил изменений, лишь понял, что глаз правый совсем отвык от света, а потому тер его с особым усердием. В какой-то момент граф и вовсе закрыл левый, чтобы смотреть только правым, демоническим. И именно это стало ошибкой. Вглядываясь в толпу людей, Сиэль вдруг понял, что людей не видит. Вокруг слонялись твари, похожие на человека меньше всего: с белесыми глазами, почти выпавшими седыми волосами, оставшиеся же клочками торчали из голов, плоть, казалось, прогнила насквозь, кусками отрываясь от костей, назревая гнойными волдырями и фиолетово-желтыми гематомами, разлагалась прямо на глазах. Были более или менее уродливые, но людей граф почти не видел. В ужасе распахнув оба глаза, подавив крик стиснутыми зубами, граф понял, что картинки накладываются друг на друга, и эти создания, похожие на мелких бесов из старых средневековых сказок, и люди, куда-то спешащие, — одно и тоже. Из ступора вытянул неожиданно возникший рядом дворецкий. Граф дернулся, едва ли не подпрыгнув на диванчике, машинально прикрыв правый глаз. — Милорд, с вами все хорошо? — Д-да… Все нормально, — проговорил Сиэль почти по слогам. — Задумался просто… У меня лента порвалась. * * * По возвращении в поместье Сиэль приказал подать чай в его кабинет и более не беспокоить. Что это вообще такое было? Ему все привиделось? Может, он задремал в экипаже, пока ждал дворецкого? Чай уже остывал на столе, а граф все никак не мог забыть пугающего зрелища. Чтобы успокоить нервы, он подошел к окну, выходившему прямо в сад, который всегда умиротворял его своими тишиной и красотой. Сейчас там работал Финни. Он что-то копал, да так резво, что земля вокруг летела, будто садовник не комья почвы кидал, а поливал клумбы. В голову Сиэля закралась нелепая мысль, но проэкспериментировать захотелось едва ли не до колик. Граф медленно потянулся к повязке и резко снял ее. Печать контракта, должно быть, вспыхнула, но имя демона он не произнес даже мысленно, следовательно, не позвал. Дрожащей ладонью он прикрыл левый глаз и уставился на Финни. В какой-то момент он понял, что особых изменений не видит и уже было решил, что все же заснул сегодня утром. А затем садовник повернулся лицом. Нет, видимых уродств не было, отсутствовали хвост или рога. Но граф поймал себя на том, что Финниан выглядел младше него самого, но его взгляд был настолько серьезным, острым и взрослым не по годам, что Сиэль понял одну важную вещь — Финни нравится вести себя, как ребенок, потому что детства у него не было. Но он слишком много понимает, чтобы окунуться в ребячество с головой. И эта мысль пронеслась так внезапно, что граф просто проводил ее недоуменным взглядом, не успев толком разобрать и обдумать. Следующим экспериментом стал Бард. Его Сиэль поймал из окна собственной спальни вечером на заднем дворе, когда тот выносил мусор. Графу совсем не спалось после того, что произошло днем. Уже менее страшась, Сиэль закрыл левый глаз. Повар обернулся псом. Черным и зубастым, похожим на ротвейлера, но больше, с мощными лапами. И что-то с ним было не так, с этим псом. Будто он был стар, будто уже не надеялся повторить то, что умел в молодости. Сиэль смотрел и не понимал, что с ним не так. А затем граф разглядел глаза. Абсолютно человеческие, понимающие, что все его попытки быть таким же, как когда-то, проваливаются, толком не начавшись. Он чувствует, что слаб. Но старается, изо всех сил пытается быть полезным и нужным, хотя и видит все как есть на самом деле. Вернувшись в постель, мальчик долго раздумывал об увиденном. Нет, Бард не был уродливым или страшным. Обычный пес, чуть более грозного вида, нежели был тот же Себастьян. Но с совсем не собачьим взглядом. Сиэль вдруг вспомнил, каким повар был, когда только попал сюда. Холодным и неразговорчивым, убитым собственными мыслями и воспоминаниями, не умеющий и не знающий ничего, кроме… Команды «фас»? Именно. Он ведь солдат. Находясь здесь, Бард научился многому, у него появились друзья, и, кажется, он научился что-то чувствовать, кроме всепоглощающей тоски, и теперь… Огнемет на кухне вдруг обрел смысл в глазах Сиэля. Повар, словно пес, верен старым привычкам, и новые его не перекроят. Его учили убивать. И он, как собака, делает все по шаблону, невзирая на совершенно иную задачу. * * * — Господин, с вами точно все в порядке? — Абсолютно. Сиэль стал наблюдать за людьми. За обитателями поместья, за гостями, за горожанами. Так, Лау оказался ящерицей. Мелкой, длинной, изворотливой и очень быстрой. На самом деле, скользкой и мерзкой. Граф так и не разобрал, насколько омерзительна для него эта живность. Что бы могло значить наличие двух хвостов, он тоже знать не хотел. Сиэль надолго уходил в себя, перебирая варианты того, что он видит на самом деле. Он плохо ел, еще хуже спал, почти не замечал шпилек от дворецкого. Душа ли это? Другая сущность? Почему он не видит в людях людей? И есть ли они вообще, Люди? Как оказалось, есть. Визит Элизабет, как обычно, встряхнул весь дом. Целый день шум и нелепая суета, бантики, рюшечки, веселый смех и визг невесты графа. Без этого невозможно ее представить. К вечеру Лиззи угомонилась. Они вдвоем сидели напротив камина, невеста что-то тараторила, а Сиэль, мысленно досчитав до десяти, слегка сдвинул повязку. Перед ним сидела миловидная девушка со светлыми кудрями и зелеными глазами чуть старше Лиззи. Граф замер в изумлении, а затем едва сдержал еще более удивленный вздох. По щекам Элизабет из наполненных обидой, непониманием и какой-то горечью, глаз тихо катились слезы, а вся ее фигура выражала тоску и скорбь. Сиэль натянул повязку обратно, и перед ним снова оказалась жизнерадостная Лиззи, все еще продолжавшая что-то тараторить… Той ночью граф не спал вовсе. * * * Задание, данное Цепному Псу, не может быть не выполнено. Поэтому, реализовав хитроумный план, собрав все звенья цепи в одно целое, граф собирает в своем доме пятерых, чьи имена заляпаны чужой кровью, а тела карающей рукой правосудия обагряются их собственной. Бесполезные выстрелы моментально стихают, гаснет свет. В кромешной тьме светится лиловым лишь пентаграмма Фантомхайва, который с омерзением смотрит на то, что называется «человеком». Правый глаз видит невероятных чудовищ из древних мифов с шипами, чужими головами, костями поверх плоти, с желтыми и черными глазами по всему телу, с естественной дырой в груди. Сиэля не задело, он даже с кресла не встал, но в какой-то момент ему становится плохо. И виноват явно не разгулявшийся демон, не кровь, что хлюпает под ногами, но омерзение, пробирающее с ног до головы. Голова кружится, и граф теряет точку опоры. * * * — Юный господин… Влажное полотенце касается его лба, и Сиэль обнаруживает себя в спальне. Над ним замер дворецкий, обеспокоенный взгляд которого пронзает насквозь, и Сиэль тяжело вздыхает, закрывая глаз с пентаграммой. Он давно понял — не сможет он смотреть так на Себастьяна. Не хочет… видеть… там кого-то другого. Что-то другое. Себастьян и так не человек, и подсознательно граф уверен, что там выйдет что-то ужасное, и ему страшно. Просто страшно. А демон, он же… Сиэль определенно не хочет его терять. Сейчас в особенности. — Вы плохо обедали сегодня, милорд. Должно быть, организм совсем ослаб… — дворецкий отходит в сторону, а Сиэль отводит взор в дальний угол. Ему жарко, но он глубже зарывается в одеяло, чтобы не взглянуть случайно. — Что же вы с собой делаете, юный господин? Голос Себастьяна тих, но напряжен. Почти строг. И Сиэль понимает, все понимает, но все еще зарывается глубже, прячась, словно ребенок. Дворецкий возвращается с новым полотенцем, и судя по всему, обозрев картину, решает присесть на край постели. Матрас прогибается под его весом, а Сиэль слышит почти над ухом: — Вы ничего не хотите мне рассказать, милорд? Сиэль мешкает. Есть ли смысл скрывать? Есть ли смысл лгать? И разобраться необходимо, ведь что-то это все все-таки значит? Граф садится на постели, не смотря на дворецкого, вздыхает, лихорадочно скользя глазами по простыням, будто на них написано, что сказать, а затем тихо произносит: — Наверное, я схожу с ума. Себастьян, — говорит громче, вскидывая голову. — Сколько в мире на самом деле людей? Дворецкий смотрит пристально, вникая в суть вопроса, а потом тихо произносит: — В действительности людей очень мало, — демон останавливается взглядом на глазе с пентаграммой и медленно тянется ко лбу графа, отбрасывая с него челку. — Похоже, вы слишком долго носите мою печать, милорд. Вы видите то, чегоо раньше не видели, не так ли? — Что это такое, Себастьян? Кто они? Это называется «души»? — Сиэль говорит почти шепотом, но так надрывно, будто кричит, и пентаграмма горит лиловым, и рука демона останавливается на макушке, успокаивающе медленно перебирает волосы. — Нет, мой господин. Это истинные сущности. Души не могут выглядеть так — они всего лишь энергия, что движет человеческим телом. Но это их полное отражение. Это цвет, вкус, свет души… Все, что вы видите — это то, что представляет из себя человек на самом деле. Большинство из них людьми назвать сложно, не так ли? Давно вы их видите? Почему не сказали мне раньше? — Около трех недель, — сипло отвечает граф. — Что с ними случилось? Почему они… такие? — игнорируя последний вопрос, продолжает Сиэль, все ближе подбираясь к дворецкому, теснее прижимаясь к нему. — Они сдались. — Демон усиливает объятия. — А ты тоже… сдался? — Взгляните. Несколько секунд они смотрят друг другу в глаза, а затем Сиэль медленно прикрывает левый глаз рукой, позволяя своему неожиданному дару преобразовать Себастьяна. Если он предложил, значит, так надо… Он не станет пугать намеренно, он… Вокруг Сиэля разразилась непроглядная тьма. Густая и обволакивающая, древняя сила и мощь темными клубами вьется во все стороны, и графу чудится, что он настолько мал и беспомощен перед этой тьмой, что она и вовсе не заметит, как поглотит его. А еще он чувствует руки, знакомые и надежные, не отпускающие, хотя почти не видит их. Во тьме горят глаза, алые, острые, обжигающие, смертельно опасные. Клыки белые, на этом фоне слишком яркие. В остальном же — привычный ему Себастьян. Нестрашный, защищающий. Не отдавая себе отчета, граф просто ныряет в эту тьму, головой упираясь туда, где предположительно должна быть грудь демона. Дворецкий мягко перекладывает отключившегося графа на подушки. Юный лорд в действительности слишком долго носит его печать. Но если обычно у людей она силы отбирает, в этом случае почему-то решила даровать. Но подобный дар не бесплатен, он все же питается жизненной энергией. Значит, демону придется научить своего господина, как правильно им пользоваться, как его контролировать, и как, подобно демону, обходить запреты, блефовать, играя в игру с самим мирозданием.