Третий - лишний.

Знаете, что мне нравится больше всего в семейной жизни? Больше всего мне нравится в ней то, что после долгих и изнурительных тренерских будней с младшей группой фигуристов, которую мне дали за, как они выразились, «особые заслуги в фигурном катании», можно вернуться в уютный домик, где тебя ждет твой любимый человек. Однако даже так не каждый день тебя встречают с распростертыми объятиями, ослепительнейшими улыбками и сервированным по высшему разряду столом. Еще тогда, едва перейдя порог нашего с Юри, моим возлюбленным, дома, что-то неприятно кольнуло меня в самое сердце, но тогда я спутал это чувство с коликами в животе от голода. А зря. Это был знак. -Привет, милый, - сладко улыбнулся я и обнял вышедшего навстречу японца. Весь нос его был перепачкан в муке. Сколько бы лет он ни старался научиться готовить выпечку, это у него плохо получалось. Однако я не жалуюсь. Несмотря на то, что иногда тесто не пропекалось как следует, а начинка, будучи слишком жидкой, вытекала из пирога, я съедал все до последней крошки. Знаете, любовь не только слепа, у нее отбиты напрочь все органы чувств. -Добрый вечер, Виктор, - ответил Кацуки и уткнул взгляд в пол. Мой милый мальчик до сих пор так чертовски сексуально краснеет и смущается, что у меня буквально сносит крышу. Я бы мог хоть всю жизнь так простоять вместе с ним, вдыхая его запах, целуя его, ощущая... Сначала для меня это чувство казалось странным и непостижимым, однако очень скоро я привык наслаждаться им, хотя и недолгими урывками. Из кухни потянуло гарью. – Ой, пирог! Витя, иди мой руки и за стол! – пролепетал ускользающий из объятий Юри и скрылся за стеной. Ну, вот, а то все Виктор, да Виктор! Не знаю, как это работает, но мой благоверный часто перескакивает с официально-делового стиля общения к личному: то, знаете ли, я становлюсь Виктором, то Витей, а иногда даже и любимым! Ну, ладно, расскажу немного о нашей с Кацуки жизни. Юри представляет собой идеал заботы и уважения. Только не подумайте, что мой возлюбленный – это типичная домохозяйка и хранительница семейного очага, которую хлебом не корми, дай только убраться или пыль вытереть. Нет. Юри вызывает ответное чувство уважения, заставляет воспринимать себя как полноценного партнера, человека со своими желаниями, стремлениями, убеждениями. Наверное, именно поэтому я сейчас покорно мою руки и иду вкушать плоды кулинарного гения Юри, а не шляюсь по клубам в поисках очередной жертвы на одну ночь. Раньше мы оба были фигуристами, однако, как известно, конкурентоспособность спортсменов улетучивается к тридцати годам и им приходится искать что-то другое для заработка. Многие, как, например, и я, становятся тренерами будущих звезд, а некоторые находят иное хобби по душе и превращают его в свою профессию. Мой Юри, например, открыл небольшой ресторанчик японской кухни, где работает не покладая рук. Хорошо, что выпечкой занимаются другие. -Виктор, попробуй, пожалуйста, не могу понять, что в этом яблочном пироге не так, - не дождавшись пока я сяду, пролепетал Юри и посмотрел на меня своими огромными, по японским меркам, карими глазами. Нет, если бы у всех моих соперников на льду были бы такие глаза, не стать бы мне пятикратным чемпионом! -Конечно, милый, - легко согласился я и простодушно засунул себе кусок пирога в рот. Ох, Юри, Юри, если бы я тебя не любил... – Знаешь, мне кажется, что не тот сорт яблок. Эти слишком много воды дали. -Да? Ну, ладно, не доедай, если не нравится, - со вздохом разочарования проговорил Юри. -Нет, мне нравится все, что делает мне мой Юри, - честно признался я и принялся уничтожать остатки пирога. Знаете, мой милый Кацуки ведь легко полнеет, поэтому выпечка у нас – довольно редкое явление, и я ценю все его попытки, даже неудачные, порадовать меня чем-нибудь вкусненьким. -Знаешь, Витя, я хотел тебе сказать... – замялся Юри, и меня снова что-то кольнуло. На голод списывать уже было невозможно, но оставалась усталость после долгого дня. Да, я напрасно списал все на усталость. -Да? – спросил я и с интересом начал наблюдать, как сменяется на лице Кацуки множество различных эмоций. Знаете, когда он ищет ответ, его глаза начинают нестерпимо ярко сиять, и тогда мне остается только терпеливо ждать результата его размышлений. -Ничего, потом, - резко мотнул он головой и повернулся к раковине лицом, а ко мне задом. Я, наверное, должен был бы обидеться, но, знаете, и такой вид по-своему прелестен. Ну, потом так потом. Ждать меня за годы нашей совместной жизни этот человек научить успел. Знаете, какой долгий у нас был «конфетно-букетный» период? Я вот знаю. Юри не брал ни тонкий флирт, ни намеки в лоб, ни прямые действия. Я уж было совсем отказался от мысли завоевать этого парня, но потом внезапно это чудо мне выдает: «Виктор, знаешь, я люблю тебя». Красный день в календаре просто! И что смешнее всего, он думал, что он мне не интересен, что все мои попытки с ним сблизиться – это чистой воды шуточки полоумного русского! Эх, Юри... На тарелке оставался последний, финишный кусочек яблочного пирога, который скоро отправился в мой рот, сопровождаемый ароматным чаем с жасмином, как вдруг Юри выкинул новый фокус: «Виктор, хочешь, я сделаю тебе массаж?». Пирог застрял в горле, а чай начал вытекать в обратном направлении. Мне? Массаж? Да за два года совместной жизни это чуть ли не первый раз, когда мне предлагают такое! На секунду мне показалось, что я забыл какую-то важную дату, но, взглянув на календарь, подвешенный на холодильнике, убедился в обратном. Может быть, кто-нибудь в лучших традициях дамских сериалов наплел что-то ужасное моему Юри? Ну, там, что чувства остывают, не хватает страсти в отношениях... Кому язык оторвать?! -Кхм... Юри, я, конечно, польщен таким вниманием к себе, но тебе не кажется это странным? – честно спросил я. -Ну, если ты не хочешь... – картинно вздохнул Юри и чуть улыбнулся той самой улыбкой, которой он одаривал зрителей в своей короткой программе. Еще одно, что я забыл упомянуть: разбудишь однажды эрос – не усыпишь его во веки веков (аминь). -Юри, считай, что я уже в кровати! – пулей выбегая из кухни, кинул я, расстегивая на ходу рубашку. Знаете, как у нас у русских говорят: бьют – беги, дают – бери. Если и есть рай на земле, то его создал Юри своими не по-мужски мягкими и приятными руками. Его прикосновения дарили мне и успокоение, и легкий трепет в груди, и томительную тяжесть внизу живота. Нет, если бы не фигурное катание, быть бы ему массажистом, или психологом. -Вить, а как дела на работе? – словно ненароком спросил мой возлюбленный, массируя шею, прекрасно зная, что это одно из самых моих чувствительных мест. -М? Ну, не считая того, что хамоватые дети пытаются порою из тебя душу вытащить... Хорошо, - ответил я, шумно выдыхая от приятных ощущений. Вообще, дети и я – это отдельная история. Да, они, конечно, бывают милыми, ничего не скажу, но точно не когда ты видишь их каждый день и в достаточно большом количестве. Хорошо, что хоть дома я могу отдохнуть. -Ну, не надо так говорить, - вдруг совершенно серьезно заметил Юри и чуть сильнее сдавил своими пальчиками мою кожу. – Знаешь, ведь все мы когда-то были детьми. -Это не то, о чем я сейчас хочу говорить, Юри. Лучше скажи, как дела у тебя в ресторане, - поспешно перевел я тему. Не слишком-то хотелось портить момент и вступать в спор со своим возлюбленным. Что ни скажи, а ссоры выматывают больше, чем та же самая работа. -Хорошо, вот, решил детское меню ввести, чтобы люди с семьями своими могли ходить. И вот тут я действительно понял, что дело нечисто. Что-то странное было в поведении Юри. Обычно он так много всего мог рассказать, особенно про свой обожаемый ресторан, а тут, как воды в рот набрал, ни слова не вытащишь. Может быть, я где-нибудь накосячил и благополучно об этом забыл? Но тогда бы не стал он и пирог готовить, и массаж делать, и так смущаться... Эх, не дала мне природа-матушка сообразительности, значит, спрашиваем прямо. -Юри, тебя что-то тревожит? – всерьез забеспокоился я. – Ты только скажи. Может, я тебе мало внимания уделяю? Так я это не со зла, ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю! -Да нет, ничего. Ничего! Опять это ничего! Нет, ну это ни в какие рамки. Я хотел было уже умолять на коленях рассказать, да в чем же я так сильно провинился, как внезапно меня заткнули поцелуем. Просто взяли и заткнули, да так, что ум за разум зашел. Все вопросы сразу отпали, все волнение стерлось напрочь, остался только мой любимый Юри и нестерпимый жар его губ. Говорил ли я вам, что Кацуки гораздо выносливее меня? Нет? Ну, так вот сейчас я вам это говорю. И объем легких у него куда больше, что мой благоверный часто либо простодушно забывает, либо коварно использует в своих целях. -Милый, я хочу ребенка! – бросил Кацуки, разрывая поцелуй, пока я отчаянно пытаюсь восстановить дыхание и вернуть уплывающее сознание на место. Стоп. Что? Осознание слов приходило медленно, словно запоздавший паровоз, у которого закончился уголь. Юри хочет ребенка. Но ведь это биологически невозможно! Господи, он что, пол сменить решил? -Юри, я не понимаю, - признался я. -Давай усыновим ребенка, - все так же твердо говорил он. Думаю, со стороны это было похоже на то, как учитель объясняет что-то особо «одаренному» ребенку. Некое облегчение снизошло на мою голову. Усыновить – это уже было лучше, чем я себе напридумывал и, по законам психологии, я начал находить в этом все больше и больше плюсов. Из двух зол выбираем меньшее, так, вроде бы? – Ну, что скажешь? -Эм... Ну, хорошо, - все еще пребывая в некотором подобии транса, ответил я, за что получил бесподобную улыбку безмерного счастья на любимых устах и крепкие семейные объятия. Так вот что это было за чувство, вдруг понял я. *** Утро встретило меня ласковыми лучами солнца и приятной тяжестью любимого тела рядом. Тепло и уютно. Юри обычно не любит, когда я просыпаюсь раньше него и подолгу наблюдаю за его сонным личиком. Спящий, он похож на беззащитный комочек счастья, который по воле небес мне удалось заполучить. До сих пор иногда во мне возникает чувство, будто бы все это лишь сказочный сон, несмотря на два года совместной жизни в качестве супругов. Знаете, за это время человек становится не то что родным, частью тебя самого. Кажется, будто без него твой мир развалится на части, перестанет существовать, как бы глупо и банально это не звучало. Я даже начал замечать мельчайшие привычки Юри: как он мило морщит носик, перед тем как проснуться, как прикусывает нижнюю губу, когда задумывается, как неосознанно он убирает свою челку, когда злится, и много еще таких «как». Наверное, именно это и должно зваться настоящей любовью. Уверен, что и он чувствует то же самое. И я с уверенностью могу заявить, что нет ничего более эротичного, чем понимание друг друга с полувзгляда. Наша жизнь идет мерным, прогулочным шагом, наслаждаясь каждым мгновением. Но зачем, объясните мне, Юри понадобился кто-то еще? Может быть, ему мало моей любви? -Доброе утро, Виктор. Опять ты смотрел на меня! Я же говорил тебе, что это смущает... – вспыхивая, поприветствовал меня мой благоверный. Задумавшись, я пропустил тот момент, когда Юри открыл глаза. А жаль. Знаете, это ведь чудесно зрелище: сперва он жмурится и сладко потягивается, словно кот, прогибаясь в спине так, что косточки хрустят, потом он открывает один глаз (чаще всего левый), словно проверяя, насколько светло в помещении, а потом поворачивается в мою сторону и, улыбаясь, открывает второй глаз. -Хах! Да, но я не виноват: ты настолько милый, что глаз от тебя оторвать невозможно, - тут же отшутился я и навис над своим растрепанным японцем, кажется, это у него вошло в привычку: дуться на меня за мои слабости, даже если обиды они уже не вызывают. Сейчас я посвящу вас в своего рода воскресный утренний ритуал. Иногда, конечно, я его провожу и в будние дни, но это случается редко из-за стремительного темпа нашей жизни. Итак, сначала - легкий чмок в лоб, затем, едва-едва касаясь носом, провожу кривую от лба до самой мочки уха, прикусываю ее, провожу указательным пальцем левой руки по правой щеке Юри, вырисовывая что-то на подобие сердечка, нехотя отрываюсь, пару секунд смотрю в яхонтовые глаза и легко целую уже чуть приоткрытые губы. – Доброе утро, Юри. Работает безотказно. Ритуал обеспечивает хорошее настроение на все утро и бодрость на весь оставшийся день. Однако... -Виктор, ты же не забыл то, о чем мы вчера с тобой говорили? – серьезно произнес мой благоверный, неотрывно смотря мне в глаза. Увы, на память мне пока что жаловаться не приходилось, хоть она у меня и в большей степени избирательная, и поэтому я кивнул. – Ты не изменил своего решения за ночь? – продолжил добивать меня наводящими вопросами Юри. Знаете, не люблю я серьезные разговоры, ведь тут как на минном поле: шаг влево, шаг вправо – взрыв, разрушительнейший, от которого остаются воспоминания на долгое время! Особенно, когда дело касается серьезно настроенного Юри. -Милый, ты ведь знаешь, что я на все ради тебя готов, но ребенок – это ведь не так легко, как, например, завести себе попугайчика. Принять в нашу маленькую семью еще одного члена – это, как бы вернее сказать, ну, определенный груз ответственности, - начал было я, как взрослый и вполне себе разумный человек, взвешивая каждое слово, словно величайшую ценность всех времен и народов. Боже, слышал бы меня сейчас Яков, ушам бы своим ни за что не поверил.... Кажется, взрыва пока что удалось избежать. -Думаешь, я не обдумал хорошенько свое решение, Виктор? Да я уже целый месяц хожу, как на иголках, не знаю, как подступиться к тебе, взвешиваю все за и против. Знаешь, я ходил к тебе на тренировки и видел, как ты неплохо проводишь время с детьми, даже если говоришь обратное, да и я постоянно вспоминаю, какая веселая и дружная семья у Ю в Японии. Так что не смей говорить, будто бы мое решение неосознанно, - серьезно произнес он и чуть прищурил глаза, наблюдая за моей ответной реакцией. Ладно, честно сказать, не ожидал я такого от своего Юри. Да, конечно, я никогда не отличался внимательностью к чувствам других и знанием того, как обращаться с людской психологией, слишком долго я был зациклен на своей звездной персоне. Но целый месяц? Нет, серьезно? Я не замечал изменений в поведении своего единственного и ненаглядного целый месяц? -Ох, Юри, ну, я.... Я, правда, на твоей стороне. Просто, понимаешь, я никогда об этом не задумывался раньше. Для меня это как снег на голову, - попытался смягчить я обстановочку, и, как ни странно, это у меня вышло замечательно. Мой благоверный тут же опустил взгляд в пол и чуть улыбнулся. -Извини, я вечно думаю только о себе. Ладно, если тебе нужно время, то... – тут же осекся Юри и, знаете, я внезапно понял, что ни в коем случае не могу позволить ему отказаться от этой идеи, даже если она не совсем привлекательна для меня. Кацуки настолько редко что-то просит, что я просто не могу не исполнить это невинное желание. Знаете, когда любишь, приходится порою идти на некоторые компромиссы с совестью, на некоторые уступки, наступая на горло своему раздутому эго. -Юри, я же сказал, что я готов для тебя хоть с Эвереста вниз головой лететь. Конечно, я согласен и на ребенка. -Правда? – чуть удивленно переспросил меня Юри, не привыкший ни просить, ни получать то, что он просит. -Разумеется, правда, - со вздохом ответил я и поцеловал сидящего рядом японца в самое темечко. Этот поцелуй всегда успокаивал его и внушал доверие. – А теперь давай-ка приводить себя в порядок, завтракать и уже конкретно решать вопрос об усыновлении, мой милый. Расскажешь хоть, что выдумал за этот месяц, - улыбнулся я. В нашей семье так заведено, что завтрак всегда готовлю я. Не знаю, с чего это началось, может быть, с того времени, когда я ухаживал за Юри и любил приносить ему еду в постель, может быть, традицией это стало уже тогда, когда мы стали жить вместе и мне приходилось рано вставать, чтобы выгуливать Маккачина... Ах, да, вы же не знаете, Маккачин – это мой славный пес, если точнее, то пудель. Он умер год назад, и, если честно, то я страшно скучаю по нему до сих пор. Думаю, это было одно из самых значимых живых существ в моей жизни. Но не будем о грустном. -Ю-у-ури! К столу! – крикнул я, когда японец уже переходил порог кухни. – Знаешь, я тут подумал, надо уже начинать учиться сервировать наш столик не на двоих, а на троих! И стульчик еще один купить... – решил растормошить я своего возлюбленного. Еще со вчерашнего вечера он принял образ серьезного, вдумчивого парня, что, конечно, шло ему, даже очень, но ужасно утомляло меня. Мне всегда было легче с ним говорить, когда я мог четко прослеживать на его лице эмоции, а происходило это лишь на повышенном чувственном градусе. Особенно видно это было тогда, когда он выходил на лед. Знаете, на катке он становился кристально прозрачным, открытым мне и моей любви, готовым отдать своему кумиру и тренеру и тело, и душу. Он становился очаровательно искренним. Сейчас это все чаще проявляется и в нашей личной жизни, однако все-таки гораздо реже, чем мне бы того хотелось. -Виктор, я думаю, что нам нужно завести девочку, - вдруг сказал Юри и тут же впился в меня пытливым взглядом, выискивая малейшие изменения морщин на моем лице. Иногда я благодарен своей звездной карьере, которая научила меня дежурному выражению лица и полному контролю внешнего проявления эмоций перед папарацци. Но трюк с дежурной улыбкой и подмигиванием проходил с Юри только на первых порах нашего общения, пока он до конца не мог понять, с кем связала его судьба. Сейчас приходилось прикладывать еще больше актерского таланта, чтобы скрыть свое удивление. – Ну, понимаешь, я подумал, что это было бы не плохо, учитывая тот факт, что девочки обыкновенно куда более спокойны и вдумчивы. Думаю, что мальчишек-сорванцов тебе хватает и на работе. Доля разумности в предположении Юри, конечно, есть, но... -Но Юри, ты ведь понимаешь, что воспитание девочки для двух мужчин – это... Ну, это тяжело, - возразил я, рассчитывая на усыновление в прямом смысле этого слова, даже не предполагая, что в него может включаться и удочерение тоже. - Когда это Виктор Никифоров боялся брать на себя невыполнимое и взваливать это невыполнимое и на чужие плечи тоже? – парировал Юри, давя на одно из самых слабых моих мест. Да, каюсь, азарта в моей крови хоть отбавляй, а трудности всегда лишь подогревали мое стремление их преодолеть. Ведь чтобы удивлять зрителя, нужно брать то, чего даже ты от себя не ждешь... Но сейчас ведь не тот случай, да и в возрасте я уже не том. Некого удивлять, не перед кем выставлять себя сверхчеловеком. – Ну же, удиви меня, пятикратный чемпион фигурного катания и будущий образцовый отец. Твою мать, когда Кацуки научился так ловко мною манипулировать? -Ладно, твоя взяла. Но если что... -Если что, то будем виноваты мы оба, и работать над созданием идеальной семьи будем мы оба. Помнишь: и в горе, и в радости до конца своих дней? -Эх... Всегда, Юри, всегда, - улыбнулся я и уже тогда понял, что фактически подписал себе приговор. Даже не так: я подписал соглашение, не поддающееся расторжению, гласящее о том, что счастье добывается трудом, потом и слезами. *** В детский дом мы поехали в тот же день, и, как оказалось, для Юри это посещение стало далеко не первым. Навстречу нам сразу же вышла воспитательница с приятной улыбкой, говорящей о том, что нас давно уже ждали. А сразу же за ней к Юри, моему, черт возьми, Юри, подбежала группка детей, в возрасте 6-7 лет, что-то активно рассказывая. Вы бы только видели, как они за него вцепились! Так и хотелось рыкнуть что-то вроде: «Мое!», - сжать в объятиях своего кацудончика и бежать прочь на всех парах из этого логова диких зверьков. -Юри, и как давно ты сюда ходишь? – поинтересовался я, удивленный степенью доверия детей к японцу. Да, я знаю, что его улыбка обескураживает, но мне уж точно не хотелось, чтобы она производила такой эффект на всех подряд людей. -Ну, уже месяц как, - посмотрел он на меня и взял за руку. – Пойдем, я тебе кое-кого покажу. Ну, конечно, целый месяц. Иногда мне кажется, что я живу не с Юри, а с кем-то другим, потому что как иначе можно объяснить полное отсутствие у меня даже подозрений, что мой благоверный куда-то без моего ведома ходит. Неужели я и правда так мало внимания ему уделяю? Меня повели по коридорчику в какую-то комнату. Кажется, тут у них игровая. Надо сказать, что в ней было гораздо тише, чем я себе представлял. Все как-то цивилизованно, культурненько, никто не блажит, в лицо тебе не летит очередная игрушка... Даже как-то не по себе. -Это Джулия, - улыбнулся Юри, показывая на белокурую девчушку, подбегающую к нам. Нет, не к нам, к нему. – Привет, Джу, помнишь, я тебе рассказывал про Виктора, так вот, это он. Девочка была миловидной особой хрупкого телосложения с огромными голубыми глазищами. На щеках у нее были рассыпаны веснушки, а в волосах запутался искусственный венок из синих роз. -Правда, она чем-то напоминает тебя? – продолжил мой возлюбленный и, наказав нам познакомиться поближе, побежал оформлять документы. Ну, думаю, хорошо, надо налаживать контакт, топить лед, или как там еще это назвать, все же мне теперь с нею жить. Как можно более искренне улыбнувшись и, как при первой встрече с Юри на источниках, протянув руку, я произнес: -С сегодняшнего дня я буду твоим папочкой! Эффекта – ноль, даже после фирменного подмигивания. Девочка стояла и с серьезнейшим видом рассматривала меня. Могу поклясться, что этот взгляд вовсе не был полон дружелюбия и желания познакомиться поближе. Он буквально оценивал меня, и оценка эта вовсе не была такой уж лестной. Но буквально уже через секунду выражение ее лица приобрело какой-то слащавый в своей невинности оттенок. -Наклонитесь, пожалуйста, я Вам кое-что хочу сказать, - промолвила Джулия, а я, не заподозрив ничего неладного, выполнил просьбу малышки. Кто ж знал, что в детских ручонках окажется столько по-настоящему мужской силы! Она взяла меня за воротник кофты и резко потянула на себя, злобно метая искорки из своих нордической красоты глаз. -Слушай сюда, Виктор, мне про тебя уже все уши прожужжали, мол, такой расчудесный, добрый, хороший... А на деле – выпендрежник, не более. Намотай себе кое-что на ус, папочка: Юри – мой, и не стой у меня на пути. Нет, вы представляете, так и сказала. Напрямую. Юри, говорит, мой. Вот так всегда, коли уж ангельская внешность, то характер – сущий ад. Знаю я одного фигуриста из России, Юрочку Плисецкого, так вот он тоже «Русская фея» только из-за внешности, а кусается похлеще хищных зверей. Надо будет у Отабека совета по приручению строптивого попросить. Пересилив себя, наступив на чувства типичного собственника, я улыбнулся и сжал маленькое личико девчушки в своей руке, неотрывно глядя в глаза. -Милая, это мы еще посмотрим. А пока что давай соберем твои вещички и не будем портить друг другу выходной день. Вдруг, эта девчонка взяла и начала ни с того ни с сего реветь. Хрупкие плечики судорожно подрагивали, губки сжались и обидчиво скривились, даже глаза покраснели. На секунду я опешил. «Виктор, ты дебил. Довести ребенка до слез!», - пронеслась в голове назойливая мысль, которую практически дословно повторили. -Виктор, как ты мог довести Джу до слез? – воскликнул только что прибывший Юри и бросился к своей любимице, смерив меня, ничего, собственно, не понимающего, прохладным осуждающим взглядом. Затем эта девичья тушка взгромоздилась на руки моего благоверного и, не переставая всхлипывать и подрагивать плечами, победно взглянула на меня, чуть ли не усмехаясь. У меня аж от досады и некого восхищения дух перехватило. Надо же, такая мелкая, и такая талантливая. «Да, Витя, вот и пришел конец твоей счастливой семейной жизни - как ты там выражался? – идущей прогулочным шагом, да?», - пронеслось в моей голове, и, вздохнув, я поспешил за удаляющимся Юри, уже и не рассчитывая на отдых. Игра началась.