Дазай-сан, у нас серьёзные проблемы

6:59. Будильник был уже готов наполнить пространство вокруг омерзительным металлическим звоном. Секундная стрелка, движимая шестеренками-внутренностями, с тихим шипением завершила круг, и в тот же миг, как её тонкое острие указало на цифру 12, жуткая какофония, напоминающая музыку столь же отдаленно, сколько звон падающей кастрюли, заставила Акутагаву зажать уши подушкой. «У меня же другой будильник, какого черта?» – раздраженно подумал Рюноске, с неохотой вставая. Обстановка комнаты показалась ему незнакомой, но мафиози списал это на окружающую полутьму. Акутагава сонно протопал к окну, морщась от прикосновений пяток к холодному полу, и потянул за шнурок. Занавеска с шелестом отлетела в сторону, впустив в комнату солнечный свет. Еще ворча, Рюноске повернулся обратно и окаменел: комната на самом деле была не его. – Что за… – остатки сна как рукой сняло. Акутагава медленно прошлепал обратно к постели. Сел. Зажмурил глаза до появления фиолетовых пятен. Открыл их в полной уверенности, что теперь-то увидит собственную комнату, но ничего не изменилось. Бранное словцо защекотало кончик языка, но в итоге так и не сорвалось. Рюноске повернул голову в сторону и вдруг встретился глазами с… Дазаем. От неожиданности Акутагава едва воздухом не подавился. Осаму тоже выглядел крайне удивленным. – Дазай-сан, это ваша комната? – спросил наконец Рюноске, но ответа не получил, хотя ему показалось, что Осаму шевелил губами в тот момент, когда Акутагава говорил, будто бы вторя его словам. До безумия странная, почти абсурдная догадка пронзила разум. Рюноске мотнул головой. Осаму точно скопировал этот жест. Ещё не веря в собственное предположение, Акутагава протянул руку к бывшему наставнику. Пальцы уперлись в холодную и гладкую поверхность. – Зеркало, – тихо произнёс Рюноске. Губы отражения, как и следовало ожидать, двигались в такт его словам. Тяжело дыша, Акутагава принялся быстро ощупывать сначала лицо, потом руки. Последние сомнения таяли, словно иней под лучами палящего солнца. Слишком много незнакомых ниток-шрамов на белом полотне кожи, слишком странные, непривычные ощущения в целом. Каким-то неведомым образом Рюноске оказался в теле Дазая. Бранное слово всё-таки сорвалось с языка. «Как так получилось? Это навсегда? А что с Дазай-саном?» – эти и многие другие вопросы обрушились на Акутагаву подобно снежной лавине, не давая сосредоточиться на действительности. Рюноске дал себе слабую пощечину в надежде вернуться к реальности, но пришедшее уже после удара осознание того, что он только что навредил телу бывшего наставника, ввело в ещё большее оцепенение. Вдруг чья-то тяжелая рука приземлилась на плечо, заставив Акутагаву подпрыгнуть от неожиданности и так резко обернуться, что шея надсадно хрустнула. Стоящий перед ним мужчина казался смутно знакомым, но смятенный Рюноске сейчас никак не мог сообразить, где видел его. – Дазай, я кого вчера просил встать на полчаса раньше? – чужие брови сошлись над переносицей, образовав глубокую складку. – Ты…Куникида? – И чего так неуверенно? – весь Доппо, начиная с указательного пальца, нервно барабанящего по плечу Акутагавы, и заканчивая бликами на стёклах очков, был сейчас олицетворением недовольства. – Ты что, забыл имя напарника, повредив голову во время очередной попытки суицида? «А что, если это всё из-за того, что Дазай-сан, например, вчера пытался покончить с жизнью? – промелькнуло в голове Рюноске. – Так, не время сейчас для размышлений. Пока ничего не прояснилось, мне следует делать вид, что я и есть Дазай-сан». – Э-эй, – Доппо помахал второй рукой перед носом Акутагавы в попытке выдернуть того из лап оцепенения, вновь впустившего когти в свою жертву. Рюноске вздрогнул. – Я отлично помню, что ты Куникида, – огрызнулся он, скидывая чужую ладонь с плеча. Ткань пижамы нагрелась от долгого прикосновения, и Акутагава одернул рукав так, чтобы одежда не прилегала в этом месте к коже: мафиози всегда ревностно оберегал своё личное пространство, а потому сейчас буквально сгорал от желания натравить на Доппо Расемон. И в этот самый момент до Рюноске дошло, что способностями они с Дазаем, вероятно, тоже поменялись. По спине пробежал холодок: Акутагава чувствовал себя под защитой Расемона всю свою сознательную жизнь. Как теперь обходиться без способности, ставшей частью его самого, он не представлял. – Ты точно в порядке? – Доппо заглянул Рюноске в лицо; тот, скривившись, отпрянул. – Зачем Дазай-са… то есть мне надо было встать раньше? – несмотря на попытку убавить желание убивать в голосе, вопрос прозвучал так мрачно, что мошка, летавшая до этого под потолком, упала замертво прямо на голову Рюноске. Шикнув, тот принялся вынимать дохлое насекомое из непривычно курчавых волос, но трупик запутался основательно, видимо, выбрав каштановые кудри в качестве могилы. Этого, казалось бы, пустяшного обстоятельства хватило для того, чтобы натянутые нервы Акутагавы лопнули, и он, напрочь забыв о недавнем решении подражать наставнику, осыпал муху страшными проклятиями. Доппо многозначительно поправил очки средним пальцем. – Ты обещал помочь Атсуши. – Я что?! – Сам же вчера ему предложил, – Куникида пожал плечами. – Он тебя заждался уже, имей совесть. Миссия «Убедиться, что Дазай не повесился и сможет прийти на работу» была выполнена, и Доппо с чувством исполненного долга покинул комнату. Едва он скрылся за дверью, Акутагава стукнул кулаком об пол что есть силы. Боль электрическим импульсом прошла по руке, замерев где-то в плече, но Рюноске стиснул зубы по иной причине: он не представлял, как будет изображать добренького семпая для человека-тигра, и, главное, не имел ни малейшего желания любезничать с Накаджимой. Но выбора, увы, не было. Бинты ложились криво и соскальзывали, несмотря на все попытки намотать их ровно. Прошло минут пятнадцать, прежде чем отражение в зеркале вполне удовлетворило Рюноске: он, как и Дазай обычно, походил на мумию из гробниц фараона, осталось только как-нибудь изобразить улыбку, извечную спутницу Осаму. Оговоренные полчаса уже давно прошли, а Дазай всё не появлялся. Атсуши тяжко вздохнул. «Видно, придется делать всё самому», – подумал он, когда дверь в Агентство распахнулась. На пороге стоял Осаму собственной персоной, засунув руки в карманы и зловеще ухмыляясь. – Д-Дазай-сан, с вами всё хорошо? – Просто замечательно, – процедил Акутагава сквозь зубы, стараясь не представлять, как его кулак с хрустом сминает скулу Накаджимы. – Чего тебе надо было? – Отчёты же… – Атсуши удивленно хлопал ресницами, не понимая, что вдруг нашло на семпая. – Скажи, я похож на телепата? – в карих глазах разразилась самая настоящая буря, а в голосе появились какие-то новые интонации – нетипичные для Дазая, но в то же время знакомые Накаджиме. – Ну… нет, – Атсуши на всякий случай отодвинулся в сторону. – И как я должен по одному слову понять, какого черта тебе надо? Тц, – Рюноске отвернулся и сжал крепче кулаки, пользуясь тем, что кисти рук скрыты карманами. «Надо успокоиться, – ногти впились в ладони, оставляя тонкие ранки. Кровь темными пятнами расползлась по бинтам – ничего хорошего, но Акутагава сейчас не мог придумать лучшего способа отвлечься. – Я не должен подвести Дазай-сана». – Так чего тебе над… – Рюноске не договорил: Атсуши, вытаращив на него круглые, как блюдца, глаза, стремительно пятился к двери. Прежде чем Акутагава успел спросить у тигра, что тот творит, дверь громко хлопнула, оповещая о том, что Накаджима уже на лестнице, откуда в следующую секунду раздался крик: – Куникида-сан, у нас проблема! Дазай-сан опять галлюциногенных грибов наелся! – Тц, – раздражение обдало Рюноске с ног до головы, заставляя вогнать ногти еще глубже в кожу. Боль немного отрезвляла, заставляла вспомнить о том, что ему надо быть похожим на Дазай-сана. Однако при мысли об этом Акутагава ощутил злость, почти бешенство: он столько лет стремился к идеалу в лице наставника, и ещё вчера казалось, будто он чего-то достиг, а теперь, обретя редкую возможность доказать это, он выяснил, что ни капли не похож на Дазая. «Даже тупой тигр, и тот меня раскусил», – Рюноске вновь цыкнул, крайне раздосадованный. Картину дополнял тот факт, что Акутагава по-прежнему ощущал дискомфорт в чужом теле; собственные вдохи казались слишком громкими, бинты на шее по ощущениям напоминали удавку, да и разница в росте сказывалась: боязнь втемяшиться куда-нибудь головой преследовала Рюноске. Кулак вновь с грохотом обрушился на ближайшую ровную поверхность. Удар на сей раз принял стол. – И что ты делаешь? – раздался за спиной уже знакомый голос. В дверях показался Куникида, но не один: вместе с ним шла Ёсано. – Ничего, – процедил сквозь зубы Акутагава. Он надеялся хоть ненадолго побыть в одиночестве, но нет, в покое его не оставят! Доппо и Акико обменялись многозначительными взглядами. В следующую секунду Рюноске едва не потерял равновесие: сильная рука вцепилась ему в воротник и потянула. Ткань легонько хрустнула, но не порвалась, а жаль: это избавило бы от железной хватки Куникиды. Ещё один рывок – и Акутагава оказался уже на полу. – Какого черта ты творишь, очкарик?! – Рюноске отчаянно пытался вырваться и даже призвать Расемон, но тщетно: полы плаща отказывались оживать. – Тащу тебя в кабинет Ёсано-сан, – невозмутимо отозвался Доппо, не обращая внимания на попытки Акутагавы улизнуть. Меньше чем через минуту Рюноске сидел на койке и хмуро наблюдал за тем, как Ёсано меняет свои обычные черные перчатки на белые медицинские. – На что жалуемся? – губы Акико отчего-то скривились в усмешке. – Не на что. Я в полном порядке… доктор. Ёсано с удивлением вскинула бровь. – Доктор? Ты обычно обращаешься ко мне иначе. Рюноске раздраженно цыкнул: Доппо совсем недавно назвал имя девушки, но в голове Акутагавы оно, увы, не задержалось. – Ну, так как меня зовут? – Акико осторожно взяла «больного» за подборок и заглянула в его глаза, словно пытаясь найти в них признаки болезни. – Я не на допросе, женщина-врач, – Рюноске попытался вырваться, но пальцы Акико сомкнулись с такой силой, что в первый момент ему захотелось вскрикнуть; мириться с подобным положением вещей Акутагава не собирался, а потому решил попросту оттолкнуть Ёсано, но та вовремя заметила угрозу и прижала перебинтованную руку к койке коленкой. – Тц, – Рюноске уставился на Акико с ненавистью и ожидал увидеть то же в её взгляде, но в фиолетовых глазах отразилось только безмерное удивление. Ёсано отпустила наконец свою жертву и протянула ему зеркало. – Взгляни повнимательнее на свою радужку. Фыркнув, Акутагава принялся разглядывать своё отражение. «Обычный Дазай-сан, ничего странного», – подумал было он, но вдруг заметил то, о чём говорила Акико: вокруг зрачков виднелось тонкое, едва заметное кольцо красного цвета. – И что это? – синхронно спросили оба. Повисла неловкая пауза. – Ты же не надевал линзы? – на всякий случай уточнила Акико. Рюноске ей не ответил, лишь раздосадовано фыркнул: на секунду возникшая надежда понять, почему с ним и с Дазай-саном такое произошло, стремительно таяла. Смысла задерживаться в медицинском кабинете больше не было. Акутагава встал с койки и вопросительно покосился на Ёсано, ожидая от неё ещё одного подвоха вроде отдавленной руки, но она стояла у стены, скрестив руки на груди, и даже не думала мешать Рюноске. – Иди уже, – Акико мотнула головой в сторону двери, поймав взгляд Акутагавы. Тот поспешил воспользоваться желанной возможностью. Едва выйдя из кабинета, Рюноске ощутил слабость. Она нахлынула внезапно, волной прокатившись по всему телу. Горло сжалось из-за спазма, и дыхание перехватило. В кончиках пальцев почувствовалось онемение, которое довольно быстро поползло вверх, охватывая кисти целиком.«Дазай-сан чем-то болен?» – Акутагава забеспокоился скорее о семпае, чем о себе, сам он часто терял сознание и не боялся обморока, в который, судя по всему, предстояло упасть. В голове возникла мысль о том, что глупо отключиться прямо у порога кабинета врача, и Рюноске, уже осевший на пол, потянулся к дверной ручке. Онемевшие пальцы касались прохладного металла, но сил обхватить и потянуть её уже не осталось. Акутагава, послав к чёрту гордость, решил позвать на помощь, но спазм, сдавивший горло, беспощадно убивал все попытки издать хоть какой-то звук. В глазах потемнело, и Рюноске отключился. Очнулся он в той же комнате, где и проснулся утром. Приподнявшись на локте, со слабой надеждой взглянул в зеркало, но оттуда на него по-прежнему смотрели два карих глаза. Рюноске тяжело вздохнул. Взгляд скользнул в сторону, обнаружив около кровати записку. «Вдруг Дазай-сан написал?» – Акутагава зажал между перебинтованных пальцев листок бумаги и стал читать. К величайшему огорчению Рюноске, автором оказался Куникида. Никакой полезной информации в листочке не крылось, только лаконичное сообщение о том, что он, «Дазай», упал в обморок, и ему сегодня следует отдохнуть. Акутагава порвал бумажку пополам. Однако раздражение тотчас сменилось любопытством, когда Рюноске вспомнил, в чьём доме находился. Идея исследовать личные вещи Дазай-сана казалась почти преступной, но в тоже время Акутагава не мог отказаться от неё. После недолгих колебаний он открыл ящик стола. Первая же вещица, попавшаяся на глаза, заставила его отпрянуть и захлопнуть ящик обратно. Там в дешевой рамочке лежала его собственная фотография. «Да такого быть не может. Мне показалось», – убеждал себя Акутагава. Он не помнил, чтобы кто-то его фотографировал, да и те побои, которые прежде приходилось терпеть от Дазая, – не лучшее ли доказательство того, что Осаму бывшего ученика недолюбливает, если не ненавидит? И снова ящик надсадно скрипнул, словно жалуясь, что его слишком часто открывают. Осторожно, будто боясь, что фото развеется, как мираж, Рюноске взял рамку в руки. Да, это он, ошибки быть не может. Сколько ему тут? Наверно, лет шестнадцать. Руки упрятаны в карманы, волосы взлохмачены, на лице читается недовольство. Глаза слегка прищурены, а взгляд направлен куда-то в сторону, мимо объектива камеры. «Не видел, что меня снимают?» – догадался Акутагава. Палец скользнул по краю изображения и наткнулся на неровность – стекло чуть выступало в одном месте. Рюноске аккуратно поддел его, и глянец фото выскользнул из объятий рамки, перевернулся в воздухе и упал на стол. На задней части фотографии почерком Дазай-сана – почерком, который Акутагава не мог не узнать, – было выведено: «Рюноске-чан в свой шестнадцатый День рождения». В конце надписи красовалось сердечко. «Именинник» поперхнулся воздухом. Следующей на очереди стала потрепанная тетрадь, извлеченная всё из того же ящика, – Акутагава предположил, что это личный дневник, и угадал. Страницы зашелестели между пальцев и наконец остановили свой бег на одном из разворотов. Дата указывала на то, что запись сделана относительно недавно. Мысленно попросив у Дазай-сана прощения за столь наглое вторжение в его личное пространство, Рюноске принялся читать:

«После вчерашнего голова раскалывается. Видно, последний стакан всё-таки оказался лишним. Но что поделать, если мне было тоскливо? Я опять думал о Рюноске. Этот мальчишка раздражает уже тем, что так прочно засел в моей голове. Будь он девушкой, я бы предложил ему двойной суицид. Броситься в объятия Смерти с бесконечно преданным мне человеком – что может быть лучше?..»

– А рыться в чужих вещах – отвратительная привычка, между прочим, – внезапно раздавшийся за спиной голос заставил Рюноске вздрогнуть и оторваться от чтения. Обернувшись, он увидел… себя. Внезапно появившийся «Акутагава» вырвал тетрадь из рук Рюноске и осуждающе покачал головой. – Я, значит, искал своё тело всё это время, чуть не умер во время приступа кашля – результат твоего халатного отношения к здоровью, между прочим, Акутагава-кун, – а ты просто сидел здесь? – Дазай-сан?.. – А кто ещё-то? – фыркнув, Осаму присел рядом. Акутагава заметил, что вокруг его зрачков тоже поблескивают загадочные красноватые кольца. – Дазай-сан, вы знаете, почему мы поменялись телами? – Понятия не имею, – прозвучал совершенно беззаботный ответ. Рюноске тяжело вздохнул. Должно быть, он выглядел очень печальным, потому что тотчас услышал: – Не делай такую физиономию, она мне не идёт. – Извините, Дазай-сан. Прошло несколько минут, нарушаемых лишь тиканьем часов – того самого будильника, который с утра проклинал Рюноске. Часовой механизм шкворчал, будто переваривая секунды, кроша их об зубцы запрятанных в корпусе шестеренок. Этот звук раздражал и без того напряженные нервы, и, желая хоть чем-то заглушить его, Акутагава спросил внезапно для себя самого: – Дазай-сан, я вам нравлюсь? – Ха-а, – Осаму медленно выпустил из легких воздух и хрустнул пальцами, – ты умудрился-таки дойти до той записи, засранец? – Она сама открылась, – Рюноске рефлекторно сглотнул: тот звук, с которым Дазай разминал руки, обычно означал, что сейчас будет очень больно. И правда, в следующий миг щёку обожгла пощечина. – Ударил бы сильнее, но не хочется себя калечить, – тонкие пальцы вцепились в воротник бежевого плаща; ткань жалобно затрещала, грозясь не выдержать второй подобной пытки. – Что именно ты прочел? – Про похмелье и двойной суицид, – ответил Рюноске осторожно, но уже не напугано. Ему в голову наконец-то пришла мысль, что сейчас, пока они поменялись телами, он физически сильнее Осаму. Поэтому, когда охваченная манжетой рука замахнулась для повторной пощечины, Акутагава перехватил её и, воспользовавшись разницей в весе, прижал Осаму к полу. Полученное превосходство казалось невероятным и оттого ещё сильнее дурманило. Дазай попытался вырваться, но тщетно: когда-то им же накачанные мышцы теперь придавили его со всей скрытой в них силой. – Рюноске, отпусти. Немедленно. – Вы не ответили на мой вопрос, – Акутагава сжал кисти Осаму, не заботясь о том, что причиняет вред собственному телу. – Дазай-сан, я вам нравлюсь? – Нравишься, – почти прошипел Дазай, всё ещё пытаясь освободиться от болезненной хватки. – Докажите. Осаму даже опешил от такой наглости, однако через пару секунд скривил губы в усмешке. – Наклонись, садист недоделанный. Рюноске послушно выполнил просьбу. Дазай, стерев с лица наглую усмешку, оторвал голову от пола и поцеловал Акутагаву в губы – поцеловал быстро, слабо, потому что в глазах у обоих потемнело, едва им стоило соприкоснуться губами. «Что за черт?» – Акутагава по привычке потянул было руку к лицу, но обнаружил, что его запястья крепко держат, а сам он лежит на полу, придавленный Осаму. – Дазай-сан, мы… мы снова поменялись, да? – Рюноске вглядывался в карие глаза, но загадочное алое кольцо вокруг зрачка исчезло. Осаму утвердительно кивнул. – А теперь, – Дазай загадочно улыбнулся и скользнул рукой под блузку, проводя кончиками пальцев по ребрам Акутагавы, – самое время мне предоставить более серьезные доказательства, не так ли?